Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело

Свид[етельница] вдова надв[орного] сов[етника] Холодковская, отвечая на вопрос первоприсутствующего, объяснила следующее: Рысаков переехал ко мне января и потом жил у меня недели полторы. После того приходит и говорит, что у него мать при смерти больна, что он получил об этом телеграмму и едет домой. Он оставил у меня свои вещи. За комнату заплатил. Живя у меня, он вел себя очень хорошо, занимался, ходил на урок… Он мне говорил, что имеет урок.

Товарищ прокурора: Ваша квартира помещается на углу Пятой улицы?

Холодковская: И Греческого проспекта.

– Сколько он прожил у вас?

– Недели полторы, не больше.

– Посещал его в квартире кто-нибудь?

– Один молодой человек, только я его не видела.

– Наружность этого человека помните? Посмотрите на скамью подсудимых, не признаете ли кого-нибудь?

– Нет.

– Больше никого не было у него?

– Нет.

– Куда он от вас перешел?

– Он сказал, что поедет на свою родину, так и отметился.

– Письма он часто получал?

– Ни одного не получил.

Унковский: Вы никогда Рысакова ни прежде, ни после не знали?

Холодковская: Нет.

– Не знаете ли, какого он характера?

– Ничего не знаю.

Свид[етельница], жена колл[ежского] регистр[атора] Ермолина на вопрос первоприсутствующего показала: Я меблированных комнат не содержу, а только одну комнату отдавала.

– У вас жил подсудимый Рысаков?

– У меня жил Глазов – вот тот крайний (указывая на Рысакова).

– Что вы можете сказать, как он себя вел за время проживания у вас?

– Очень тихо, он был скромный, я не замечала за ним ничего худого.

Товарищ прокурора: Ваша квартира где помещается?

Ермолина: На углу Девятой и Мытнинской улиц.

– Когда к вам переехал Глазов?

– 22 января.

– Так что он всего прожил у вас очень недолго?

– Месяц и семь дней.

– Он у вас нанимал одну комнату?

– Да.

– Сколько платил?

– 12 рублей.

– Какой он вел образ жизни?

– Он днем никогда не бывал дома.

– Рано уходил?

– В 12, в 11 и в 9 часов.

– Вставал рано или поздно?

– Вставал и в 8 часов, а в будни вставал позже. – Возвращался домой когда?

– Почти что ночью, часов в 11 и 12.

– По праздникам бывал дома?

– Уходил раньше, чем в будни.

– Посещал его кто-нибудь?

– Да. Первый раз было шесть человек, он седьмой.

– Когда это было?

– Как переехал, так чрез несколько дней.

– Все шестеро мужчины?

– Да.

– Молодые или пожилые?

– Все молодые.

– Долго оставались?

– До 12 ночи.

– А пришли рано?

– В восьмом часу.

– В течение всего времени, что он проживал у вас, его посещал кто-нибудь из числа этих шестерых?

– Да.

– Часто посещали, каждый день?

– Как придется.

– Да ведь он приходил домой поздно ночью, когда же к нему приходили гости?

– Вечером и утром, только дома не заставали.

– По двое ходили?

– По одному.

– Было ли так, что приходили вместе с ним?

– С ним нет, он, бывало, придет раньше, а потом к нему придут гости.

– Когда к нему приходили молодые люди, то он запирал комнату или нет?

– Нет.

– Разговор они вели громко или тихо?

– Тихо.

– Не приходил ли кто-либо из этих лиц (указывая на скамью подсудимых)?

Свидетельница указала на Михайлова.

– В числе шестерых, приходивших в первый раз, этот был?

– Не знаю, когда он приходил, но помню его личность.

– Скажите об обстоятельствах 1 марта, они, вероятно, сохранились в вашей памяти. Не помните ли, как провел этот день Рысаков, в котором часу он встал и когда ушел?

– Он встал в восьмом часу.

– А накануне поздно пришел?

– Нет, пришел в одиннадцатом часу. Утром он встал в восьмом часу; услышав стук в его комнате, и я встала. Он пришел на кухню и говорит: вот как я рано нынче встал, чтобы мне постоянно в будни так вставать, потому, что мне так велят.

– Кто?

– Он говорил, что служит в какой-то конторе и там говорят, что он поздно является. Я сказала: я вас бужу каждый раз, но вы опять засыпаете. На это он ответил: «Ну, я буду самостоятельно вставать», и потом сказал, что хочет белье отдать прачке в понедельник.

– Не спрашивали вы его, куда он так торопится?

– Спрашивала. Куда, – говорю, – у вас служба, стало быть, есть? Да, говорит, есть. Я спрашиваю: что же у вас в конторе постоянная служба? Он мне на это ответил: какая служба, просто в гости иду.

– Не сказал ли он: «Все равно служба?»

– Да, сказал.

– Не заметили ли вы, что он 1 марта был в особом настроении?

– Он был трогательный… начал разговаривать со мной, а раньше почти никогда не говорил.

– Он обыкновенно был молчаливый?

– Да.

– А тут сделался разговорчивым?

– Да.

– Был он возбужден?

– Да.

– Но не печален?

– Нет.

Хартулари: Вы только что признали Михайлова за лицо, посещавшее Рысакова; вы это точно припоминаете?

Ермолина: Да.

– Когда вас спрашивали об этом на дознании, вы об этом не заявляли?

– Я тогда не узнала его, а теперь узнаю.

– Почему же не узнали?

– Он был тогда раскрасневши.

Товарищ прокурора: По поводу показания свидетельницы я имею честь обратить внимание Особого присутствия Правительствующего сената на то обстоятельство, что, как видно из дознания, подсудимый Михайлов был предъявлен свидетельнице Ермолиной 3 марта, немедленно вслед за арестом его, после вооруженного сопротивления, оказанного им в Тележной улице.

Свид[етельница], вдова поручика Енько-Даровская, на вопросы первоприсутствующего показала: Когда Рысаков учился в реальном училище в городе Череповце, то жил в числе других мальчиков у меня.

– Объясните, что вам о нем известно?

– Когда он у нас жил, то был мальчик хороший; потом я слышала, что пред Рождеством он был под присмотром полиции, и я думала, что это простой слух, как вообще разносятся сплетни.

– Когда он жил у вас?

– Год и восемь месяцев, как он ушел от меня, кончив курс в реальном училище, и уехал, чтобы поступить в Горный институт.

Товарищ прокурора: В котором классе училища он был, когда стал жить у вас?

Енько-Даровская: Он жил у меня несколько лет.

– У вас были и другие ученики?

– Да.

– Он отдельную комнату занимал?

– Все вместе жили, по три, по четыре человека в одной комнате.

– Он был у вас на хлебах?

– Да.

– Сколько он платил?

– Он платил по 15 рублей сам за себя, а потом за него стал платить Громов.

– Хорошо он учился?

– Да.

– Поведения был скромного?

– Да. Другие мальчики, бывало, поспорят между собой, а он был хороший.

– Не замечали вы, чтобы он вел дурную жизнь?

– Нет, он был скромный.

– Был разговорчивый мальчик?

– Иногда разговорится.

– Видали ли вы, чтобы он дружился с товарищами и чтобы на него имел кто-нибудь влияние?

– Нет. Я жила с племянницей, и она ему давала уроки французского и немецкого языка.

– Много он читал?

– Много.

– На каникулы уезжал?

– Да, летом уезжал к родителям.

– Всегда уезжал к родителям?

– Всегда, а вот на праздник Рождества он у нас не был.

– Уезжая в Петербург, он говорил, что хочет поступить в Горный институт?

– О нем хлопотал князь Волконский.

– Не случалось ли ему в разговорах с вами высказывать свои взгляды относительно будущей деятельности?

– Он всегда был поведения хорошего; иногда, например, услышит, что мальчики выражают вольные мысли, так он опровергал это все.

– Это до отъезда в Петербург?

– Да.

– Что же, имели на него влияние другие? Какой характер у него был, мягкий?

– Лаской с ним можно было сделать все, и он послушается.