Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара

Скорее всего, нет. Почитают Елизавету Английскую за то, что при ней страна отстояла свою независимость, разгромив испанскую «Непобедимую армаду» в тяжелейшем морском сражении. Почитают Елизавету и за то, что период правления этой королевы стал временем внутреннего успокоения, наступившего после жутковатых лет царствования ее отца Генриха VIII и ее сводной сестры Марии, прозванной в народе Кровавой. Почитают Елизавету, наконец, и за то, что в отличие от Марии она твердо встала на путь протестантизма, не пытаясь вернуть Англию к католицизму, отринутому еще Генрихом. Как это ни курьезно, почитают нашу героиню сегодня, пожалуй, и за то, что именно в елизаветинскую эпоху творил Уильям Шекспир, хотя уж в этом никакой заслуги королевы точно не содержится.

Однако наиболее важными достижениями во времена Елизаветы Тюдор были, возможно, не военные, не политические и не идеологические успехи, а экономические преобразования. Многие историки полагают, что именно они заложили основы последующего процветания страны, а также превращения ее в так называемую «мастерскую мира». Хотя эпоха экономического доминирования Англии пришлась на XIX век, а период технологического прорыва — на XVIII, существует несомненная связь между реформами Елизаветы Тюдор и результатами, полученными во времена правления Ганноверской династии.

Обычно именно так всегда и бывает в эпоху модернизации. Результаты приходят не сразу. Усилия модернизаторов дают отдачу спустя десятилетия и даже столетия. Часто бывает так, что общество благодарит за достижения тех монархов, президентов и премьеров, на период правления которых пришлись успехи, тогда как истинных инициаторов преобразований забывает или — хуже того — проклинает за трудности, которые пришлось перенести народу в связи с началом реформ. Елизавету же миновали как забвение, так и проклятия. Память о ее царствовании оказалась светлой, хотя начало жизни будущей королевы пришлось на чрезвычайно темные времена.

Член семьи изменника родины

То, что Елизавета Тюдор оказалась английской королевой, в известной мере было случайностью. Более того, случайностью было даже то, что она вообще появилась на свет.

Ее отец Генрих VIII женился на испанской принцессе Екатерине Арагонской. Королева произвела на свет дочь Марию, которой, возможно, предстояло бы спокойно править и продолжать род Тюдоров, если бы ее папаша не стал вдруг чудить. Генрих развелся с Екатериной и взял себе в жены красавицу Анну Болейн.

«Побочным результатом» столь нетрадиционной для XVI века королевской ориентации на смазливую, юную девушку стал разрыв Англии с Римской католической церковью, не поощрявшей развод и уход от живой жены на сторону. Даже монарху подобная легкость поведения не дозволялась. Естественно, у английской реформации имелись не только внешние, но и глубокие внутренние причины, однако применительно к теме данного очерка они сейчас не слишком важны. Важно то, что Анна в 1533 г. родила Генриху еще одну дочь — Елизавету.

Королю, однако, требовался сын, наследник престола. С этим делом у Анны, как ранее у Екатерины, увы, не задалось. Молодость и красота быстро уходили, а задача государственной важности оставалась не выполненной. И тогда Генрих пошел вразнос. Один раз нарушив установленный церковью порядок правил, он перестал себя сдерживать. Ему понадобилась очередная супруга.

В общей сложности у него их за время царствования перебывало аж шесть. Одна из жен даже родила сына Эдуарда, которому, впрочем, по причине слабого здоровья и ранней кончины недолго довелось царствовать. Для Елизаветы же развод папы с мамой оказался трагедией.

Дело в том, что просто так развестись Генрих уже не пожелал. Неспособность Анны Болейн родить ему сына была воспринята королем как государственная измена. Он ведь ради нее, можно сказать, самого папу римского обидел, страну на уши поставил, монастыри разорил, мощи святые осквернил… А она, негодная, посмела ограничиться дочерью и несколькими выкидышами.

Специально созданная для расследования тайная королевская комиссия подсуетилась в интересах монарха и вынесла вердикт о том, что «презирая брачный обет, злоумышляя против короля, уступая низменной похоти, она (Анна. — Авт.) предательски вступала в мерзкие разговоры, обменивалась поцелуями, ласками и иным непотребством со слугами короля, понуждая их вступать в преступную связь». Если бы на месте Генриха был тов. Сталин, Анна, наверное, оказалась бы еще ренегатом, ревизионистом, право-левацким уклонистом и агентом всех иностранных разведок, однако в XVI веке для смертного приговора хватило похоти и мерзких разговоров. Королеву казнили. А ее дочь вмиг из счастливой принцессы оказалась, как сказали бы в сталинские времена, — ЧСИР. Член семьи изменника родины. Со всеми вытекающими из этого печальными последствиями.

Превращение Золушки

В тот момент трудно было, наверное, представить, что Елизавета когда-либо взойдет на престол. Тем более что законность ее происхождения от Генриха ставилась под сомнение выводами комиссии о преступных связях Анны со слугами. Досужие сплетники перебирали даже имена возможных «отцов» этой дочери Генриха VIII.

Впрочем, пока был жив сам Генрих, Елизавета все же оставалась, скорее, принцессой, нежели Золушкой. Монарх, по-видимому, не слишком верил в прелюбодеяния Анны Болейн и расценивал обрушенные на нее репрессии как исключительно политический акт. Надо было найти возможность для очередной смены королевы — вот и нашли, как сумели. «Ничего личного — только бизнес».

Однако, когда Генрих умер, пятнадцатилетняя девочка вмиг попала в сложное положение. Она не стала служанкой у своей мачехи, но в некотором роде положение Елизаветы оказалось даже хуже. Оставаясь наследницей престола (хоть и с малыми шансами на успех), она являлась теперь для кого-то прямой помехой, а для кого-то даже объектом своеобразных любовно-политических игр. Ведь женившись на несчастной сироте, тот или иной влиятельный человек мог теоретически прорваться непосредственно к трону.

Елизавета прошла буквально по острию бритвы и постепенно превратилась в настоящую принцессу. Девочка она была способная. По-итальянски говорила столь же свободно, как по-английски. Латынью владела великолепно, греческим — довольно прилично. Но то, что она — беззащитная и никому не нужная — уцелела и смогла вырасти, оказалось в общем-то неожиданностью.

Особенно опасным стало ее положение в годы правления Марии, вышедшей замуж за Филиппа Испанского. Филипп стал даже соправителем королевы. Царствование католички, в которой (ко всему прочему) текла кровь Екатерины Арагонской, угрожало поставить Англию в зависимость от Испании. Национальные элиты, естественно, этого опасались. Теоретически они могли сделать ставку на Елизавету, а потому Мария не могла не опасаться своей сводной сестры. Не могла не видеть в ней потенциального политического соперника.

В какой-то момент Елизавета стала фактически пленницей королевы. Заключенная в одной из башен Тауэра, она вряд ли могла быть уверена в том, что когда-нибудь вернет себе волю. Впрочем, Мария Кровавая, несмотря на свое страшное прозвище, сохранила жизнь и относительную свободу своей сводной сестре.

Возможно, в этом была заслуга не столько Марии, сколько Филиппа. Королева никак не могла родить наследника. Если бы она вдруг скончалась, Испания потеряла бы возможность установить свой контроль над Англией, поскольку Филипп переставал быть соправителем. Но если бы в случае смерти Марии он женился на оставшейся сестре, шанс произвести наследника, находящегося в орбите испанского влияния, сохранялся.

Словом, живая Елизавета давала Филиппу политический шанс. Но в случае, если бы Мария все же родила, сводная сестра, напротив, оказывалась опасной соперницей и могла подвергнуться устранению.

Тем не менее Елизавета все же выжила и в 1559 г. стала королевой, поскольку Мария вслед за своим братом Эдуардом скончалась. Других детей у любвеобильного Генриха, несмотря на усилия целых шести его жен, так и не образовалось. А сама Мария родить от Филиппа не смогла.