Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

После этих предварительных соображений защитник перешел к разбору обвинения, предъявленного к Криуну по 1466 ст. Уложения о наказаниях. «Чтобы признать по этому пункту Криуна виновным, суду предстоит указать в своем приговоре, какие именно постановления закона или обязательные технические правила мореплавания им нарушены. Обвинение утверждает, что эти нарушения заключаются в несоблюдении им правил и предосторожностей, предусмотренных 15 и 18 статьями Международного положения об управлении паровыми судами. Да не покажется вам это парадоксом: это первое обвинение для настоящего моряка, пожалуй, тяжелее второго. Там пойдет речь об административных и общечеловеческих его талантах и способностях. Здесь задета специально морская его честь. Все специалисты немного односторонни, но в этой односторонности их сила. Чтобы показать вам, что в лице обвиняемого вы имеете дело с настоящим моряком, а не моряком только по названию, представлю вам его биографию. Штурман по специальному образованию, служа в Черноморском флоте, он сделал множество кампаний. Плавал за границей, доплывал до Японии и Китая и избороздил Черное море вдоль и поперек. Скромный труженик, без покровителей и протекции, он обязан лично своему усердию и исполнительности переводом из штурманов лейтенантом во флот. Это всегда считалось почетным отличием. В общей сложности, в военном флоте он прослужил более 25 лет. Уже будучи капитан-лейтенантом, он перешел на службу в Русское общество пароходства и торговли. И здесь не сразу он занял видное место капитана пассажирского парохода. Никакая бабушка ему не ворожила. Некоторое время он плавал помощником, наконец, стал и капитаном. В течение 8 лет в командовании его перебывало до 16 пароходов буксирных, товарных, пассажирских, и, слава Богу, не приключалось никаких аварий. Поэтому, говоря о нем как о капитане, я вправе утверждать, что это дельный, образованный и опытный моряк. Его ценз как капитана выше всяких споров и сомнений. В чем же он погрешил как моряк в данном случае и погрешил ли действительно? Суд призывал к себе на помощь моряков-экспертов».

Останавливаясь на оценке их показаний, защитник указывает на разделение мнений, происшедшее среди экспертов разных национальностей. Но это явление, разумеется, случайное. Господа итальянские эксперты, приглашенные защитой Пеше, вопреки всем свидетельствам и данным следствия доверяют исключительно только объяснениям Пеше и Рицо. Оставаясь на этой почве, они и приходят к выводу о виновности Криуна и полной невиновности Пеше. До известной степени оно понятно. С самого начала они доверились Пеше и не могут отступиться от того положения, что каждое сказанное им слово — сама истина. В течение долгого процесса мы имели, однако же, многократные случаи убедиться в противном. Их экспертиза — талантливый и даже весьма ценный научный трактат, но, к сожалению, он отправляется от неверных фактических данных. По вопросу о столкновении он исходит из положения, что Рицо со своего левого борта видел красный огонь «Владимира» и лишь затем уже на весьма малое и притом неопределенное время увидел зеленый огонь. Между тем это не так; в действительности Рицо ни на одну секунду не видел красного огня «Владимира», а зеленый видел, и притом, со своего правого борта не менее 5—7 минут. Минуя итальянцев, русская экспертиза раскололась на две неравные части. Русские моряки огромным своим большинством, с адмиралом Кологерасом во главе, пришли к единогласному заключению, что действия Криуна по управлению пароходом безусловно правильны от начала до конца. Намеки на то, что это будто бы «товарищеская экспертиза», взявшаяся во что бы то ни стало обелить Криуна, едва ли заслуживают вашего внимания. Во-первых, все эти лица отнюдь не «товарищи» Криуну, они стоят гораздо выше его и по своему положению, и по служебной иерархии. Во-вторых, из числа этих экспертов четверо вызваны не по настоянию защиты, а напротив, по требованию господина прокурора. Стало быть, говорить о «дружбе» и «товариществе» неуместно. Защищать в лице г. Криуна «честь» военного флота экспертам также не предстояло надобности. Криун давно в отставке, и каковы бы ни были дефекты его капитанского ценза, это нималым образом не могло отразиться на нравственных интересах военных моряков; в качестве такового Криун никогда самостоятельным командиром судна не состоял. Итак, заключение этой группы экспертов стоит вне всяких подозрений. По существу своему оно представляется в высшей степени ценным, так как логически последовательно следит за каждым шагом, за каждым действием Криуна и приходит к заключению, что, находясь в положении командира «Владимира» в злополучную ночь столкновения, никто из них не поступил бы иначе. Особняком стоит эксперт Ирецкий. Сущность его заключения сводится к следующему: грубо неправ Рицо, положивший «право на борт», это движение вызвало всю катастрофу, но попутно он не одобряет и Криуна, изыскивая моменты, в которые, по его мнению, тот должен был и застопорить машину, и даже дать задний ход. При оценке фактического материала мы еще увидим, насколько прав эксперт в этих своих последних выводах, но для нас важно пока то, что и этот эксперт, которого уже совсем невозможно заподозрить в мирволении к Криуну, приходит к одному мнению со всеми остальными русскими экспертами. Он также находит, что основанием, так сказать, решающим моментом столкновения является поворот Рицо направо, когда был виден зеленый огонь «Владимира». И этот поворот вместе с другими экспертами он признает безумным и ужасным по своим последствиям. Итальянские эксперты, не отрицая некоторой рискованности маневра, но признавая его как бы вынужденным неправильными маневрами «Владимира», весьма прозрачно дают нам при этом понять и свою отправную точку зрения: «Бей в правый борт — и никогда в ответе не будешь», как бы грубо, согласно простонародному морскому выражению, резюмируют они сущность положения, изложенного будто бы в 15 ст. Правил. И у нас среди моряков известно выражение «разбить судно на законном основании». Вот здесь, собственно, гг. судьи, и должна наступить наша работа — работа юристов. Действительно ли это «законные основания» и правильно ли большинство грубых противников-моряков толкует положение ст. 15? Защитник доказывает, что этой статьей вовсе не устанавливается принципа обязательного праводержания, к которому так льнет морская практика и который представителями гражданского иска сводится даже к простейшей формуле извозчичьего правила: «Знай свою правую руку — и ты моряк». Повороты направо установлены лишь в точно определенных случаях, а не навсегда.

Обращаясь к фактам, защитник раньше всего останавливается на вопросе: были ли на «Колумбии» бортовые огни? Их не было. Невозможно даже допустить, чтобы Криун и его команда условились показывать иначе, чем было в действительности. На «Владимире» было много пассажиров, и каждый мог явиться случайным свидетелем, видевшим огни. Иное дело на «Колумбии»: там все была своя семья. Капитан мирно почивал, вахта велась небрежно, и отсутствие фонарей на 5—10 минут в то время, как их спросонок оправлял старый фонарщик Руссо,— явление возможное. Их именно и кинулись оправлять, когда заслышали свистки с «Владимира», и это было за несколько минут до столкновения. Но в интересах Криуна не важно даже, чтобы этих цветных огней не было; вовсе, напротив, было бы лучше, если бы с точностью могло быть доказано, что они были. Тогда сами собой упразднились бы некоторые старые вопросы: мог ли двигаться Криун, ориентируясь по одному белому огню, который наблюдал в течение 20 минут, и т. п., и, стало быть, бесспорность соблюдения им всех предписанных законом правил была бы очевидна.

Если проверить курсы, по которым, бесспорно, двигались оба судна, будет ясно одно: «Владимир» все время видел «Колумбию» справа, и, в свою очередь, «Колумбия» ни на секунду не могла видеть красного огня «Владимира». А если это так, все повороты влево Криуна правильны безусловно и к столкновению не вели. Стоило Рицо только продолжать свой курс, и пароходы разошлись бы правыми бортами в расстоянии 150—200 сажен. Разверните дуги циркуляции обоих пароходов, комбинируя их по расчету времени, когда Рицо говорил «право на борт», как остроумно предложил нам это эксперт Ирецкий, и вы убедитесь, что до этого злосчастного поворота ни малейшей опасности столкновения судам еще не угрожало. За каких-нибудь минуты две до столкновения Криун еще видел мачты, в растворе трубу и вправо от нее свет топового огня. Суда разошлись бы правыми бортами, как этого вполне законно ожидал Криун. Теперь взглянем, чем же оправдывается злополучный поворот «право на борт» «Колумбии». Ни Рицо, ни Пеше не отрицают, что в общей сложности ими обоими был видим один зеленый огонь «Владимира» в течение не менее 5—7 минут. Это бесспорно установлено. Чего же Рицо ждал все это время? По его словам, он ждал исправления встречным судном, как он здесь выражался, своего «фальшивого маневра». Сообразим, однако. При встречной скорости обоих пароходов в час 20 миль и законном пределе видимости отличительных огней в 2 мили, на эти 2 мили проходит 6 минут. Как же он вправе был ждать 7 минут, когда сам здравый смысл не дает более 6 минут, до истечения которых всякий маневр, имеющий в виду «встречу», должен быть полностью исполнен. На этом ловится сам Рицо. Его «право на борт» было, очевидно, не сознательным и своевременным, как он утверждает, маневром, а лишь отчаянным решением застигнутого врасплох, быть может, только что выскочившего на площадку вахтенного. Недаром Пеше, разбуженный свистком, схватился за штурвал, как бы желая остановить маневр безумца. Но было уже поздно. Оставалось только дать задний ход. Я думаю, господа судьи, с этим «право на борт» можно покончить. Все нам доказывает бесповоротно, что в нем узел и развязка столкновений. Но если это так, то в чем же, собственно, можно винить Криуна? Говорят, он не исполнил требования ст. 18 Правил, не застопорил машины, не дал заднего хода. Но когда? Когда «Колумбия» своим правым бортом была справа от «Владимира» и притом в расстоянии 200—300 саженей, еще никакой опасности не было. Пароходы расходились. Опасность явилась только тогда, когда после знаменитого «право на борт» появился впервые красный огонь на «Колумбии» и его увидели на «Владимире». Но тогда уже было поздно. Это было за 30—40 секунд до столкновения. Большинство экспертов одобряют Криуна за то, что в эту последнюю минуту, не уменьшая хода, он скомандовал лево на борт. Уменьши он ход, не сворачивая влево, «Колумбия» могла бы пополам перерезать «Владимира» и последствия столкновения были бы еще ужаснее. Теперь, чтобы покончить с этим обвинением, позвольте только в двух словах сделать характеристику Рицо как моряка. Об особой морской его опытности говорить не приходится, ему всего 26 лет. Что же касается его теоретических идей по части мореплавания, то он успел их выложить перед нами. Их немного: 1-я — «всегда направо», все прочее не есть морской маневр, и еще 2-я — «стоп машина» только тогда, когда увидишь камень или мель! Если принять при этом во внимание, что первое время огонь «Владимира» он принимал за береговой, то вы согласитесь, что багаж его познаний невелик. Пеше нам обещал представить аттестат Рицо на шкипера дальнего плавания, но так и не представил. Мы вынуждены выдать ему взамен наш собственный аттестат.