Власть и наука

На лекцию Лысенко в Политехническом музее собралось много слушателей. Мне посчастливилось достать билет, и с группой студентов и преподавателей из Тимирязевки мы приехали и с трудом нашли места в зале. Обстановка во время лекции была напряженной. Неожиданно раздался шум (пожалуй, не смех, но что-то на него похожее), когда Лысенко убежденно заявил, что и протекающие по сосудам растений соки, всасываемые из земли, несут наследственную информацию:

"Если говорить о носителе наследственности, то таковым при определенных обстоятельствах может стать любая часть, любое вещество живого тела, в том числе и обычные растительные соки, пластические вещества" (107).

Такое явное завирательство было встречено с недоверием, и Лысенко это почувствовал.

Наиболее разгоряченным он выглядел под конец лекции, когда заговорил о самом больном вопросе -- поддержке генетиков физиками и химиками. Теперь, когда критика лысенкоизма шла не только от биологов, но и от представителей физики, химии и математики, ему не оставалось ничего иного, как на ходу вносить в выступления новую струю. Говорить напрямую, что и слушать их нечего, он, поступая дипломатично, не стал, а начал новую игру: твердил, что физика и химия не имеют никакого определяющего влияния на познание биологических закономерностей, что есть особые -- биологические процессы и законы, не сводимые к более простым физическим и химическим законам и процессам:

"Жизнь, биологические явления не укладываются и не могут уложиться в химические и физические закономерности" (108).

"... биологические объекты -- микроорганизмы, растения и животные живут, питаются, развиваются в соответствии не с химическими, а биологическими закономерностями... Химические и физические законы в биологических явлениях -- те же, что и в неживой природе, но в биологических явлениях они подчинены биологическим закономерностям" (109).

Озабоченность Лысенко вторжением представителей точных наук в дискуссии по вопросам генетики была вполне понятна. Ему стало известно, что заведующий отделом науки ЦК партии В.А.Кириллин прислушивается к физикам, химикам и математикам, хотя и боится, естественно, Хрущева и открыто свою неприязнь к "мичуринцам" не выказывает, а, где может, противоположному лагерю благоволит. Более откровенную позицию занял Президент АН СССР А.Н.Несмеянов, часто выступавший с речами о необходимости развития исследований в области физики и химии живого.

Другой крупнейший химик и организатор науки Николай Николаевич Семенов, получивший в 1956 году Нобелевскую премию по химии за работу по разветвленным цепным реакциям, часто контактировал с академиком Кнунянцем, они, как принято говорить, были знакомы домами, часто виделись в неформальной обстановке, ходили друг к другу в гости, особенно во время пребывания на даче. Семенову импонировал генетик Рапопорт, смело вступивший в бой с лысенкоистами на сессии ВАСХНИЛ 1948 года. С 1957 года Семенов стал академиком-секретарем Отделения химических наук АН СССР и также стремился помочь развитию исследований в области химии и физики живого. В руководимом им Институте химической физики АН СССР был создан отдел во главе с Рапопортом, и теперь в стране появился еще один центр генетических исследований.

Уже было сказано об антилысенковских настроениях членов Президиума АН П.Л.Капицы, И.В.Курчатова, В.А.Энгельгардта, таких крупнейших ученых как физики И.Е.Тамм, А.Д.Сахаров, М.А.Леонтович. Громко выражали свое несогласие с Лысенко математики А.А.Ляпунов и А.Д.Александров. Может быть, не так громко, но вполне определенно антилысенковски были настроены А.Н.Колмогоров и С.Л.Соболев. И это далеко не полный список лидеров советской науки, создателей и руководителей новых и важнейших для государства отраслей науки -- атомной физики, ядерной энергетики, космонавтики, химии полимеров. Без них захирел бы военно-промышленный комплекс, а без этого комплекса дальнейший прогресс страны нельзя было себе представить. Поэтому оппозиция Лысенко день ото дня становилась всё более могущественной.

Общими стараниями этих ученых в написанный для Хрущева доклад о контрольных цифрах развития народного хозяйства на предстоящее семилетие был внесен пункт, с точки зрения Лысенко провокационный, так как он подводил базу под экспансию точных наук в сферы биологии, до сих пор рассматривавшиеся им как его личная вотчина. Пункт этот гласил:

"Значение комплекса биологических наук будет особенно возрастать по мере использования в биологии достижений физики и химии. При этом большую роль будут играть такие отрасли науки, как биохимия, агрохимия, биофизика, микробиология, вирусология, селекция, генетика" (110).

Позже в этом же году, основываясь на данном положении уже как на директиве партии, А.Н.Несмеянов писал в газете "Правда":

"По мере химизации и проникновения физики в биологию... значение комплекса биологических наук будет быстро возрастать, и в будущем, вероятно, физико-химической биологии предстоит быть лидером естествознания" (111).

Он говорил о необходимости ускорить создание научных городков в Новосибирске, Иркутске, Пущино (научный городок биологических исследований, который предполагалось построить на Оке вблизи Серпухова в 100 км от Москвы (112), и это тоже был удар по Лысенко, ибо он не мог не знать, что в этих центрах планировалось развитие отнюдь не его направления.

С благословения ректора Ленинградского университета А.Д.Александрова в мае 1958 года проходило Всесоюзное совещание по применению математических методов в биологии, подготовленное профессором П.В.Терентьевым и доцентом Р.Л.Берг (113). На первом его заседании присутствовало 137 человек, на втором -- 154 человека, а всего было пять заседаний с докладами Терентьева, Шмальгаузена, Берг и других ученых. На биофаке МГУ под эгидой Московского общества испытателей природы в июне того же года благодаря помощи Президента Общества В.Н. Сукачева проходило совсем уж морганистское "сборище" -- Совещание по полиплоидии у растений (114), где число участников превысило 500 человек, и где триумфально звучали доклады людей, о которых Лысенко не мог и помыслить без содрогания, -- А.Р.Жебрака (115), В.В.Сахарова (116), В.Л.Рыжкова (117), А.Н.Луткова (118) и других. Из докладов следовало, что морганистские "измышления" вовсе не перестали будоражить мозги советских ученых, а даже проникли в среду молодежи и перепортили многих до последней степени: "бредни" воплотились во вполне законченные исследования учеников В.В.Сахарова и А.Р.Жебрака, их вчерашних студентов в Московском фармацевтическом институте (В.С.Андреева /119/) и Московского университета (В.К.Щербакова /120/). Аудитории ломились от желающих присутствовать на конференции, царила праздничная атмосфера. Генетика возрождалась вполне зримо, и многие молодые люди лелеяли мечту -- попасть в лаборатории генетиков, чтобы включиться в самую интересную работу, какая только возможна для биологов!

Несомненно, вместе с постоянными публикациями антилысенковских статей в "Ботаническом журнале" и "Бюллетене Московского общества испытателей природы (отдел биологический)" эти конференции производили на лысенкоистов гнетущее впечатление9. Я убежден, что в эти годы он уже понимал, что если бы наука в СССР была свободна и сами ученые принимали бы решения о том, что и как развивать, его бы давно лишили функций диктатора. Но в том-то и дело, что в СССР политизация науки была всеобъемлющей. Понимая это, Лысенко стал искать защиты для себя и управы на критиков у тех, кто обладал реальной властью, -- прежде всего у Хрущева. В это время готовили очередной пленум ЦК, опять посвященный сельскому хозяйству, и Лысенко, привлеченный к подготовке материалов для будущего пленума, нашел, наконец-то, удобный момент для нанесения мощного ответного удара.

Партийная критика в адрес "Ботанического журнала"

29 сентября 1958 года в "Правде" был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР: