У Понта Эвксинского (Том 2)

- Князь Фарзой! - высоким голосом провозгласил пленник.- Прими меня в свою дружину! Если бы я не встретился в степи с князем Мираком, то все равно явился бы к тебе и стал под твое знамя, как только узнал бы, что ты в степях. И многие сделают так же, если узнают, что, ты выступил.

Черномазый весело закатился мальчишеским смехом. Алмагир взглянул на него и не удержался от застенчивой улыбки.

- Хорошо,- прозвучал голос Фарзоя,- хорошо! Я верю тебе. Скажи мне все, что знаешь о рати князей Дуланака и Гориопифа, только не повторяй того, что уже сказал Мираку.

- Что спросишь - все скажу!

- Есть ли в войске князей-предателей понтийцы и эллины?

- Нет, князь, в их рати одни сколоты.

- Много ли понтийских войск в Неаполе?

- Сотен пять наберется. Все гоплиты в тяжелом снаряжении.

- А оба князя в степи?

- Оба - Дуланак и Гориопиф.

- Ты в чьей дружине?

- Гориопифа.

- Разве ты из рода вепря?

- Нет, мой род угас. И принят в дружину за смекалку.

- Хватит. После я еще поговорю с тобой. А сейчас забирай его, Пифодор, в свою сотню. Накорми его в дай отдохнуть.

Черномазый вскочил, махнул рукой:

- Пойдем!

Алмагир вышел из княжеского шатра. Все происшедшее казалось ему необыкновенным сном. Но в душе что-то ликовало. Он почувствовал себя увереннее и не столь одиноким. В его глазах стоял бритый человек с роксоланским мечом.

- О, вот это настоящий сколотский князь! Он прокалывает своим взором насквозь! - не удержался он.- Вот этими глазами он и на Диофанта смотрел!

- Наверное, этими,- рассмеялся Пифодор,- если не купил себе новые на базаре.

Воин захохотал в ответ на шутку нового начальника, который все больше привлекал его своей веселостью и непринужденной дружественностью. "Видно, боги заметили меня!" - решил про себя Алмагир и уверенно зашагал вперед.

3

Уже поздно вечером, когда сумерки быстро окутывали лагерь, Алмагира опять вызвали к князю.

Фарзой прохаживался по шатру при свете двух светильников, беседуя с Танаем.

- А, дружинник Гориопифа! - встретил он пленника.- Теперь расскажи нам все, что знаешь о положении восставших.

- Многого не знаю. Но они потерпели поражение и сейчас бегут. Там настоящих князей осталось немного, лучшие из них Мирак и Андирак. Раз Мирак здесь, значит, там одна Андирак, а с ним несколько победнее. У Андирака лошадь пала. Если его догонят, худо будет!.. Правда, там еще есть смелая княгиня Табана, что из Агарии, но она все-таки баба!

- И Табана с ними? - удивился Фарзой, останавливаясь среди шатра.Как же она попала в мятежное войско?

- Да не врешь ли ты? - не удержался Танай.

- Клянусь Папаем! Готов свою кровь пить!.. Очень ее преследовал Гориопиф, все любви ее домогался. Вот она и решила уехать в Агарию, к своему племени, а оказалась в лагере мятежных князей. Почему - не знаю.

Воевода переглянулся с князем. Танай незаметно пожал плечами.

- Разреши, князь! - сказал Алмагир.

- Говори.

- Думаю я, сейчас самый раз ударить прямо на Неаполь и захватить город! Понтийцы не готовы и будут захвачены врасплох!

- Ну, это не твоего ума дело!.. Сколько воинов у князей-изменников?

- Не меньше как по тысяче всадников.

- Лошади хорошие?

- И лошади хорошие, и оружие неплохое, хотя и похуже, чем у вас.

Фарзой внимательно поглядел в лицо воину и приказал ему выйти.

- Повинуюсь!

Оставшись наедине, Фарзой и Танай опять заговорили.

- Возможно, этот воин и не предатель,- сказал Танай,- но следить за ним нужно. Он смекалист и все примечает.

- Говорлив и уверен в себе... Но вот насчет Табаны - для меня новость! Удивительная женщина, она рискует жизнью и честью, находясь в Скифии в такие изменчивые и неспокойные времена!.. Но она жена моего друга Борака, и я обязан позаботиться об ее безопасности. Мне не хотелось бы, чтобы она попала в руки моего заклятого врага Гориопифа. Он домогался ее любви. Ах, пьяница!

Чуть заметная улыбка мелькнула под стрижеными усами Таная. Но он промолчал.

- Завтра надо сниматься - и в поход!.. А твои люди соберутся?

- Уверен, князь, что по первому зову все будут под твоими знаменами!

- Тогда не теряй времени. Собирай дружину. И - в бой!

Танай задумчиво смотрел на мошкару, кружащуюся вокруг светильников. Мошки падали в огонь и сгорали мгновенно.

- А я думаю, князь, что с отрядом, который ты привел за собою,вздохнул он,- нам нельзя сейчас начинать драку... Ведь у нас дорогой обоз!.. А людей-то всего около четырех сотен!.. Да и люди-то разные, в битвах не сплочены... Хотя вооружены, и неплохо.

- Что же делать?

- Кликнуть клич по кочевьям и селениям - собирать войско! Тебя в Скифии любят, ты соберешь немалую рать. Вот тогда и надо действовать! Сам видишь, что и Алмагир шел против народа, пока не узнал, что ты появился. Пусть народ степной узнает, что ты прибыл к нему на помощь, пусть окружат тебя войском, как пчелы матку!.. Надо накопить силы!.. А гоняться по степи с обозами да с малым отрядом нельзя!

- Но можем ли мы оставить в беде Андирака с людьми? За ним гонятся. Настигнут - уничтожат!.. Там жена Борака!

Фарзой зашагал по шатру, волнуясь. Он был порывист, опрометчив. Ему казалось, что надо немедля соединиться с войском немирных скифов, вооружить их и дать отпор врагу. Но доводы Таная также были понятны ему. Опытный боец знал дело малой войны и не ошибался.

"Не послушать его будет ошибкой. Но что же тогда делать? Стоять на месте и копить силы или идти на соединение с Андираком?"

4

Войско двух князей, поставленных Диофантом властителями скифского народа, тащилось по иссохшей степи, изнемогая от зноя и жажды.

Воины обливались потом, лошади перепали. Движение уже не имело той стремительности, как в начале преследования, после удачного налета на отряд Андирака.

Давно остался позади курган, возле которого лежал павший конь мятежного князя. Поймали и хромого солового коня, оставленного Алмагиром. Коня вечером забили и устроили сытный ужин воинам. Однако в бурдюках воды уже не было, а степные речки пересохли. Находили кое-где в сухих руслах лужи грязи, но они отвратительно пахли гнилью и кишели головастиками.

Дуланак, как всегда, внешне спокойный, но крайне озабоченный в душе, покачивался в седле. Он не слушал хвастливых и высокомерных речей Гориопифа, уже стареющего и тучного, но по-прежнему заносчивого и спесивого. Оба князя ненавидели один другого. Дуланак считал себя законным преемником власти Палака и претендовал на роль народного вождя, не считаясь с тем, что скифы проклинали его за жестокость, ненавидели и презирали за низкопоклонство перед понтийцами.