История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Граждан

А в России, согласно достоверным сведениям Департамента полиции, партия эсеров практически перестала существовать в 1915–1916 гг. Однако департамент не учел, что осталась память о крестьянской партии, об эсеровской социализации земли, которая во многом соответствовала настроениям крестьян, включая призванных и составивших значительное большинство русской армии.

Социалисты-революционеры не ожидали Февральской революции, которая материализовала воспоминания о партии в одну из правящих партий, причем самую многочисленную. В революции участвовали эсеры, оказавшиеся в столице случайно; Авксентьев, Чернов, Аргунов и Бунаков вернулись из эмиграции в апреле 1917 г. А в первый состав Временного правительства вошел эсер-юрист А. Ф. Керенский.

Царь все время колебался между привлечением общественности к управлению страной и ее подавлением. Осенью 1916 г. усилилась активность межпартийной оппозиционной группы в составе А. И. Гучкова, М. И. Терещенко, Н. В. Некрасова, А. И. Коновалова, А. Ф. Керенского – будущих активных членов Временного правительства. Обсуждались планы «дворцового переворота», способного предотвратить революцию: предполагалось передать престол Цесаревичу Алексею при регентстве Великого князя Михаила Александровича и управлении министерства, ответственного перед Думой.

На последнем перед рождественскими каникулами заседании Думы 16 декабря 1916 г. П. Н. Милюков открыто предупредил о надвигающейся драме: «Мы переживаем теперь страшный момент. На наших глазах общественная борьба выступает из рамок строгой законности и возрождаются явочные формы 1905 г. Атмосфера насыщена электричеством. В воздухе чувствуется приближение грозы. Никто не знает, господа, где и когда грянет удар. Но чтобы гром не разразился в той форме, которую мы не желаем – наша задача ясна: мы должны в единении с общими силами страны предупредить этот удар».

Вторым (если не первым) после сознательного патриотизма, прививаемого школой, книгами, устоем общественной жизни является сознательная нравственность. Знание того, что хорошо и что плохо и почему. Как правило, такая сознательная нравственность формируется религией и обретает силу в личной ответственности человека перед Богом. Но подавляющее большинство русских людей Священного Писания не читали, богословие не изучали. В старой России это и не поощрялось властью, и не было принято обществом, да и культуры в народе было маловато. Вера для большинства оставалась суммой красивых обрядов и церковных молитв на непонятном языке «неведомому Богу». Такая вера не могла мобилизовать людей в трудную минуту, на исполнение гражданского долга, на сознательную и добровольную жертву своей жизнью, здоровьем, счастьем. Без сознательного патриотизма и сознательной веры простые люди в своем большинстве естественно склонялись к природному эгоизму – «моя хата с краю», «своя рубашка ближе к телу». Такое настроение открывало сердца народа разрушительной пропаганде революционеров, призывавших заботиться о своем – своей земле, своей жизни, своем благополучии – земля крестьянам, хлеб голодным, мир народу, фабрики рабочим, – а не о национальном, государственном благе. Праздная и богатая жизнь высших классов еще более развращала и озлобляла народ: «Если бары живут во дворцах и жрут шоколад, почему мы в окопах должны умирать?»

Война становится в народе крайне непопулярной. 31 октября 1916 г. в Петрограде на Выборгской стороне происходит забастовка под лозунгами «Долой союзников! Довольно воевать!». Власти подозревают, что забастовка организована немецкими агентами на немецкие деньги, но в ней участвуют десятки тысяч рабочих.

Гнев простонародья, до того направленный на сытых и богатых, которые веселятся, как бы не чувствуя тягот войны, теперь все чаще распространяется, как свидетельствуют полицейские донесения, и на саму особу Государя Императора. В последних числах 1916 г. вернувшаяся из Москвы в Петроград «графиня Р.» рассказывала Морису Палеологу: «Если бы Царь показался в настоящее время на Красной площади, его встретили бы свистом. А Царицу разорвали бы на куски. Великая княгиня Елизавета Федоровна (сестра Императрицы, вдова Великого князя Сергея Александровича, монахиня, настоятельница Марфо-Мариинской обители)… не решается больше выходить из своего монастыря. Рабочие обвиняют ее в том, что она морит народ голодом… Во всех классах общества чувствуется дыхание революции…»

Свидетельство очевидца

5 апреля 1916 г. Иван Бунин записывает в дневник в своей орловской деревне: «Всё думаю о той лжи, что в газетах насчет патриотизма народа. А война мужикам так осточертела, что даже не интересуется никто, когда рассказываешь, как наши дела. „Да что, пора бросать. А то и в лавках товару стало мало. Бывало зайдешь в лавку…“ и т. д.» – Устами Буниных. Дневники. Т. 1. М., 2005. – С. 130.

К 1 января 1917 г. с фронта, по дороге на фронт и из казарм тыла дезертировало более миллиона нижних чинов. Офицеры, пользуясь затишьем на фронте, все чаще без разрешения уезжали с позиций в города «проветриться». В конце 1916 г. солдаты, посылаемые для разгона беспорядков, кое-где начали брать сторону бастующих рабочих. Во время забастовки в Петрограде 31 октября солдаты открыли огонь на поражение в сторону полицейских и жандармов. Солдатский бунт был подавлен казачьими сотнями, 150 солдат по приговору трибунала были расстреляны. На фронте, как признавался Великий князь Сергей Михайлович, офицеры боялись строго обращаться с солдатами, поскольку солдаты всё чаще посылали обидчикам пулю в спину.

«Я констатирую везде беспокойство и уныние, – записывает 1 января 1917 г. в дневник Морис Палеолог, – войной больше не интересуются, в победу больше не верят, с покорностью ждут самых ужасных событий».

Лидеры думского Прогрессивного блока предполагают вырвать власть у Царя, опираясь на стихийное недовольство народной массы. Вышло, однако, иначе…

Литература

Ю. Л. Епанчин. «Война во спасение». Общественно-политическая позиция русских писателей в годы Первой мировой войны. Саратов, 2010.

А. И. Иванов. Первая мировая война в русской литературе 1914–1918 гг. Тамбов: Изд-во Тамбовского университета, 2005.

В. А. Маклаков. Из воспоминаний. Уроки жизни. М.: Московская школа политических исследований, 2011. (Первое изд.: Нью-Йорк: Изд-во имени Чехова, 1954).

Э. Лор. Русский национализм и Российская империя. М.: Новое литературное обозрение, 2012.

П. Н. Милюков. История второй русской революции. М., 2001.

М. В. Родзянко. Крушение империи. Харьков, 1990.

В. И. Старцев. Русская буржуазия и самодержавие в 1905–1917 гг. Л., 1977.

1.4.8. Имперская администрация и война

Война привела к существенным изменениям в государственном управлении Россией. В условиях военного времени государственный механизм постоянно давал сбои, ему не хватало четкости, оперативности, гибкости в управлении страной. С момента объявления мобилизации 30 июля 1914 г. вступило в действие Положение о полевом управлении войск, определившее полномочия военных властей и их взаимоотношения с органами гражданского управления. Оно разрушило и без того слабую координацию государственных органов власти. В Российской Империи фактически оказалось два правительства. Царь Николай II намеревался в случае войны с Германией сам занять должность главнокомандующего, по этой причине, согласно утвержденному в канун войны Положению, Главнокомандующий получал неограниченные права по всем военным и гражданским вопросам. Однако в последний момент Царь изменил свое решение, и Главнокомандующим был назначен Великий князь Николай Николаевич, что дало повод семидесятипятилетнему премьеру И. Л. Горемыкину заявить представителю Думы, что «правительство будет распоряжаться лишь на внутреннем фронте». В итоге сложилась парадоксальная ситуация: Великий князь, не будучи правителем страны, не был подотчетен правительству и пользовался практически неограниченной властью. Справедливо осуждая гражданские власти за нерешительность и ведомственные склоки, Ставка все больше вмешивалась в дела тыла. Верховный Главнокомандующий рассылал приказы непосредственно местным властям, не ставя в известность столицу. Совет министров, чтобы координировать действия военных и гражданских властей, попытался учредить в Ставке должность специального «гражданского комиссара», однако генералы решительно отказались пускать «штатских» в свои дела.