Тавриз туманный

- Почему же ты не покупаешь?

- А к чему мне накапливать товары? Если бы от этого была выгода, люди не продавали бы.

- Русские подданные тоже продают?

- Да не только они. И американцы, и англичане, и французы. Каждый спешит сбыть с рук все, что у него есть, но только за наличные деньги.

- А у вас нет наличных?

Мешади-Кязим-ага помешкал немного, посмотрел по сторонам, ерзая на стуле, потом все-таки ответил:

- Почему же нет, с помощью революции пять-шесть тысяч туманов у меня найдется.

- Вот и покупайте все, что вам предлагают. Не бойтесь. Тавриз не будет разграблен. Не бывать этому.

- Что ж, сделаю, как вы советуете.

С этими словами Мешади-Кязим-ага ушел. Я велел запрягать фаэтон и поехал в армянскую часть города. До совещания у меня было немного свободного времени, и я приказал кучеру остановиться у дома Тимуряна.

* * *

Елену Константиновну с дочерьми я застал сидящими на узлах. У них был такой вид будто они уже давно готовы в дорогу, но кого-то ждут. Поздоровавшись, я сел на единственный свободный стул.

Увидев меня, Ксения расплакалась то ли от горя, то ли от радости, вызванной моим появлением.

- Куда это вы собрались?

Все молчали. Через минуту заговорила Елена Константиновна.

- Мы причинили вам столько хлопот. Вы сделали всё, чтобы скрасить нашу жизнь, но, видно, если счастье отвернулось от человека, умилостивить его нельзя. Только-только стали мы приходить в себя, отдохнули от горя, обогрелись. Мы обучали русскому языку восемь армянских детей. На двадцать туманов можно жить безбедно. Я купила швейную машину, собиралась портняжничать. Но злой рок не оставляет нас в покое. Надо же было туркам наступать на Тавриз! Все покидают город и мы решили уехать, пока не поздно. Да не можем достать лошадей, денег нет.

Она умолкла. Пока она говорила, я успел разглядеть ее и девушек. Мать выглядела усталой, Ксения, перестав плакать, прятала глаза, словно хотела скрыть свои мысли, Сильва безучастно стояла в стороне. У меня мелькнула мысль дать им немного денег, найти фаэтон или телегу и отправить их в Джульфу, но потом я подумал: "Куда денутся эти три беспомощные женщины в лютый мороз? Куда они поедут, к кому? Ведь у них здесь никого нет".

- Не вижу никакой необходимости в вашем отъезде, - решительно сказал я. - Распаковывайте веши и живите по-прежнему. Никто вас не тронет. Вы не одни, по соседству сотни таких, как вы. Не волнуйтесь, я о вас позабочусь, все, что надо, будет сделано. Но, может быть, люди, которым я вас поручил, невнимательны к вам, скажите откровенно, я приму меры.

Теперь ответила Ксения. Она уже успокоилась и овладела собою.

- Нет, они внимательны даже больше, чем нужно. Но нам очень неприятно, что за бесконечные услуги, мы ничем не можем отплатить.

Я укоризненно покачал головой.

- Никто не ждет от вас отплаты. Я помогаю вам не по обязанности, а потому, что так велит мне моя совесть. Мне надо идти, а вы располагайтесь тут, как раньше, в ближайшие дни я навещу вас.

Удостоверившись, что они начали распаковывать свои скромные пожитки, я попрощался.

ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ ГАДЖИ-САМЕД-ХАНА

Мобилизация, которой руководил Гаджи-Самед-хан, проходила довольно успешно. Многие ханы и вожди племен с отрядами вооруженных всадников уже прибыли в Марагу, другие были в пути. Со всех сторон - Ардебиля, Сераба, Гярмуруда, Оджана, Аббаса и Чардовлу - спешили они на призыв Гаджи-Самед-хана. Всего под его знамена собралось около тысячи русских пехотинцев и десять тысяч иранских всадников. Силы врага, сосредоточенные в Савудж-булаге, были значительно меньше.

Гаджи-Самед-хану не терпелось вступить с ними в бой, он мечтал одержать победу, от которой зависела его судьба. Кроме того, он боялся, что турки, узнав о многочисленности его войска, вызовут подкрепление. Поэтому он решил начать военные действия, не дожидаясь прибытия отряда шахсеванского и карадагского ханов.

Обо всем этом сообщал нам Тутунчи-оглы. Дальше он писал:

"Жители Савуджбулага не верят в победу турок. Однако, не желая оставаться на поле боя, они целыми караванами покидают город. Здесь не найдешь ни одного купца, ни одного более или менее состоятельного человека. Лишь бедняки сидят взаперти в своих жалких домишках.

По слухам, Гаджи-Мирза-ага и Кербалай-Гусейн Фишенкчи возлагают большие надежды на Тавриз. Они уверены, что, как только их отряды появятся на подступах к городу, население восстанет против русских.

Они неизменно повторяют это в своих обращениях к иранским муджахидам. В одном из них они писали:

"Муджахиды Ирана! Сомкните свои ряды, день победы не за горами. Население Тавриза с нетерпением ждет вас. С оружием в руках горожане готовы вместе с вами подняться на защиту Родины от царской оккупации".

Однако отклика эти призывы не имеют, и руководители в тревоге. Насколько мне известно, из Тавриза им тоже ничего обнадеживающего не сообщают. Сегодня Гаджи-Мирза-ага Биллури отправил гонца с письмом в Тавриз. Я посылаю своего человека, который будет следить за ним и сообщит вам, кому было адресовано письмо Биллури".

Так мы узнали, что Гаджи-Мирза-ага и Кербалай-Гусейн Фишенкчи писали еще демократам, таким же, как они, авантюристам, принимавшим участие в революции в поисках личной выгоды. Некоторые письма были адресованы явным реакционерам. Не показывая вида, что мы знаем о предательстве друзей Биллури, мы приняли меры, чтобы обезвредить их. В дружины, составленными ими, вошли преданные революции товарищи. Если турки подойдут к городу, эти командиры останутся без солдат, и никакой помощи Гаджи-Мирза-аге оказать не смогут. Ни на минуту не прекращали мы разъяснительной работы среди населения. Мы были уверены, что Тавриз даст врагу должный отпор.

Возвращаясь вечером из консульства, Нина рассказывала, что там началась паника. Консул был в курсе дел на фронте, но они мало огорчали его. Больше всего он боялся, как бы городское население не расправилось с ним раньше, чем подойдут турки, и начал потихоньку готовиться к эвакуации. Секретные документы были упакованы и подготовлены к отправке, как только враг приблизится к городу. Несколько связок с бумагами было перенесено в дом консульского переводчика Мирза-Алекпер-хана.

Вскоре пришло известие с фронта, что сражение началось, а немного спустя разнесся слух, что Гаджи-Самед-хан потерпел поражение. Позже стали известны подробности.

Командир турецкого отряда Хелми-бек, принимая во внимание малочисленность своих бойцов, решил отойти от Савудж-булага. Не успел он приступить к эвакуации, как Гаджи-Самед-хан перешел в наступление. Хелми-бек выслал ему навстречу небольшой заслон из четырехсот конников, которые заняли все проходы в горах, а основному отряду дал приказ отойти от города. Войска Гаджи-Самед-хана, перешедшие в наступление, были разбиты на три группы. Частями, шедшими в центре, командовал Гочали-хан Мувффишуддовле, гатырчи* и наиб**. Во главе отрядов на правом фланге был поставлен ферраш-баши*** Гаджи-Самед-хана Сеид-Гасан-хан Салари. Левым руководил Гаджи-Исмаил Амири-Туман.

______________ * Гатырчи - начальник шахской конюшни мулов. ** Наиб - командующий гвардии. *** Ферраш-баши - начальник милиции.

С первых же минут впереди оказался Гочали-хан Муваффишуддовле. Он быстро форсировал реку Татау и вот-вот должен был взять город, но внезапно из-за укрытия навстречу ему выскочили конники Хелми-бека и подвергли его солдат интенсивному обстрелу. Не обращая внимания на пули, свистевшие вокруг него, Гочали-хан с обнаженной саблей скакал вперед, что-то бешено крича. Вдруг он умолк и свалился с лошади. В отряде началось замешательство, но уже через минуту, спасая положение, русский офицер, кандидат на должность савудж-булагского консула, со своими конниками перешел в наступление. Не успел он доскакать до первых рядов турок, как скошенный пулей, упал с коня. Отряд его обратился в бегство. Началась паника. Чардовские всадники отказались идти в наступление на Савудж-булаг. Их деревни находились неподалеку от города, и они, боясь мести савудж-булагцев, присоединились к туркам, оголив центр фронта Гаджи-Самед-хана. Части, оставшиеся в резерве, решили, что враг прорвал фронт и, бросив все снаряжение - снаряды, пушки, винтовки - в беспорядке бежали.