Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

ФЕДОР РАЗЗАКОВ

Жизнь замечательных времен

1975–1979 гг

Время, события, люди

1975 год

1975. Январь

По давно заведенной традиции за несколько минут до наступления Нового года перед миллионной аудиторией советских телезрителей и радиослушателей прокрутили выступление Генерального секретаря ЦК КПСС. В десятиминутной речи генсека все было, как и прежде: перечисление внушительных достижений за минувший год, добрые пожелания на год будущий. Сразу после боя курантов на голубых экранах появилась любимая заставка миллионов советских телезрителей: на фоне Шуховской башни возникла надпись: «Новогодний Голубой огонек». Однако в первые несколько минут долгожданного действа можно было наблюдать за происходящим на экране вполуха и вполглаза, отдавая большее предпочтение оливьюшному салату — «Огонек» обычно открывал что-нибудь патетическое или номер из «классики». И только спустя несколько минут появлялся кто-нибудь из долгожданных кумиров — к примеру, Юрий Гуляев или Эдита Пьеха.

Между тем в тот момент, когда чуть ли не вся страна с интересом наблюдала за происходящим на телевизионном экране, некоторая часть граждан в силу разных причин вынуждена была работать. Речь идет о милиционерах, врачах, летчиках и представителях ряда других профессий, которые в силу своих профессиональных обязанностей встречали Новый год непосредственно на рабочих местах. К этому же ряду можно было смело отнести и известного писателя Валентина Пикуля, который наступление 1975 года встретил за рабочим столом. Правда, в отличие от других трудяг, к примеру, тех же постовых милиционеров, Пикуль был в более выгодном положении — он работал у себя дома и при желании имел возможность хотя бы на пять минут отвлечься от творческого процесса и с боем курантов пригубить из бокала шампанское. Но он даже этого не сделал — настолько был увлечен работой. Что вполне объяснимо — в те новогодние часы он дописывал последние страницы романа «Нечистая сила», которому вскоре предстоит стать одной из самых скандальных книг в советской литературе. Сев за стол около пяти вечера 31 декабря, Пикуль так и не поднялся со стула до утра следующего дня, пока не поставил последнюю точку в своем многостраничном повествовании (как мы помним, Пикуль начал писать роман с сентября 1972 года).

В четверг, 2 января, на «Ленфильме» состоялся просмотр кинопроб к фильму Алексея Германа «Двадцать дней без войны». Задумав снимать свою картину как антипоточную — то есть непохожую на тот поток фильмов о Великой Отечественной войне, который хлынул на советский экран в последние годы, — Герман пригласил на главные роли актеров, которые ни по каким критериям не подходили на роли былинных героев. Так, на роль военного журналиста Лопатина претендовал один из главных комиков страны — Юрий Никулин (к примеру, в спектакле театра «Современник» «Из записок Допатина» эту роль играл куда более фактурный Валентин Гафт), на роль возлюбленной Лопатина — тоже переигравшая массу легкомысленных героинь Людмила Гурченко, а на роль летчика — и вовсе мало кому известный питерский актер Алексей Петренко, который в эти же дни снимался в роли великого старца Григория Распутина в фильме Элема Климова «Агония». Короче, у Германа в день представления кинопроб худсовету студии были большие поводы для сомнений — утвердят или нет подобранные им кандидатуры.

Как и ожидалось, больше всего недоумений вызвала у собравшихся кандидатура Никулина. Причем в представленном материале актер выглядел превосходно, однако большинство членов худсовета продолжали упорно видеть в нем комика. Они так и говорили: «Он же клоун! Ну какой из него Лопатин!». И все же утвердить Никулина им пришлось: во-первых, в противном случае Герман отказывался приступать к съемкам фильма, во-вторых — кандидатуру Никулина одобрил сам «родитель» Лопатина — писатель Константин Симонов, произведение которого Герман собирался экранизировать. Однако, разрешая запускать фильм с Никулиным, члены худсовета оставили за собой право остановить съемки в любой момент — как только убедятся, что Никулин со своей ролью не справляется. Как тогда говорили: «не вписывается в рамки социалистического реализма». Кстати, по поводу последнего.

3 января Олег Даль записал в своем дневнике несколько смелых мыслей по этому поводу. Актер писал:

«Соцреализм — самое ненавистное для меня определение. Соцреализм — гибель искусства. Соцреализм — сжирание искусства хамами, бездарями, мещанами, мерзавцами, дельцами, тупицами на высоких должностях. Соцреализм — определение, не имеющее никакого определения. Соцреализм — ничто, нуль, пустота. Естество не любит пустоты…

Посему столь бездонная пустота, как соцреализм, мгновенно заполнилась всяческим г….. и отребьем без чести и совести. Не надо быть талантливым, чтобы сосать такую матку, как «с-р». Надо просто знать, что надо, и на книжной полке будет расти ряд сберкнижек! Соцреализм предполагает различные награды и звания…

Звания не заслуживаются. Они назначаются, а потом выдаются, как охранные грамоты. Выдаются по степени «правильности» существования в соцреализме…

В последнее время дохожу до физиологического состояния тошноты и блевотины. Это уж слишком! Куда податься? Где чистого воздуха хлебнуть?..».

Кстати, сам Олег Даль на тот момент не имел вообще никакого звания, хотя многие из его коллег-сверстников, гораздо бесталаннее его, такие звания имели. Забегая вперед, отмечу, что Даль так и уйдет из жизни, не удостоившись никакого официального звания.

Но вернемся в январь 75-го.

В то время как все взрослое население, встретив Новый год, уже спустя два дня вышло на работу, миллионная армия школьников отдыхает — начались зимние каникулы. Каникулярное утро обычно начиналось одинаково — с просмотра телевизора. Не случайно сетка вещания в те дни была насыщена премьерными показами. Так, с 1 января началась демонстрация 4-серийного мультика «Приключения барона Мюнхаузена», со 2-го — 3-серийного телефильма «Бронзовая птица» (продолжение «Кортика») и 4-серийного мультфильма «Волшебник Изумрудного города».