У Понта Эвксинского (Том 2)

Девушка, чувствуя на себе его упорный взгляд, поняла, что ее попытки устрашить этого человека смехотворны. Такие люди не отступают перед врагом! И почувствовала себя совсем маленькой и слабой рядом с рабом-героем, одним ударом разбившим сосуд трехсотлетнего господства Спартокидов, вознесенным волею народа так высоко.

- За то, что ты проведала о злых умыслах врагов наших, ты заслужила великую награду,- тихо произнес Савмак в раздумье.- Но скажи, Гликерия: неужели ничего больше ты не принесла мне?

- А что еще? - вспыхнула девушка, подняв строгие, совсем чужие глаза.- О чем говоришь ты?

- Нет, нет! - поспешил он успокоить ее,- Просто я увидел в тебе одну суровость и осуждение!.. Для тебя я всего лишь беглый бунтующий раб, и больше ничего!..

- А разве я для тебя не достойная презрения раба, наложница врага твоего Олтака?.. И что я могла бы принести тебе, кроме моего позора? Поэтому я и не хотела встречаться с тобою!

- Олтак - враг мой! - нахмурился Савмак.- Но не о нем сейчас я хочу говорить... а о тебе... Ты была рабой - теперь ты опять свободна! Ибо среди нас нет рабов! Ты бедно одета - тебя оденут богато, и, если захочешь покинуть Боспор, уехать в далекий город, ты сделаешь это! После тех услуг, которые ты оказала восставшим рабам, ты получишь в награду все богатства, что потеряла! Я пришлю к тебе людей, они сделают все, что надо... Прости!.. Увидев тебя - я родился вновь, ухожу от тебя стариком... Разве могу я, сатавк и вожак рабов, думать о тебе! Моя судьба здесь, среди повстанцев. Твоя - среди знатных и богатых. Каждый из нас получит свое! Прощай!

Он повернулся и направился к выходу. Но когда его рука опустилась на ручку двери, он услыхал ее голос, полный мягкости и упрека:

- Савмак! Предупредить тебя о кознях врагов могли бы и те рабы, что бежали из Фанагории. Зачем было мне возвращаться сюда запятнанной позором, если бы я не хотела еще раз увидеть тебя! Последний раз, ибо - нужна ли я тебе? Ты - царь, а я грязная рабыня.

Он обернулся к ней и застыл в этой позе. Гликерия стояла на той же месте, но совсем другая, не гордая и не суровая. Какая - он не сумел бы сказать, но именно о такой он мог лишь мечтать. Ведь он не знал женщин, не испытал любви и женских ласк. Сейчас же сердцем почувствовал, что счастье, о котором он думал с такой опаской, смущением ,даже страхом, не только возможно, оно пришло.

* * *

Грозная рать, скрипя доспехами, садилась на коней и становилась по сотням. Улицы до самых западных ворот были заняты конными отрядами. На рыночной площади десятки людей увязывали смоляными веревками тяжелые возы, запрягали медлительных быков, криками и ударами хворостин заставляли быстрее поворачиваться грузных животных.

С пантикапейского холма было хорошо видно, как колеблются бесчисленные копья,- это означало, что часть рабских войск отправляется в поход.

В трапезном зале дворца необычно весело и оживленно. По коридорам бегут люди, воины входят, задевая мечами колонны, и выходят, обсуждая между собою предстоящий путь.

Бунак сбился с ног, стараясь угостить как можно богаче царя с его подругой и отъезжающих друзей - Фарзоя, Таная и Пифодора. По удивительному капризу богов, Фарзой вторично возвращался на родину, пройдя через плен и унижение, но не бедным скитальцем или освобожденный рабом, а всевластным воеводой, имея за спиной многолюдную свиту, несколько сотен панцирных всадников и огромный обоз с сильной охраной. Ехал он в Скифию как царский военачальник и родовой князь, призванный народом к себе на родину для борьбы с врагом.

Словно помолодевший, с сияющими глазами и веселой улыбкой на гладко выбритом лице, сидел Фарзой около могучего Савмака. Последний в одной руке держал электровый кубок, а другую положил на плечо князя. Рядом стоял родосец, скаля белые зубы, как всегда полный задора и внутренней приподнятости.

- Любят тебя, князь, верхние боги! - ликующим полушепотом говорил он перед этим Фарзою.- Поэтому дают тебе разные испытания. О, боги даже любимцам своим не дают ничего даром. Видно, и сейчас хотели они испытать тебя, закалить в огне лишений, а потом возвысить!

Родосец, как и князь, был одет в походные доспехи, только шлем держал в левой руке. Кругом радостно переговаривались "ястребы" и танаевцы, счастливые тем, что возвращаются домой с богатыми подарками, а главное - со своими главарями. Особенно их восхищал вид панцирного войска, ряды которого можно было разглядеть отсюда через окно.

- А не боишься, Пифодор, что тебя поймают люди Гориопифа или Дуланака? - лукаво спросил Бунак, наливая чаши.

Пифодор усмехнулся и, прищурившись, повернул лицо к Бунаку:

- Когда мы будем близ Неаполя, мой новый быстроходный корабль "Арголида", что достался мне от Диофанта, как ты хорошо знаешь, уже будет подходить к западным портам. Попутно он зайдет в Харакс и высадит там тавров, так как Агамару пора домой... Так вот, корабль будет готов в любой день принять нас на свой борт. А на корабле все есть, даже вина! А какие!... П-фе!

Грек закрыл глаза и изобразил на лице что-то сладкое.

Фарзой в изумлении повернулся к пройдохе, дивясь делам и замыслам этого неугомонного человека, в произнес:

- Скажи, Пифодор: зачем ты увязался с нами, когда имеешь корабль и шайку головорезов? Плавал бы с ними!

Черные как уголь глаза грека стали лукавыми.

- Лишь слабый головою человек ложится спать, получив в свое пользование соломенную подстилку,- сказал он, подняв палец с видом мудреца.Кто перестает стремиться к большему - тот рискует потерять все! Кроме того, я предан царю и тебе, князь, и дал обет богам служить тому и другому до издыхания верой и правдой!

- Это хорошо,- назидательно кивнул головой Бунак,- так и следует!

- Это не все,- продолжал болтливый грек.- Я хорошо разобрался в звездах с помощью одного умного человека. И теперь хочу все силы положить на то, чтобы предсказанное князю Фарзою сбылось!

- Гм...- отозвался заинтересованный Савмак, выслушав грека с наивным выражением на лице.- Ты всем гадаешь на счастье?

- Государь, - быстро нашелся Пифодор,- на твое счастье гадать не надо, ибо оно - сбылось!.. Твоя звезда поднялась так высоко, что спустя века люди будут помнить о тебе! Уже сейчас, когда ты сидишь за чашей вина, твоя слава летит, как птица, все дальше и дальше!