Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

В отделении друзей обыскали, и, когда стало известно, что они имеют непосредственное отношение к кинематографу, милиционеры злорадно изрекли: «Ага! Артисты, мать вашу! Клоуны!!!» Кайдановский в ответ буквально взорвался: стал кричать, возмущаться тем, что их забрали незаконно да еще так хамски с ними обходятся. В ответ на это стражи порядка сгребли друзей в охапку и чуть ли не волоком потащили в «обезьянник». Первым туда втолкнули Цымбала. Внутри «обезьянника» находились какие-то люди — судя по наколкам, уголовники. Один из них сказал то же самое, что и милиционеры: «Ага! Артисты! Клоуны» — после чего съездил Цымбалу по физиономии. Тот ответил тем же. Завязалась драка. Кайдановский стал орать, чтобы его друга оставили в покое, но тут наступила и его очередь попасть в «обезьянник». Но милиционеры просчитались. Кайдановского обуяла такая ярость, что он буквально смял своим напором уголовников. Вдвоем с другом они так отдубасили урок, что минуты через три трое из них были уже на полу в отключке, а оставшиеся двое стали громко кричать, что хулиганы их зрения лишают. Милиционерам пришлось вмешаться. Вытащив из камеры друзей, они втолкнули их в другой «обезьянник». При этом один из стражей порядка с восхищением обронил: «А ничего деретесь!»

Между тем на этом приключения друзей-киношников не закончились. В камере, куда их втолкнули, находился еще один человек — мужчина лет пятидесяти. Он спал, сотрясая камеру своим могучим храпом. Однако вскоре храп внезапно сменился кашлем — мужик стал натурально задыхаться, покрываясь синими пятнами. Друзья подняли крик, требуя вызвать врача. Вскоре милиционер действительно привел женщину в белом халате. Она сунула мужику в нос вату с нашатырем и, когда тот очнулся, сказала: «Ничего, не подохнет». И ушла.

Вспоминает Е. Цымбал:

«Нас привели в дежурную комнату. Саша стал возмущаться — почему нас арестовали, почему так плохо с нами обращались — и даже пообещал пожаловаться. Тогда рассудительный лейтенант-эстонец прочитал нам протокол, из которого следовало, что восемь милиционеров осуществляли патрулирование, а мы набросились на них и принялись их избивать. Милиционеры в порядке самозащиты вынуждены были отразить нападение и задержать нас для выяснения личности. «Я не советую вам жаловаться, потому что мы можем составить такой же протокол о вашей драке в милиции, в которой вы избили пятерых подследственных, причем одного из них удалось привести в себя только через одиннадцать часов…»

А теперь из Таллина перенесемся в Ереван. Там высокая комиссия из высших чинов МВД буквально роет носом землю в поисках похищенных из Госбанка денег. В ходе этого расследования вскрываются факты, один кошмарнее другого. Оказывается, в банке царил такой бардак, что, будь у преступников возможность, они могли бы похитить из хранилища не 1,5 миллиона рублей, а раз в десять больше. К примеру, незадолго до ограбления милицейский пост располагался аккурат рядом с семинарской комнатой, откуда грабители проникли в хранилище, но затем этот пост перевели на первый этаж. Сама семинарская комната раньше была надежно защищена сигнализацией, но когда из нее сделали учебный класс, сигнализацию сняли. Не работала сигнализация и в самом хранилище, что вообще выходило за рамки всяческого понимания. Когда об этом спросили управляющего банком, он, не моргнув глазом, ответил: «Это не мое дело. Это дело моего заместителя или завхоза. Или самой милиции». Тогда его спросили: «А ваше дело какое?» — «Мое дело — это деньги считать!» — последовал ответ.

Между тем на след ереванских грабителей пытались напасть не только в Армении, но и в России, в частности в Москве. Вот уже неделю, с тех пор как из Еревана поступило сообщение о дерзком ограблении, столичная милиция зорко следит за лицами кавказской национальности, надеясь, что в их руках обнаружатся купюры, похищенные в столице Армении. Утром 18 августа один из тайных агентов 6-го отдела МУРа обратил внимание на двух молодых армян, которые отирались у комиссионного магазина радиотоваров на Садово-Кудринской улице. Под видом «делового» агент подошел к армянам и поинтересовался: «Что ищем, ребята?» Те сообщили, что ищут человека, у которого можно приобрести дорогостоящий автомобильный магнитофон иностранной марки. «Грюндиг» устроит?» — закинул удочку агент. «Канечна, дарагой», — ответили армяне. «Тогда встречаемся здесь же в три часа дня», — сообщил агент время и место встречи.

В назначенное время обе стороны встретились, и агент извлек на свет искомый магнитофон. «Вай, вай, какой красивый! — запричитали покупатели. — Сколько хочешь?» «Семьсот рублей», — последовал ответ. «Берем», — ответили армяне, даже не торгуясь. Тут же были отсчитаны семь сотенных и стороны разошлись, как будто и не знали друг друга. Однако армяне далеко уйти не смогли. Едва выяснилось, что в переданных ими деньгах значатся несколько купюр той самой серии АИ, которая фигурировала в похищенных из Ереванского банка деньгах, как их задержали муровцы. В отделении милиции, куда армян немедленно доставили, у них изъяли 10 500 рублей сотенными купюрами, часть из которых была серии АИ.

На вопрос, откуда у них эти деньги, армяне стали давать противоречивые сведения. Один из них сообщил, что деньги он снял с аккредитивов в сберегательной кассе в Москве, но когда его попросили назвать адрес кассы, ответил коротко: «Забыл». Его напарник тоже темнил: сказал, что деньги принадлежат ему и по его просьбе его товарищ обменял старые купюры на новые в Сухуми. Короче, задержанные юлили, как могли, и их решено было поместить в изолятор временного содержания ГУВД. Естественно, в камеру с «подсадными». Армяне оказались людьми не искушенными в сыщицкой науке и уже спустя час попросили одного из «подсадных», который «освобождался», позвонить по одному московскому телефону и сообщить, что они находятся в ИВС. Сыщики этот телефон проверили. Выяснилось, что он принадлежит молодым супругам, проживавшим на Самаркандском бульваре, которые систематически пускали к себе жить за деньги лиц кавказской национальности. За квартирой было установлено скрытое наблюдение.

Тем временем продолжается подготовка к съемкам фильма «Женщина, которая поет». 17–18 августа в павильоне № 2 «Мосфильма» прошли репетиции с участием исполнителей главных ролей: Аллы Пугачевой и Владислава Дворжецкого. Ввиду загруженности Пугачевой длились они недолго — по два с половиной часа.

18 августа в комедии «По семейным обстоятельствам» снимали начальные кадры фильма: пробуждение молодоженов Игоря и Лиды, встречу Игоря с тещей в коридоре. Весьма идиллические кадры. Совсем иные сцены в тот же день снимались в другом фильме — «В зоне особого Внимания». В местечке Бадтай (Литва) на пленку фиксировалось нападение десантной группы Тарасова на охраняемый мост.

19 августа в домашней студии Александра Зацепина Пугачева записала первые несколько песен для фильма. Эта запись впоследствии станет поводом к большому скандалу, который разведет в разные стороны композитора и певицу. А произошло вот что. Первоначально в фильме должны были звучать только песни Зацепина. Но Пугачева, которая к тому времени стала пробовать себя в качестве композитора, захотела, чтобы и ее песни тоже звучали в картине. Но объявить себя автором песен в открытую она побоялась и придумала вместе со своим мужем Стефановичем хитрый ход: они сочинили историю про безвестного, но талантливого композитора Бориса Горбоноса из Люберец, прикованного к инвалидному креслу. Правда, перед Зацепиным она все-таки открылась: «Александр Сергеевич, запишите мне, пожалуйста, четыре песни. Я их сама написала. Но выпустить их хочу под псевдонимом Борис Горбонос. Я ведь не член Союза композиторов, и под своим именем мне не разрешат их выпустить. Эти песни я хочу отдать на радио и петь в концертах». И Зацепин согласился, назначив на 19 августа первую запись (три других состоятся 22–24 августа). Он еще не знал, что Пугачева эти песни пристроит не только на радио, но и в их совместный фильм. Впрочем, о дальнейшем развитии этой истории рассказ пойдет впереди, а пока продолжим знакомство с августовскими событиями.