Загадка XIV века

В Италии жалобы затрагивали другую сторону вопроса. «Несколько лет назад, — сокрушался в конце века Франко Саккетти, — в рыцарство стали возводить мастеров, ремесленников, булочников и пуще того — чесальщиков шерсти, ростовщиков и жуликов-барышников. Зачем чиновнику становиться рыцарем? Чтобы управлять каким-нибудь провинциальным городом? Рыцари обязаны при жизни совершать различные подвиги, о которых долго было бы рассказывать. А между тем поступают они как раз наоборот. Я хотел, однако, коснуться этих подвигов, чтобы читатели поняли из этих примеров, что рыцарство умерло».

Слова Саккетти звучали мрачно, но его настроение разделяли многие. Во главе французского и английского дворов стояли малолетки, которыми противоборствующие группировки крутили, как хотели; новый император Венцеслав оказался пьяницей и грубияном, церковь раскололась, теперь у нее были два папы, причем каждый далек от святости, а все усилия правящего класса навести блеск заканчивались неудачей: то здесь, то там проступала предательская тусклость. Де Куси был прав в том, что престиж рыцарства снижается, хотя предложенное им лекарство лишь усугубило положение.

Кампания против Гельдерна в сентябре-октябре 1388 года доказала, что в военном деле давным-давно царит полный беспорядок. Экспедиция была задумана в масштабах абсолютно непропорциональных по отношению к ее мелкой цели или возможной выгоде. Благодаря своим связям в Баре и Лотарингии — герцогствах, находившихся на пути следования армии, а также благодаря знанию территории, де Куси рекрутировал в свое войско местных аристократов и спланировал кампанию. Предпочтительный маршрут лежал через Брабант, но магистраты городов и нобили этого герцогства предупредили, что не допустят к себе французскую армию, потому что она причинит их землям больше ущерба, нежели это сделает любой враг.

Было принято решение пройти через мрачный Арденский лес, куда, как с преувеличенным ужасом заметил Фруассар, «не ступала еще нога человека». Для этого понадобилось направить в Арденны разведчиков — найти дорогу. За ними должны были последовать 2500 человек: требовалось прорубить просеку — работа, сопоставимая со строительством передвижного города. Расходы предполагалось возместить тройным налогом на соль и налогом с продаж, что трудно было представить как защиту королевства. Вероятно, по этой причине Ангерран собирал армию от своего имени, а не от имени короля. Де Куси назвал свою экспедицию еще одним походом против Габсбургов.

Авангард в тысячу копий начал поход под предводительством де Куси, за ним двинулся король и основная часть войска вместе с двенадцатью тысячами повозок, не считая вьючных животных. Затем де Куси неожиданно отделился и пошел в Авиньон. Цель такого похода нигде не поясняется, но, возможно, французы все еще не отказались от желания завоевать для Климента Рим. Через месяц де Куси вернулся, «к великой радости армии». Судя по тому, что расстояние, которое он прошел, составляло пятьсот миль туда и столько же обратно, переход был весьма энергичным.

Кампания против Гельдерна не принесла славы, увязнув в переговорах. Палатки под сильными ливнями насквозь промокли, повышенная влажность сгубила припасы, еды не хватало, несмотря на богатство территории. После вынужденных извинений герцога Гельдерна армия отправилась домой. Дорога раскисла, лошади спотыкались о скользкие бревна и камни, при переходе вброд люди тонули в реках, вышедших из берегов, уплывали и груженые повозки. Рыцари, оруженосцы и знатные сеньоры возвращались домой без славы, без добычи, многие заболели, выбились из сил и справедливо обвиняли герцога Бургундского и его амбиции в отношении Брабанта. На де Куси, похоже, зла не держали, поскольку во время восстания в Париже он никому не навредил. С самого начала правительство дядюшек ввергло страну в бессмысленные траты, устроив серию грандиозных кампаний, закончившихся пшиком. После Гельдерна кредит доверия иссяк окончательно.

Из знамений и инцидентов, вкрапленных в летописи хронистов, к примеру монаха из монастыря Сен-Дени, можно вывести, что люди понимали: правительство справляется плохо. Когда в последнюю кампанию шел набор в армию, один отшельник, по свидетельству монаха, проделал длинный путь из Прованса в Париж. Он хотел сообщить королю и его дядям, будто ангел просил предупредить их — они должны обращаться с подданными мягче и снять с них бремя налогов. Придворные вроде бы посмеялись над бедным отшельником и остались глухи к его совету; пусть молодой король обошелся со «святым человеком» по-доброму и хотел его выслушать, дядья прогнали отшельника и объявили о введении тройного налога.

После кампании против Гельдерна сатира Дешана стала еще более ядовитой. Поэт лично принимал участие в походе и заболел, как и другие, желудочным расстройством. Военные не дружат с корреспондентами, страдающими от дизентерии. В многочисленных балладах Дешан нелестно сравнивал рыцарей с воинами прошлого. Те во время обучения и в долгих походах обрели твердость, выучились боевому искусству, единоборству со щитом и мечом, швырянию камней, умению покорять крепости. Ныне молодые люди увиливают от тренировок и называют тех, кто хочет научить их, трусами. Молодежь проводит свою юность на пирушках, швыряет деньги на ветер, делает долги; они «чистят себя до блеска, точно слоновую кость… каждый, словно паладин». Они спят на белоснежных простынях, просыпаются поздно, а проснувшись, тотчас требуют вина; они едят куропаток и жирных каплунов, заботятся о прическах — укладывают волосок к волоску; понятия не имеют о том, как следует вести дела в поместье; ни о чем не волнуются, знают лишь, как тратить деньги. Они высокомерны, в Бога не верят, ослаблены от обжорства и распутства, не годятся для службы в армии, и «тяжелее их нет никого в мире».

Дешан обличал их мягкость и лень и осуждал за безрассудство и несправедливость. В «Лэ о храбрости» (Lay de Vaillance) он писал, что рыцари нарушают порядок, не стоят на ночной страже, не ходят в разведку, не соглашаются ехать в авангарде, не защищают фуражиров и позволяют захватывать повозки с провизией. «Когда хлеб задерживают на день или с утра идет дождь, они кричат: „Армия умрет с голода!“, а когда провизия портится оттого, что лежит на земле, они желают повернуть назад». Рыцари начинают походы зимой, совершают опрометчивые нападения, не спрашивают совета у старших, пока им не грозит опасность, громко жалуются при малейших трудностях и быстро сдаются. «Столь безрассудные армии можно только презирать».

Дешан ворчал, но при этом не выступал за фундаментальные перемены и вливание свежей крови в ряды рыцарей. Он симпатизировал буржуа, осуждал несправедливость по отношению к крестьянину, писал баллады, восхваляющие сельских Робина и Марго за их любовь к Франции, но обвинял крестьян, пытающихся стать оруженосцами и бросающих работу на земле. «Таких негодяев следует проучить, пусть знают свое место».

Филипп Мезьер в «Видении старого паломника» осуждал продажность общества. Это аллегорическое произведение, как и поэма «Видение о Петре Пахаре», рассказывает о бедах своего времени; автор мечтал об «изменении всего мира, всего христианства и особенно Французского королевства». Пилигрим Страстное Желание и его сестра Добрая Надежда путешествуют по миру с целью проверить, готово ли человечество к возвращению Королевы Правды и ее свиты — Мира, Милосердия и Справедливости, давно исчезнувших со света. Мезьер не на шутку обеспокоен, он глубоко переживает несправедливость мира и высказывает мрачные прогнозы.

Словно в ответ на это, сразу после кампании против Гельдерна 1388 года двадцатилетний Карл VI отправил в отставку дядюшек и объявил о своей полной самостоятельности. Об этом намерении на собрании совета сообщил кардинал Лана. Спустя несколько дней кардинал заболел и умер, пав жертвой ненависти королевских дядюшек, все были уверены, что это они его отравили.

Позже Клиссон хвастался английскому послу, что именно он сделал Карла VI королем, подлинным хозяином страны, и вырвал правительство из рук его дядьев. Однако не только Клиссон с его личной враждой, но и де Куси, и другие члены совета очень хотели скинуть с себя и с короны бремя непопулярности королевских дядьев. А самым заинтересованным человеком был младший брат короля, умный, энергичный Людовик, герцог Турский, вскоре сделавшийся известным под именем герцога Орлеанского.