Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

Переходя к виновности капитана Пеше, я также не стану повторять тех фактов, на которых весьма подробно останавливался представитель обвинения. Придавая к ним то трогательное согласие, которое проявила в своих показаниях команда «Колумбии», и ту неубедительность доводов, приведенных в его защиту итальянской экспертизой, прекрасной во всем другом, кроме достаточности принятых Пеше мер к спасению пассажиров, я смело думаю, что и виновность Пеше по второму вопросу не нуждается в дальнейших доказательствах. В интересах справедливости позволю себе добавить, что едва ли возможно согласиться с господином прокурором, что гостеприимство, несомненно оказанное Пеше спасенным пассажирам «Владимира», есть обязанность. Такой обязанности для капитанов пароходов, несомненно, не существует, что доказывается тем, что на пароходе «Синеус» ялтинскому исправнику Грекову, бывшему буквально голым, кроме простыни, ничего не дали, и здесь, в Одессе, просьба его, обращенная к агенту Русского общества пароходства и торговли, дать ему что-либо из одежды, чтобы сойти на берег, осталась без ответа, и он в одной простыне и сошел на берег. На мой вопрос по этому предмету капитану Лобачеву он ответил что-то совершенно непонятное. Обращаюсь теперь к гражданским ответчикам и на минуту остановлюсь на 683 ст., которая дает нам право искать убытки, нам причиненные, не только с виновных в совершении преступления, но и с владельцев предприятия, коих агентами состояли обвиняемые. С первого взгляда этот закон кажется, пожалуй, несправедливым, так как по основному уголовному правилу всякий отвечает за самого себя. Но вдумавшись в закон, изображенный в ст. 683, мы увидим, что он и справедлив и гуманен. Правления железных дорог и пароходных обществ, которым мы поневоле должны доверять нашу жизнь и жизнь близких нам лиц, по теории должны принимать все меры к обеспечению жизни и здоровья пассажиров в силу влечения сердца, во имя любви к ближнему, но, к сожалению, законодатель по бывавшим примерам убедился, что сердца у заправителей крупных предприятий не бывает, рассчитывать на их любовь к ближнему весьма неосторожно. И так как государство не может заставить любить ближнего и поступаться в его пользу частью барышей, то оно и создало закон 1879 г., который угрожает имущественной ответственностью за преступления, совершенные его агентами, если от них последовал вред для здоровья или жизни частных лиц. Честь иметь владимирскую команду, умение ее так подобрать должны быть оплачены. Боязнь этой оплаты должна оградить жизнь и здоровье пассажиров, так сказать, заменить сердце у собственных предприятий... Иметь сердце — им непонятно. Эту необходимость — боязнь платы, боязнь убытка — это-то они наверно поймут.

Переходя от этих общих соображений к настоящему делу, не трудно убедиться, что требование убытков с Русского общества пароходства и торговли и закономерно, и безусловно нравственно. Я лично до процесса решил искать виновных. Ознакомившись с процессом, узнав, что такое Русское общества пароходства и торговли, я всецело предъявляю иск к нему. Если Пеше виноват, то Русское общество, предъявившее к братьям Банано иск, получит с них свою часть — нам до их обоюдных расчетов нет дела. Перевозка солдат производилась Русским обществом пароходства и торговли. Все эксперты единогласно говорят, что бегство команды «Владимира» лишило Криуна возможности проявления энергической деятельности для спасения пассажиров. (Энергической — какой злой иронией звучит это слово по отношению к капитану Криуну.) Непринятие мер спасения пассажиров и принятие таковых Лобачевым погубили тех, в интересах семей которых я нахожусь здесь. С ужасом допускаю мысль, что среди них были такие несчастные, которые были, так сказать, двойными жертвами — сначала Криуна, а потом Лобачева. Бедные люди! Как они радовались, видя приближающийся «Синеус»; в отчаянии всему веришь, даже в возможность спасения с помощью агентов Русского общества пароходства и торговли.

Сурков, Матвеев, Криун, Лобачев, Михайлов, Ларин, Дейчман — это агенты Русского общества пароходства и торговли; в сорокалетний период своего существования общество создало владимирскую команду — это яркий результат его организаторской деятельности. Все соображения, высказанные экспертами о невозможности иметь порядочную команду, не применимы, даже если признать их справедливость к Русскому обществу пароходства и торговли. Я понимаю, что от эксперта Туркула бегают матросы. Имея один пароход, он не мог себе приготовить кадры. Иное дело общество. Обладая громадными средствами, общество, если бы желало, если бы оно могло понимать свои нравственные обязанности, несомненно, могло бы образовать кадры для образования матросов и организования обучения пароходных команд. Раз оно этого не сделало, оно должно за это платить. Возражения о недостатке времени для обучения могут оправдывать Криуна, поставленного в невозможность обучения команды Русского общества, но не могут оправдывать Русского общества. Поэтому общество должно заплатить за этот порядок. В заключение добавлю: ваш приговор, правильный и справедливый, не удовлетворит возмущенную общественную совесть мы знаем виновных, но говорить о них мы не вправе».

Последним говорил представитель почтово-телеграфного ведомства, поддерживавший исковые требования представительствуемого им ведомства в сумме около 9 тысяч рублей за утраченную во время крушения «Владимира» почту и деньги, вырученные от продажи марок, и казенное имущество, находившееся в почтовой каюте.

Господа судьи! Являясь представителем материальных интересов Русского общества пароходства и торговли в деле претензий его к Пеше и к собственникам парохода братьям Банано за потопление парохода «Владимир», я, конечно, не сомневался ни на минуту, что мишенью для нападений будет в течение всего процесса это самое общество. Но, признаюсь, я никак не ожидал, чтобы присущее всякому право на иск было опорочиваемо после состоявшегося определения Палаты 16 сентября. Право это зиждется на 6 ст. Устава уголовного судопроизводства, предоставляющей всякому потерпевшему, не являющемуся в деле частным обвинителем, предстать пред уголовным судом в качестве гражданского истца в том случае, когда имущественные права его нарушены преступлением.

Хотя редакция статьи слишком проста и ясна, чтобы подавать повод к различным ее толкованиям, но исключение из этого правила усматривается будто бы в тезисах уголовного кассационного Сената. Ничего подобного высшее судилище не совершало, да и совершить не могло. Несомненно, что те убытки, которые могут явиться результатом деяния, признанного уже преступным, не могут предшествовать судебному приговору. Применяя соображения эти к настоящему случаю, несомненно, что если бы ответственность Русского общества пароходства и торговли ограничивалась претензиями гражданских истцов к Криуну за его преступное деяние, то, конечно, ответственное за него общество не могло бы явиться обвинителем Криуна до объявления обвинительного приговора, когда права общества ограждены законным иском о регрессе. Но в том случае, когда ущерб является несомненным до суда, вопрос о том, вызван ли ущерб преступным деянием, есть вопрос суда, который должен быть при участии лица заинтересованного. Из данных настоящего дела оказывается, что едва ли есть в деле вопрос, более точно разрешаемый, как вопрос об ущербе Русского общества, так как пароход его «Владимир» несомненно погиб.

Считая, таким образом, вопрос о праве исчерпанным, я постараюсь представить суду соображения, приводящие меня к заключению, что право это в данном случае не идеальное только. Для этой цели я должен доказать как то, что в столкновении виноват Пеше, так и то, что Криуном сделано все от него зависящее для избежания такового. Доказательством этих двух положений я и ограничу свои объяснения. Вопрос о том, сколько мужества выразил Криун и его команда при спасении пассажиров и их имущества, не имеет в данном случае для меня никакого значения. Ошибки Криуна могут создать известные гражданские отношения между обществом и пострадавшими. Задача моя несколько осложняется исключительностью настоящего дела: теперь, когда процесс уже близится к концу, самое происшествие на море настолько не установлено, что квалификация действий капитанов оказалась бы преждевременной. Это анормальное явление легко объясняется сущностью самого события. Чем печальнее явление, тем возбужденнее относится к нему общество. Врожденное ему чувство справедливости находит единственное успокоение в возмездии виновникам несчастья. Это симпатичное само по себе чувство ведет, тем не менее, в большинстве случаев к крайне печальным последствиям. Этот быстрый суд крайне неразборчив в расследовании дела. Первая видимая причина оказывается всегда и виновником бедствия. Исторические примеры не нужны, их удобнее черпать из настоящего дела. В 6 ч вечера 27 июня Одесса впервые узнала о случившемся бедствии. 28 июня местная пресса была переполнена сенсационными заметками о происшествии и единодушным приговором обвинен был Пеше. Оно и понятно: русский пароход утонул вследствие удара, нанесенного ему итальянским судном. Причинная связь очевидна, а большего и не надо. Приговор произнесен, а самое происшествие никому еще и не могло быть известно. Суд общественного мнения произнесен был так быстро, что упущено было даже такое простое соображение, как то, что крушение является всегда результатом взаимодействия двух сил (пароходов). Эта ошибка была, впрочем, скоро исправлена. На другой же день обвинены были оба капитана. Целый ряд статей, карающих то одного, то другого, то обоих вместе, очевидно, столь же мало полезен для предстоящего суда, так как и они были писаны лицами, не знавшими действительных обстоятельств дела, в чем некоторые чистосердечно сознавались в конце своих произведений.