Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

Буря оваций встретила эти слова и взлетевшего на сцену худощавого смеющегося паренька в черном свитере, с гитарой.

Это был необыкновенный концерт. Взволнованный горячим приемом, Высоцкий, фотографируемый со всех сторон, подробно рассказал о своем театре, о творческом пути. Посреди рассказа он вдруг расхохотался и попросил:

— Товарищи фотографы! Снимите, пожалуйста, вид из окна. Мы ведь больше никогда такого не увидим.

Действительно, с обеих сторон клуба у огромных распахнутых окон стояли подъемные краны, на стрелах которых расположились рабочие, не попавшие в зал.

А потом Высоцкий пел. С воодушевлением, с подъемом. Было очень много новых песен.

Наконец он запел "Парус". Мы уже знали, что этой песней он всегда заканчивает свои выступления. И точно. Сколько ему ни аплодировали, ни скандировали, он только улыбался, кланялся, прижимая руки к сердцу.

Зрители расходились, спешили отработать лишний час, проведенный на концерте. А мы с Высоцким, двое его приятелей и несколько сотрудников комбината собрались в кабинете начальника, где был накрыт стол. За столом Владимир был весел, шутил. А когда мы пожаловались, что далеко не все желающие попали на концерт, и рассказали, с каким трудом удалось сдержать натиск рвавшихся без билетов в битком набитый зал клуба, Высоцкий сказал:

— Знаете, что? Давайте организуем еще один, вечерний концерт. Мне здесь понравилось выступать. Я чувствую аудиторию,

Он вытащил блокнотик, просмотрел записи и нашел "окно".

— Дата подходит?

— Конечно.

— Договорились. Начало в 7 часов вечера. Ехать за мной не надо, хватит волнений (лукавый взгляд в мою сторону). Привезут друзья. Буду точно.

…Публика вечернего концерта (он состоялся на следующий день — 22 сентября. — Ф. Р.) несколько отличалась от рабочей аудитории дневного: было много начальства, много нарядных женщин, в зале царила приподнятая, праздничная атмосфера.

На этот раз Владимир почти не говорил. Он пел много и хорошо, но мне показалось, без того молодого задора и брызжущего веселья, которым он так поразил нас в первый раз.

Из задних рядов кто-то выкрикнул:

— Спойте "А на кладбище…" (Имелась в виду популярная тогда песенка Михаила Ножкина "А на кладбище все спокойненко…".)

Высоцкий улыбнулся и мягко промолвил:

— Я чужих песен, как правило, не пою. Но если вам так нравятся песни о покойниках, спою свою на эту тему.

И запел чудесную песенку "Покойнички". Концерт продолжался около двух часов без перерыва и закончился опять "Парусом".

После ужина в узком кругу он сам предложил нам еще спеть. Тогда я услышал впервые "Баньку по-белому", "Баньку по-черному" и несколько других не исполнявшихся на концертах песен. Засиделись мы до двух часов ночи. Долго беседовали. Подарили Высоцкому множество фотографий, запечатлевших его дневной концерт, а он, не оставшись в долгу, подарил нам свои фотографии с автографами…"

В этот же день в Москве состоялся отборочный матч на первенство Европы по футболу между сборными СССР и Северной Ирландии. Как мы помним, наши футболисты весьма успешно выступали в своей подгруппе, не проиграв пока ни одной встречи. Вот и эту игру советская сборная провела блестяще, обыграв соперника со счетом 1:0. Единственный гол с пенальти забил Мунтян.

В четверг, 23 сентября, исполнилось 45 лет Сергею Гурзо. В конце 40-х — начале 50-х годов в советском кино не существовало более популярного актера. Всесоюзную славу ему принесли роли смелых и решительных парней, готовых ради друга, любимой или Родины на самые отчаянные поступки. Первой удачей стала роль Сергея Тюленина в "Молодой гвардии" Сергея Герасимова (1948). Затем другие "звездные" работы: "В мирные дни" (1951), "Навстречу жизни" (1952), "Застава в горах" (1952), "Тревожная молодость" (1955). А потом начался закат карьеры популярного киноактера. Главные роли от него "ушли". Теперь Гурзо приходилось играть преимущественно отрицательных персонажей — всяких проходимцев, тунеядцев и т. д. По большому счету в этом падении артист был виноват сам — уж слишком сильно пристрастился к выпивке. К моменту 45-летия Гурзо практически никто не снимал. Поскольку ни один кинорежиссер не решался пригласить в свою картину человека, столь зависимого от алкоголя.

23 сентября появилось официальное сообщение о присвоении популярному актеру театра и кино Юрию Соломину звания заслуженного артиста РСФСР. Мало кто знает, но это звание он получил благодаря… радикулиту. Болезнь Соломин "заработал" на съемках очередного фильма, в результате чего вынужден был даже передвигаться на костылях. Однажды сентябрьским днем он с трудом доковылял на них до театра на сбор труппы и зашел в лифт, где нос к носу столкнулся с министром культуры Екатериной Фурцевой. Министр спросила: "Чего это ты на костылях?" — "Радикулит, Екатерина Алексеевна", — объяснил Соломин. Фурцева сочувственно повздыхала. А недели через две Соломин получил звание заслуженного.

24 сентября завершились натурные съемки фильма "Бумбараш". В ознаменование этого эпохального события, а также из-за расставания с гостеприимным Каневом некоторые из участников съемочной группы, в частности Бумбараш (Валерий Золотухин) и бандит Гаврила (Юрий Смирнов) здорово "наклюкались". Причем начали с шампанского, после чего перешли на "родимую" сорокаградусную. Затем расселись по машинам и с песнями отправились на вокзал. В поезде безобразия продолжились. Мало того, там к ним присоединились некоторые артисты Театра на Таганке, которые после гастролей в Киеве возвращались в Москву.

Кстати сказать, на следующий день "Таганка" открывала сезон в Москве спектаклем "10 дней, которые потрясли мир", однако из-за происшедшего накануне "путешествия" представление едва не сорвалось. Дело в том, что один из актеров — Золотухин — чувствовал себя настолько плохо, что решил не идти на работу. Но супруга, актриса этого же театра Нина Шацкая, все-таки его уговорила. Золотухин явился и тут же попался на глаза шефу, Юрию Любимову. Главреж приказал дать ведущему актеру спектакля нашатыря. Это помогло, но лишь отчасти. Какое-то время Золотухин держался, исправно произносил текст роли, но затем его, что называется, "развезло", и он устроил на сцене форменную "комедию" — начал нести такую отсебятину, что в зале от смеха все чуть не падали на пол. За это Золотухину в тот же день руководством театра был объявлен выговор. Хорошо, что не выгнали.

25 сентября в Бресте торжественно открыли мемориальный комплекс "Брестская крепость-герой". На торжестве присутствовал 1-й секретарь ЦК КП Белоруссии Петр Машеров, который вместе с одним из оставшихся в живых героев крепости, Самвелом Матевосяном, зажег Вечный огонь. Однако пройдет всего лишь несколько лет, и фотографии Матевосяна будут изъяты из экспозиции героических защитников Бреста. Неизвестный анонимщик обвинит его в том, что он присвоил себе документы героя Брестской крепости, погибшего на третий день войны. Скандал выйдет грандиозный: Матевосяна лишат всех наград и упекут за решетку. "Наедут" и на писателя Сергея Смирнова, шесть лет назад награжденного Ленинской премией за книгу "Брестская крепость" (1957), которого поставят перед фактом: либо вы выбрасываете из книги фамилию Матевосяна, либо книгу запретят. Смирнов, человек твердый и честный, выберет последнее. Однако всю эту историю автор расскажет чуть позже, в главе за соответствующий год. А пока вернемся в сентябрь 71-го.

В конце месяца происходит один из самых громких скандалов десятилетия. Суть его такова. Высокопоставленный сотрудник КГБ 34-летний капитан сверхсекретного отдела В (саботаж и убийства) лондонской резидентуры Олег Лялин перешел "под крыло" английской разведки. Причем ладно бы просто перешел (перебежчиков в КГБ всегда хватало, а Лялин стал работать на МИ-5 полгода назад), однако он с легкостью раскрыл многочисленные секреты. В том числе и такие, как уничтожение высокопоставленных чиновников в Лондоне и организация диверсий в правительственных учреждениях Великобритании. По словам Лялина, советские агенты должны были следить за всеми перемещениями важнейших политических деятелей и, в случае возникновения критической ситуации, ликвидировать их. Согласно одному из секретных планов, советским агентам под видом посыльных и курьеров надлежало разбросать "в коридорах власти" ампулы с ядом, которые убивали каждого, кто на них наступил.