Тавриз туманный

Если оттяжка в решении вопроса о назначении твоего преемника несколько успокаивает тебя, то это ошибка; причина временного оставления тебя во главе управления заключается в том, что еще не закончились переговоры между Англией и Россией. Если бы англичане согласились на назначение Сардар-Рашида, ты в течение одного часа был бы выброшен из Тавриза: уже предрешено, что ты будешь отправлен на курорты Северного Кавказа лечить свое разлагающееся от венерических болезней тело.

И письмо твое консулу со словами "я полагаю отложить лечение" не поможет, так как само русское правительство точно так же, как и правительство Ирана, против пребывания в Тавризе.

А теперь, чтоб удостовериться в собственной судьбе, внимательно прочти приводимые нами документы!

"От посла в Тегеране министру иностранных дел.

Депеша номер 40.

Премьер-министр Ирана Вусугуддовле просил меня оказать содействие в укреплении правления малолетнего шаха.

Я изъявил согласие в оказании помощи, в то же время заявил ему, чтобы и иранское правительство разрешило наши спорные вопросы и в первую очередь покончило бы с вопросом о предоставлении нам концессии на судоходство по Урмийскому озеру.

Что касается вопроса о Самед-хане, Вусугуддовле предлагает отстранить его. Иранское правительство, по существующему в Иране обычаю, намеревается направить в Тавриз в качестве губернатора наследника престола и назначает помощником ему принца Ферман-фермана. В ответ на это предложение я потребовал назначения Сардар-Рашида. Вусугуддовле заявил, что опасается смуты и категорически отклонил мое требование.

Коростовцев".

Господин Самед-хан! Вот первый документ о твоем предстоящем отстранении. А теперь обрати внимание на второй документ. Он для тебя особенно интересен.

"От посла в Тегеране в Министерство иностранных дел.

Телеграмма за номером 171.

Копия Тавриз.

Я вынудил Шуджауддовле выполнить указания иранского правительства. Я не встречаю никаких препятствий.

Не возражаю против его отставки и отправки на лечение. На место его следует назначить Сардар-Рашида или Урмийского правителя*.

______________ * Этимадуддовле, известный русофил

Коростовцев".

А теперь прочитай и документы, доказывающие, что ты только временно оставлен на этой должности. Вот что пишет в конце своей ноты за номером 129 министр иностранных дел сэр Эдуард Грей русскому послу в Лондоне Бенкендорфу.

"Если мы и считали нужным критиковать образ действий Шуджауддовле, то критика эта не имела целью смещение и отстранение лица, стоящего во главе правления в крае, находящегося под сферой влияния России. Что касается предложения господина Сазонова о назначении генерал-губернатором Тавриза Сардар-Рашида, то несомненно русскому правительству небезызвестна полная несостоятельность и бездеятельность, проявленные им в бытность губернатором Ардебиля; в частности, он абсолютно непопулярен среди иранских масс. Иранское правительство никогда не даст согласия на назначение подобного лица генерал-губернатором Тавриза.

До сих пор по существующей в Иране традиции Тавризом правил наследник престола. Во всяком случае мы не можем активно защищать кандидатуру Сардара-Рашида, человека с неизвестным прошлым. Назначение его высочества принца Ферманфермана было бы наиболее желательно. Он пользуется авторитетом и именем и известен как русофил. Если господин Сазонов согласен, я уполномочу нашего тегеранского посла защищать в этом вопросе точку зрения вашего посла".

Господин Самед-хан, указывая тебе на вышепроизведенное письмо, мы хотим сказать и то, что Россия твердо стоит на своем намерении поставить во главе Тавризской провинции Сардар-Рашида. И она одержит в этом вопросе победу, ибо в Иране только один Сардар-Рашид может продолжать твою гнусную политику.

Готовься! В настоящее время ты потерял всякую цену в глазах русского правительства. Правда, ты оказал огромные услуги царскому правительству. Вся область оккупирована при твоем содействии. Десятки учреждений, созданные под именем царских консульств, были организованы в городах твоей рукой. Чтобы работать на пользу царя, ты, организовав их, создал сеть шпионов, благодаря тебе царские захватчики попрали честь и достоинство иранских крестьян. По приказу царского правительства ты подвел под расстрел, вздернул на виселицы, приказал задушить в застенках и отравил сотни передовых людей страны.

Как жаль, что ты стоишь у порога смерти. Если бы ты мог прожить дольше, иранский народ с лихвой бы отплатил тебе за все твои преступления.

Иранский революционный комитет".

САРЫ-АГА-БАЛА-ХАН

Накануне Гаджи-Самед-хан говорил мне о своем намерении написать письмо в Петербург. Сегодня в десять часов утра я поехал в сад Низамуддовле.

Являться на прием к нему можно было только или к утреннему чаю, или к обеду, или к ужину. Для меня было более удобным прийти к утреннему чаю, так как это намного сокращало тяжелую, неприятную, бывшую не по душе мне встречу.

Сары-Ага-Бала-хан и Али-Кара, раньше всех натянув на себя мундиры, стояли наготове. Переночевавшие в покоях Гаджи-Самед-хана и его телохранителей куртизанки, пудря на ходу лица, торопливо покидали парк Низамуддовле.

Представители всех общественных слоев Тавриза, сидя на балконе, ждали минуты, когда смогут представиться Гаджи-Самед-хану.

Я присоединился к ним. В это время почтальон передал Сары-Ага-Бала-хану объемистый пакет, адресованный Гаджи-Самед-хану. На пакете было четыре сургучных печати. Это было отправленное нами письмо. Сары-Ага-Бала-хан прошел с письмом в покои Гаджи-Самед-хана.

Сидящие на балконе все еще оставались в беспокойном ожидании. Наконец, спустя час на балконе появился секретарь Гаджи-Самед-хана.

- Сегодня его превосходительство никого не примет, - объявил он.

Когда, подобно остальным, я поднялся и хотел выйти, секретарь подошел ко мне, пожал мне руку и попросил остаться и подождать.

Я увидел, что в комнату было вызвано много слуг, которые вскоре вышли оттуда, поспешно разошлись. Спустя немного, из комнаты вынесли Сары-Ага-Бала-хана и бросили на кирпичи террасы. Лежа на спине, как побитая собака, он таращил по сторонам расширившиеся от страха глаза. Из комнаты вышел взбешенный Гаджи-Самед-хан.

- Простите меня, подождите немного, пока я не прикажу расправиться с этим невежей, - сказал он, обращаясь ко мне.

- Ваша светлость! - взмолился Сары-Ага-Бала-хан. - Простите меня, откуда я знал, что этот сукин сын не почтальон!? Он пришел и дал письмо, а я принял и передал вам. Если бы я знал, разве я не поймал и не привел бы его к вашей светлости?!

- Начинайте! - отрывисто бросил Гаджи-Самед-хан, повернувшись к слугам. - Пятьсот розог хватит с него.

Притащили охапку айвовых прутьев и сложили их рядом с Сары-Ага-Бала-ханом. Поставили тут же особый стул для Гаджи-Самед-хана, чтобы он мог наблюдать за приведением приговора в исполнение.

У иранских правителей и помещиков существовал обычай лично присутствовать при приведении в исполнение приговоров над крупными преступниками, чтобы проверить, как они выполняются.

Гаджи-Самед-хан сел на стул и посмотрел на меня.

- Быть может, подобные вещи для вас неприятны? - осведомился он. - Если хотите, можете пройти в комнаты.

- Нет, ваше превосходительство! Я готов собственной рукой наказать лиц, провинившихся перед вами.

Гаджи-Самед-хан приказал подать стул и усадил меня рядом с собой.

Приступили к делу. Сары-Ага-Бала-хана положили ничком, сняли с него мундир и спустили кальсоны. Один из слуг уселся ему на ноги, а другой, задрав его сорочку, устроился у него в головах. Затем двое ферашей, став один по правую, другой по левую сторону и, взяв в руки заготовленные розги, принялись осыпать его ударами.

Это истязание, жестокое не только по отношению к человеку, но и к животному, не производило на меня никакого впечатления. Я не жалел этого стонущего и извивающегося у меня на глазах человека. Я вспоминал все зло, которое причинил он революционерам и чувствовал удовлетворение от стонов и воплей этого преступника. И чем больше росло во мне это чувство удовлетворения, тем ярче оживали в моей памяти преступления Сары-Ага-Бала-хана.