Хождение в Москву

В конце сентября перед началом операции "Тайфун" - генерального наступления на Москву - с запада город прикрывали три фронта, 15 армий и одна армейская группировка, куда входили 95 дивизий, насчитывавших в своем составе 1 миллион 250 тысяч солдат. Привожу эти цифры из энциклопедии "Великая Отечественная война", вышедшей в 1985 году, и из других новых книг о Московской битве. Но ни в одной из них не говорится, сколько солдат сложили свои головы под Вязьмой, где сомкнулись клещи стальных клиньев, и что попали в окружение, не выйдя из него, пять армий. Под командование генерала М.Ф. Лукина они сражались в безвыходном положении, не позволяя десяткам германских дивизий ринуться на раскрытую Москву.

Маршал Жуков, отдавая должное погибшим в окружении, не раз писал и говорил, что их пролитая кровь и жертвы оказались не напрасными. В окружении оказались тогда и десять (из 12) дивизий народного ополчения, добровольцев Москвы.

Зарубежные историки подсчитали: "В районе Вязьмы немцы окружили и захватили 600 тысяч русских". Это мнение "известного английского военного писателя", как его представляет академик А.М. Самсонов, автор книги "Военное поражение вермахта под Москвой", где эта цифра не опровергается.

Если произвести несложные арифметические подсчеты на основе общеизвестных данных, то окажется, что англичанин недалек от истины.

После катастрофы прибывший экстренно на поле боя Жуков, разобравшись в обстановке на фронте, доложил Верховному Главнокомандующему Сталину в 2 часа 30 минут 8 октября:

- Бронетанковые войска противника могут внезапно появиться под Москвой...

В начале октября об этом мало кто знал в столице. Большой город жил в налаженном ритме: отражал налеты бомбардировщиков, выпускал самолеты, танки, гвардейские минометы - "катюши", стал гигантским арсеналом оружия, источником людских резервов для сражавшейся впереди него армии. Сотни тысяч москвичей, в основном женщины, рыли окопы, противотанковые рвы все ближе к Москве.

И вот 13 октября гусеницы фашистских танков загрохотали по полям Московской области. Утром экстренно собрался в клубе НКВД партийный актив, и руководитель Московской партийной организации Щербаков сообщил:

- Мы вступаем в полосу наиболее тяжелых испытаний. Москва находится в непосредственной опасности. Идет жестокий бой под Можайском, Малоярославцем. Враг занял Калугу, подходит к Боровску и Верее.

Когда после окончания собрания актива по традиции все встали и запели "Интернационал", то слова гимна о последнем и решительном бое у каждого теперь связывались с Москвой, ее улицами и площадями. Снова началась запись добровольцев в коммунистические и рабочие роты и батальоны, на каждом предприятии, в домах формировались дружины истребителей танков, пулеметчиков.

14 октября пал Калинин.

В ночь на 15 октября в Кремль на совещание, длившееся до утра, были вызваны руководители партийных организаций Ярославской, Ивановской, Горьковской областей и их городов. Они увидели на стратегической карте Генштаба рубеж обороны. Его требовалось создать на случай, если Москва будет сдана.

15 октября враг ворвался в Боровск и Верею.

С 22 июня по 15 октября город и фронт находились в постоянном взаимодействии. Москва каждый день и час усиливала помощь сражавшимся: посылала в бой новые полки, отправляла эшелоны оружия, продовольствия, обмундирования. Город жил по принципу: "Все для фронта, все для победы!"

И вот в этом налаженном месяцами войны механизме произошел резкий сбой. В силу сложившейся угрожающей обстановки Государственный Комитет Обороны принимает решение об эвакуации Москвы. Об этом документе известно по многочисленным мемуарам, статьям. В книге "Не отдали Москвы!", написанной генералом К.Ф. Телегиным, одним из руководителей обороны столицы, бывшим членом Военного совета Московского военного округа и Московской зоны обороны, рассказывается, как 15 октября ему позвонил А.С. Щербаков и сообщил об эвакуации.

"- Как это надо понимать? - спросил озадаченный генерал.

- Только так, как решено. Из Москвы в Куйбышев надо эвакуировать часть партийных и правительственных учреждений, дипломатический корпус, а также вывезти на восток оставшиеся еще в городе и области крупные оборонительные заводы, научные и культурные учреждения.

- Когда начнется эвакуация?

- Без промедления, сегодня же..."

Закончился разговор словами:

"- Имейте в виду, что на нас с вами возложена огромная ответственность за организованность эвакуации и поддержание революционного порядка в городе. Продумайте ваши меры".

Застыла сталь в мартеновских печах "Серпа и молота", остановилась сборка танков, самолетов, автомобилей...

Вот свидетельство заместителя директора автозавода Н. П. Кармазина: "15 октября после первой смены завод прекратил работу, и в ночь на 16 октября начался срочный демонтаж оборудования. Люди работали, не выходя с завода. Ежедневно с завода отправлялось 500 вагонов с оборудованием... В ночь на 16 октября было принято решение об организации производства вооружения для фронта на базе оставшихся на заводе цехов".

Все так и было, ночью началось небывалое по масштабу перемещение на восток сотен заводов и фабрик, миллиона людей, начался небывалый в истории Москвы исход... Но вот о чем не хватило духу упомянуть мемуаристу, так это о том, что началось волнение рабочих, возник стихийный митинг, возбужденная толпа требовала объяснений у директора, эвакуация многими воспринималась как сдача города.

Что пишет по поводу начавшихся событий автор книги "Не отдали Москвы!"?

"День 16 октября оказался, как и следовало ожидать, очень трудным. Нарушился сложившийся режим жизни огромного города, находившегося к тому же в угрожающем положении, возникли перебои в мобилизации населения на оборонительное строительство. Эвакуация несколько расстроила систему уже созданных, подготовленных и готовящихся отрядов и дружин второго эшелона защитников Москвы. Предстояло восстановить все это".

Есть еще одна короткая запись генерала, несколько проливающая свет на возникшую ситуацию. Чувствуется, насколько грозная и неожиданная обстановка сложилась вдруг в городе после начала массовой эвакуации: "И вот в это время, когда зримым становилось меняющееся в нашу пользу соотношение сил, крепнущая оборона Москвы и растущая стойкость ее защитников, эвакуация части предприятий и учреждений, обывательские домыслы, а то и просто трусость отдельных людей породили провокационные слухи о якобы готовящейся сдаче Москвы. Их надо было немедленно и решительно пресечь".

Да, даже спустя несколько десятилетий после 16 октября 1941 года не нашел автор слов, чтобы сказать, как все было. Трудно поверить, что ему самому в день 16 октября "зримым становилось меняющееся в нашу пользу соотношение сил", когда Западный фронт, истекая кровью, продолжал отступать. К сожалению, о перевесе в нашу пользу еще не могла идти речь, так как именно утром 16 октября по Ленинградскому шоссе (по-видимому, это был авиадесант) мчалась прямо к Москве ничем не сдерживаемая колонна мотопехоты. Конечно, это была не такая страшная, длиной в 25 километров, состоящая из танков и бронемашин, колонна, что прорвала фронт в начале октября на дальних подступах. Но этот шальной фашистский отряд приблизился к Москве настолько, насколько не удавалось больше никому, даже в конце ноября. Навстречу мотоколонне устремился отряд танков БТ-7. Они мчались по улице Горького, по Ленинградскому проспекту, Ленинградскому шоссе и столкнулись с врагом в ту минуту, когда пулеметчики на мотоциклах въезжали на горбатый Химкинский мост, переброшенный через канал, у нынешней границы города. Танков за ними не было. Все захватчики были уничтожены в коротком бою. Он произошел в 15 километрах от Кремля... Об этом факте, который кажется многим неправдоподобным и даже опровергается, мне сообщили бывшие участники того боя, ветераны дивизии имени Ф. Э. Дзержинского. Их танки стояли тогда у Покровских казарм и по сигналу тревоги не раз выполняли задания по уничтожению прорвавшихся к городу вражеских групп.