Пакт, изменивший ход истории

В последний день упомянутого выше закрытого совещания пропагандистов и работников идеологических учреждений партии, созванного по случаю выхода в свет «Краткого курса истории ВКП(б)», на нем с пространной речью выступил Сталин ^{196}, откровенность которого в вопросах войны и мира граничила с цинизмом.

Имея в виду назначение новой книги по истории партии, Сталин подчеркнул: надо было разъяснить, «что большевики видят разницу между различными войнами и вовсе не исключено, что при известных условиях сами начнут выступать». Напомнил слушателям-пропагандистам работу В.И. Ленина «О лозунге Соединенных Штатов Европы», в которой основатель советского государства «прямо говорил, что пролетариат, взяв власть в одной стране и организовав социалистическое производство, вынужден будет силою обстоятельств предпринять поход против других отставших, реакционных капиталистических стран для того, чтобы помочь пролетариату этих стран освободиться от буржуазии».

Задача новой истории партии состоит в том, заявил далее Сталин, чтобы освободить «наше руководство от упрощенства в теоретических вопросах, от опошления некоторых отдельных положений, от вульгаризации». Конкретизируя свою мысль, он назвал неправильным, когда «часто изображают позицию большевиков по вопросу о войне как позицию оборонческую только, пацифистскую». Большевики не просто пацифисты, разъяснял он, «которые вздыхают о мире и потом начинают браться за оружие только в том случае, если на них напали. Неверно это. Бывают случаи, когда большевики сами будут нападать, если война справедливая, если обстановка подходящая, если условия благоприятствуют, сами начнут нападать. Они вовсе не против наступления, не против всякой войны. То, что мы сейчас кричим об обороне — это, вуаль, вуаль. Все государства маскируются: с волками живешь, по-волчьи приходится выть. (Смех). Глупо было бы все свое нутро выворачивать и на стол выложить. Сказали бы: дураки» ^{197}.

На следующий день «Правда» в передовой статье «Теория, преобразующая мир», повторила сталинское положение о враждебном капиталистическом окружении, «устоять» против которого и «победить» который можно лишь, укрепляя «мощь советского государства» ^{198}. Еще через несколько дней газета в подвальной статье «Два рода войн» (автор М. Баскин) заявила: «…мы ни в коем случае не уподобляемся буржуазным и мелкобуржуазным пацифистам, вздыхающим о мире и ограничивающимся пропагандой мира» ^{199}.

Тем временем, «многодневные» обсуждения в Кремле итогов Мюнхена ^{200} практически не повлияли на советскую стратегию в международных делах. Из ноябрьского (1938 г.) юбилейного доклада В.М. Молотова следовало, что сталинское руководство не пересмотрело позицию противопоставления СССР не только фашистским агрессорам, но и демократическому Западу (который, признавал Сталин, был, «конечно», сильнее агрессоров), полагаясь на свою вне- и надкоалиционную политику. Как видно, оно вовсе не опасалось международной изоляции в итоге Мюнхена, настаивая на неизменности своего подхода к внешнеполитическим проблемам под углом классовой биполярности — «две системы», «два мира». Подхода, наиболее отчетливо проявившегося в эру Холодной войны и, в конце концов, приведшего Советский Союз к историческому крушению ^{201}.

Вплоть до сталинского заявления о том, что «если бы не было Мюнхена, то не было бы и пакта о ненападении с гитлеровской Германией» (высказанного в беседе с Ф.Рузвельтом в Ялте в феврале 1945 г. ^{202} и развитого позднее в официозных «Фальсификаторах истории»), советская критика мюнхенских соглашений шла преимущественно по линии опровержения заявлений их участников о спасении мира в Европе.

В юбилейном докладе В.М. Молотова Мюнхен был назван «сговором», который «отнюдь не ослабил опасности разжигания второй империалистической войны, а, напротив, подлил масла в огонь» ^{203}.

Советская печать, откликнувшаяся на Мюнхен как на «удар по делу мира», в своих комментариях использовала критические материалы иностранной прессы. Уже 2 октября «Правда» писала о том, что печать США «совершенно открыто» критикует мюнхенское соглашение. На следующий день она поместила отклики зарубежных газет под заголовком «Мировая печать разоблачает мюнхенское соглашение». Еще через день газета писала, что «английская общественность против политики Чемберлена». Участникам конференции в Мюнхене «Правда» противопоставляла советскую страну, «международный авторитет которой еще более возрос». Безымянный обозреватель центральной партийной газеты писал, что Мюнхенское соглашение ведет к дальнейшему развертыванию агрессии, приближая «сроки новых конфликтов, новых военных столкновений», не выразив, однако, никакой тревоги по поводу возможных последствий для СССР ^{204}. Наоборот, газета изо дня в день печатала сообщения о том, что агрессия Германии и Италии направлена (как и предвидел Сталин) против стран Запада. Лишь позже, в речи на партийном съезде 10 марта 1939 г., заявив, что он не видит «оснований» для конфликта СССР с Германией, Сталин выскажет догадку: «Можно подумать, что немцам отдали районы Чехословакии, как цену за обязательства начать войну с Советским Союзом…» ^{205}.

Почему же Сталин на партийном съезде в марте 1939 г. обратился к теме антисоветской направленности Мюнхена, хотя до этого газета «Правда» в своих комментариях уверяла читателей, что Мюнхен обернулся провалом для его участников? Дело в том, что эта тема оказалась в пропагандистском плане столь плодотворной, что Мюнхеном он стал оправдывать и свою антизападную политику, и советско-германский пакт. А по окончании мировой войны мюнхенская сделка за счет Чехословакии будет названа важнейшим звеном в предвоенной политике Англии и Франции, «преследовавшей цель направить гитлеровскую агрессию против Советского Союза» ^{206}. Разоблачение мюнхенского «антисоветского сговора» стало своеобразной антизападной политико-про- пагандистской находкой в развернувшейся Холодной войне между бывшими союзниками.

Однако вряд ли стоит преувеличивать антисоветскую направленность Мюнхена, этой попытки реанимации «пакта четырех» 1933 г. (так и не вступившего в силу). В свое время, сразу после Мюнхена, советская пропаганда, напомним, делала упор на совершенно другое. В печати появились многочисленные сообщения о том, что взоры агрессивно настроенных Германии и Италии, как и до Мюнхена, обращены, прежде всего на Запад, против Англии и Франции и их колоний. Вот заголовки некоторых сообщений «Правды» за первую половину октября 1938 г.: Германские притязания на Эльзас-Лотарингию. Гитлер требует колоний. Гитлеровское проникновение в Африку. Германия прокладывает путь в Индию. Германские происки на Балканах. Тревога в Англии и США. Угрозы Гитлера по адресу Франции и Англии. Колониальные притязания Германии и Италии. Итальянские фашисты шантажируют Францию. Итальянские фашисты угрожают Англии и Франции ^{207}.

В беседах с дипломатическими представителями Франции в Москве в октябре-ноябре 1938 г., говоря о последствиях ослабления позиций западных стран в итоге Мюнхена, народный комиссар иностранных дел СССР М.М. Литвинов прогнозировал развитие германской агрессии против них как менее рискованное для Гитлера ^{208}.