Портрет механика Кулибина

Кулибин предлагал воспользоваться своим изобретением совершенно безвозмездно, мало того, готов был сам руководить изготовлением и установкой на судно машины. Однако время шло, а желающих среди нижегородских купцов и судовщиков не находилось. А Желудков-старший предполагал уйти от Осетрова и купить собственную расшиву не раньше, чем через два-три года, после того, как соберет недостающую сумму денег.

Убедившись в том, что ему по-прежнему не удастся заручиться поддержкой частных лиц, Кулибин решил попробовать внедрить свое изобретение в казенное волжское судоходство. Для этого он отослал чертежи и подробное описание водоходной машины в Петербург.

9 ноября 1804 года послал в столицу отчет об испытании и губернатор Руновский.

"Быв очевидцем практического опыта в действии того судна, - писал он, - я долгом почитаю донести, что оное судно было нагружено тягостию до восьми тысяч пятисот пудов и отвалено от берега при действии машины на быстром течении Волги. Прошло оно против течения воды в один час до четырехсот девяти сажен.

По сему можно полагать, что при равном действии сей машины оное судно может пройти в сутки, полагая в оные удобного к ходу времени работным людям шестнадцать часов, за включением на роздых восемь часов, до тринадцати верст при хорошей погоде и равном стремлении воды, ежели не встретится сильного противного ветра и препятствия в пути от мелей, повреждения машины и других обстоятельств. Таковой ход может несколько поравняться с обыкновенным ходом судов на завозном якоре, в верх Волги плывущими, которые проходят в сутки от десяти до пятнадцати верст.

По уверению механика Кулибина, построенное по проекту, вновь им сделанному, машинное судно может быть успешнее в ходу, по крайней мере, в полтора раза, то есть на быстром течении воды пройти в сутки до двадцати верст, что, конечно, при уменьшении более трети работных людей по тягости груза, для ходу в верх реки ныне употребляемого, было бы для навигации не бесполезно".

И без того весьма сдержанный отзыв под конец и вовсе ставил изобретение Кулибина под сомнение.

"Не могу, однако, скрыть и того обстоятельства, что, как для построения таковых машинных судов, так и управления и починки их на ходу, должны быть люди, сведущие хотя несколько в механике и столярной работе, без пособия коих обыкновенные кормщики и работные люди ни управлять машиной, ни починивать оную в случае повреждения в пути будут не в состоянии".

Зимой 1805 года Кулибин часто бывал в доме Желудковых. До глубокой ночи засиживались они с Афанасием Кузьмичом, обсуждая, как упростить машину и усовершенствовать ее. Четырнадцатилетний Сергей с интересом слушал их, старался вникнуть во все тонкости.

- Как кормщик и будущий компаньон, - рассуждал отец, - я хотел бы видеть машину такой: во-первых, обязательно с парусом. Хорошо бы к тому же упростить управление им. Во-вторых, надобно машину сделать не такой громоздкой, дабы сама не препятствовала ходу судна. В-третьих, машина должна быть приспособлена как к быстрому течению, так и к слабому. И наконец, хорошо бы сделать так, чтобы колеса поднимались при прохождении мелей.

Кулибин слушал внимательно, время от времени помечал что-то в тетрадке.

- О многом я уже сам думал, - отвечал он. - На участках реки со слабым течением помогут сменные барабаны для навивания каната. Вместо четырех колес оставлю только два, упрощу и передачу. Кажется, придумал, как снизить потери силы от трения. Однако перестройка предстоит не простая, потребует еще два-три года.

- Это нас вполне устраивает! - кивнул на сына Афанасий Кузьмич. Раньше денег на собственную расшиву и не соберем.

- Я бы с радостью деньгами помог, - развел руками Кулибин, - но с тех пор, как снова женился, сами с хлеба на квас перебиваемся с Марией Ивановной. С водоходной машиной, ты знаешь, пришлось в большие долги влезть. А доходов от нее пока что не предвидится, одни затраты...

- Знаю, все знаю, - вздыхал отец. - Ты же у нас, Петрович, бессребреник. На днях Пухов жаловался Осетрову, что не принял ты от него заказ на огненные потехи. А может, все-таки зря? Деньги ведь сами в руки идут. На ту же водоходную машину их и употребишь.

- Пойми, Афанасий Кузьмич, никак нельзя мне этим заниматься. Начну купцам угождать, непременно попаду к ним в кабалу. По Петербургу знаю.

- Не сердись, Петрович, я ведь пошутил. Сам страсть как не люблю одалживаться. Ну, давай, что ли, посмотрим новые твои чертежи...

Голова к голове они склонялись над ними и обсуждали их далеко за полночь. Сергей не выдерживал, уходил спать...

8

Слухи о тех ночных бдениях каким-то образом дошли до Осетрова. В доме Желудковых многие бывали. И ни перед кем, вспоминал Сергей, отец не таился, о своих планах говорил открыто. То ли ненароком кто-то Осетрову проговорился, то ли донес по злому умыслу. Но как бы там ни было, купец решил положить конец такому содружеству, тем более что Желудков-старший пока зависел от него...

В ту весеннюю путину 1805 года Афанасий Кузьмич не взял с собой сына: тот заканчивал последний, четвертый класс народного училища. Но перед самым отплытием, как будто предчувствуя что-то, успел сказать ему:

- Ежели со мной что-то случится, задуманное нами с механиком непременно доведи до конца.

Разумеется, Сергей обещал исполнить его волю, но не верил, что с отцом может что-то случиться. Известие о его смерти было для них с матушкой как гром среди ясного неба!

В доме, кроме Насти и Сергея, подрастал еще маленький Николка. Жить стало трудно, но на семейном совете решили не трогать денег, отложенных отцом на расшиву.

Две навигации плавал Желудков-младший водоливом, а Прасковья Матвеевна с Настей стирали и шили на чужих людей. Отказывая себе во всем, за два года они скопили недостающую сумму на покупку расшивы.

К тому времени Иван Петрович успел побывать в Петербурге и заказал там, на заводе Берда, изобретенные им подшипники качения, которые резко снижали потери от трения. У него уже был готов проект нового водоходного судна, который отвечал всем строгим требованиям Желудкова-старшего. Однако для его окончательной отделки требовалось еще несколько месяцев.

- Испытай пока что расшиву, - предложил Кулибин Сергею, - в обычной путине. Заодно какие-то деньги заработаешь, которые и семье твоей и нам весьма полезными окажутся.

Пришлось снова кланяться Осетрову, просить у него груз для перевозки. Вспоминать об этом Сергею было тяжело.

* * *

Купец не ответил на его приветствие, не поднял даже головы от толстой конторской книги, куда он заносил какие-то цифры и, проверяя себя, откладывал их на счетах.

- Проходи, садись, - буркнул, не поворачивая головы. - Нелегко большим капиталом владеть, за всеми приказчиками глаз да глаз нужен, того и гляди - обманут, шельмы, или, хуже того, голым по миру пустят! Вот отец твой честным человеком был, его отчеты всегда сходились. А ты не в отца пошел, малый, нет, не в отца!

- Это почему же? - удивился Сергей, ошарашенный таким приемом.

- Рано тебе судохозяином становиться, рано! Послужил бы у меня еще годочков десять, я бы тебя приказчиком, как твоего отца, сделал! Жалованье бы достаточное положил, как сыр в масле ты бы у меня катался!

- А чем плохо судовщиком быть?

- Того, любезный сын, на каждом шагу опасности подстерегают. И от воды, и от ветра, и от людей лихих! Не боязно сразу-то, без опыта настоящего, на таковую стезю ступать? А ну как разоришься? Или, хуже того, в кабалу к кому-нибудь попадешь?

- Обязательно в кабалу?

- А ты не смейся, я ведь с тобой как с сыном родным толкую! Потому, как отца твоего ценил, да и ты вместе с Данилкой моим учился. Но даже я, к примеру, дорогой груз доверить тебе поостерегусь: не дай бог, подмочишь или погубишь еще как-нибудь. Всю жизнь потом не расплатишься!

- Волков бояться, - ответил Сергей пословицей, - в лес не ходить!

- Ну-ну! Больно ты смел, как я погляжу! А я тебе на то отвечу: береженого бог бережет! Так-то, сын любезный! Вот я всю жизнь потихоньку к богатству стремился и вон сколько всего нажил! Не хуже иных дворян живем!