Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

В Таганроге режиссер Леонид Марягин снимает фильм «Вас ожидает гражданка Никанорова» (съемки начались 18 июля), где главную роль — Никанорову — играет Наталья Гундарева. Сценарий фильма написал Виктор Мережко, который вспоминает:

«Один из эпизодов мы снимали в Ростове на пригородном вокзале. И вдруг я вижу — прямо на съемочную площадку несется «Волга», потерявшая управление. Я успел отскочить в сторону, машина пронеслась мимо — туда, где стояли Гундарева, режиссер, оператор, осветительные приборы… И «Волга» летела прямиком на режиссера Леонида Марягина. Тут Гундарева хватает его, с невероятной силой дергает на себя, и они падают. Автомобиль в результате сбивает камеру, немножко поранив оператора, и врезается в какой-то парапет. Таким образом Наташа спасает жизнь Марягину. Мы тут же прекратили съемку, поехали в гостиницу и напились, такой у всех был стресс. Если бы не Наташина реакция, Марягин был точно бы сбит!..»

Между тем многочисленным поклонницам актера Михаила Боярского впору было рвать на себе волосы — их кумир женился. Его женой стала его же коллега по Театру имени Ленсовета Лариса Луппиан. Как мы помним, роман между ними начался еще в 1973 году, когда судьба свела их вместе в одном спектакле — «Трубадур и его друзья» (Боярский играл Трубадура, а Луппиан — Принцессу).

Вспоминает Л. Луппиан:

«В один прекрасный день 77-го, когда я стала будить Мишу с очередным (20-м!) ультиматумом: «Пойдем в загс!» — он, сонный, чтобы отвязаться от меня, неожиданно согласился. А мы уже как-то подавали заявление, пришлось три месяца ждать, потом было некогда, словом, ему удалось увильнуть. Он решил, что и теперь отсрочка его спасет, и спокойно подчинился. Миша не подумал только об одном — загс был тот же самый, и, на мое счастье, нас узнали: «Ой, а что же вы не пришли в прошлый раз? Давайте ваши паспорта!» Миша, ни о чем не подозревая, отдал свой паспорт (мало ли зачем, может, для заявления что-то нужно уточнить), а они — шлеп! — и выносят наши паспорта уже со штампами! Так мы и поженились — без свидетелей, фаты и колец… Миша очень обрадовался, был просто счастлив, что удалось избежать этой нудной процедуры. Мы с ним зашли в маленькое кафе «Сайгон» на углу Владимирской, выпили по пятьдесят граммов коньячку и отправились на репетицию. Месяц никому ничего не говорили, а осенью в театре очень скромно отпраздновали свадьбу…»

А теперь вновь перенесемся в Ереван, где готовится ограбление банка. Накануне этого события, в четверг, 4 августа, в шесть часов вечера Феликс Галачян отправился в парк имени Комсомола, где забрал из тайника, расположенного в разрушенном здании кинотеатра, наполненную инструментами сумку. С этой поклажей он отправился домой. Но по дороге внезапно встретил своего приятеля Сергея Хлебникова, которому внезапно предложил… участвовать с ним в ограблении (видимо, делать это в одиночку Феликсу было все-таки страшновато). Тот на удивление быстро согласился, но когда узнал, что за этим делом стоит Николай Галачян, попросил Феликса отвести его к нему в больницу, чтобы тот лично дал «добро» на его участие в этом деле. Но этого благословения получено не было. Николай, услышав, с какой просьбой пришли к нему приятели, тут же обернул все в шутку: заявил, что у Феликса поехала крыша, что никакого ограбления не предвидится, и посоветовал Хлебникову забыть об этом деле. Едва тот удалился, как Николай сначала хорошенько отчитал своего напарника, а когда наконец успокоился, приказал ему отправляться на ограбление в одиночку.

Из больницы Феликс зашел в магазин, где запасся тремя бутылками минералки «Джермук». Затем в течение какого-то времени слонялся по городу, а около 12 ночи пришел к жилому дому № 8 по улице Налбандяна. Поднявшись на чердак, он добрался до стены здания Госбанка и с применением принесенных с собой ломиков и других инструментов начал работу по разбору стены. Трудился он до 4 часов утра 5 августа, однако разобрать полностью стену так и не успел. Устав от работы, он сложил все инструменты в сумку и вернулся в больницу к Николаю. Тот выслушал его сообщение и передал ему ключ от квартиры, где Феликс мог отдохнуть до вечера.

Оставим на время Ереван и вернемся в столицу Союза, а если точнее — в один из павильонов «Мосфильма». Там 4 августа проходили съемки сразу нескольких картин, но нас интересует только одна — военная драма Игоря Гостева «Фронт за линией фронта». В тот день в ней снимали эпизод в декорации «кабинет Сталина», где Верховный главнокомандующий (актер Кобаладзе) выслушивал доклад начальника Генштаба Антонова (Владислав Стржельчик). Последний попал на эту роль случайно: он играл этого же героя в эпопее «Освобождение» и, естественно, не мог остаться не замеченным со стороны Гостева. Хотя большого желания играть эту роль у него не было. Рассказывают, что, когда режиссер «Фронта» предложил ему снова побыть в мундире Антонова, Стржельчик вспылил: «Ищите другого дурака! Надоело быть манекеном!» Но Гостев тут же настучал на строптивого актера своему куратору от КГБ Цвигуну, и тот быстренько остудил пыл Стржельчика. Прямо во время отдыха на даче к нему приехал посыльный из КГБ и привез билет на ближайший поезд до Москвы. 4–5 августа актер благополучно отснялся в своих сценах и собрался уезжать обратно в Ленинград. Далее послушаем рассказ Б. Криштула:

«После съемки Стржельчик зашел ко мне.

— Кому отдать это? — Он рассеянно мял в руках железнодорожный билет, который обычно артисты сдают для отчета.

— Не знаю, — чистосердечно ответил я.

— Не отвозить же его на Лубянку? — растерянно спросил актер.

— Зачем? Если им понадобится, сами приедут, — успокоил я Владислава Игнатьевича.

— Да, эти, пожалуй, приедут, — мрачно согласился Стржельчик…»

И вновь вернемся в Ереван. 5 августа в 12 часов ночи Феликс Галачян опять проник на чердак дома № 8 и принялся за продолжение начатого прошлой ночью — долбежку стены. Но работа шла тяжело. Стена оказалась намного прочнее, чем казалось ранее. Тогда Феликс решил проникнуть в банк другим путем. По крыше дома он добрался до окон отдела труда и зарплаты банка. Ему сопутствовала удача: оказалось, что одна рама на одном из окон была полностью снята и никакого препятствия для его проникновения внутрь практически нет. «А я, дурак, столько часов со стеной промучился!» — выругался про себя Феликс и полез в окно. Из этого помещения он вскоре очутился в другом — в семинарской комнате, под которой находилось хранилище денег.

С помощью лома грабитель оторвал паркет на полу, после чего взял коловорот и стал сверлить отверстия в бетонном полу. Когда отверстие стало довольно широким, грабитель посветил вниз фонариком, чтобы убедиться, что не зря старается. Выяснилось, что не зря — стеллажи внизу были полны денег. Однако работать дальше было опасно — на дворе рассветало, поэтому Феликс решил продолжить начатое в другой раз.

В Москве тем временем продолжается следствие по делу об убийстве приемной дочери известной певицы Ланской-Грюнфельд Лели Ведниковой, убитой в своей квартире 5 июля. В поле зрения следователя прокуратуры Петрушина на тот момент попали трое подозрительных типов, которые могли иметь причастность к этому убийству. Первым был бывший ученик вокального класса Ланской-Грюнфельд Павел Михнюк (он, как мы помним, и являлся убийцей), вторым — гражданский муж сестры Ведниковой Стогов (по показаниям многочисленных очевидцев, это был человек крайне агрессивный, к тому же находившийся с убитой в натянутых отношениях) и третьим — некий житель Запорожья Черемных, который числился в кавалерах у погибшей. Именно в отношении последнего Петрушин и грешил, поскольку сумел установить весьма нелицеприятные факты его жизни.

Как выяснилось, Черемных был типичным альфонсом, который знакомился с состоятельными дамами, кружил им головы, чтобы какое-то время пожить за их счет. При этом Черемных был женат и имел ребенка. С Ведниковой он познакомился четыре года назад — в январе 73-го — во время отдыха в Доме товарищества ВТО «Руза» и тоже не держал в мыслях ничего серьезного: его интересовало исключительно ее благосостояние и близость с известной певицей. Раскопав эту информацию, Петрушин немедленно отправил в Запорожье своего коллегу Красина, чтобы тот разузнал о Черемных дополнительную информацию, а сам принялся отрабатывать две другие версии: с Михнюком и Стоговым.