Сталин. История и личность

³⁷ Там же. Т. 9. С, 180.

³⁸ Л)^гначарский А.В. Революционные силуэты. С. 27. р* оН

³⁹ ТгоЩ>В 51аИп... Р. 389, 394.

⁴⁰ ОешзсЬег 1$аас. ТЪе РгорЬе! ЧпагтеЛ Тгоику, 1921-1929- Ьопбоп, 1959- Р. 296. Рассказ Троцкого об этом эпизоде см._; Тгсхзку’з 01агу т ЕхИе, 1935. Г4.У., 1963. Р. 69.

⁴¹ ОемзсЬег 1$аас. ТЬе РгорЬе! Цпагшей. Р. 296-297. Дейчер цитирует рассказ очевидца об эпизоде в квартире Троцкого по кн.: Зегце УШог. Те е1 Моп бе Тгсизку, Рапв, 1951. Р. 180-181, в работе над которой принимала участие Седова, жена Троцкого.

⁴² Сталин ИВ. Соч. Т. 9. С. 315 -321.

⁴³ Там же. Т. 13. С. 20-22.

** Аллилуева С. Двадцать писем к другу... С. 74-75.

⁴⁵ Сталин И.В. Соч. Т. 11.С. 63.

⁴⁶ Там же. Т. 4. С. 232.

⁴⁷ Там же. С. 181.

⁴⁸ Там же. С. 246-248.

⁴⁹ «Правда». 21 декабря 1929 года.

⁵⁰ Сталин И.В. Соч.Т. 9. С. 317.

⁵¹Тамже.Т. 12. С. 100-101. Г;

⁵² Аллил)>ева С. Двадцать писем к другу... С. 54-55.

⁵³ ТгЫзкуВ 5(а1т... С. 414.

⁵⁴ Сталин И.В. Соч. Т. 9. С. 192 - Курсив мой.

⁵⁵ Там же. С. 198-199-

⁵⁶ Там же. Т. 5. С. 224. ,г^ц и пи:

Ч Т1-

:г.-

.< Г>,

И

-Г.-

А

5:1 К ^^ л. Ч

Г V-.*"

• Ьг.': : Ь&Ч:

■ ¹ ‘Т1-Н Н1

■м -Ы >

.у И» /

■•'V Ц

У:¹ Ц УГ. ^:

-'.4 {'.-О-

Новый герой

Рождение нульта

В 1929 г. общественность страны широко отмечала пятидесятилетие Сталина. Это событие знаменовало начало эпохи культа его личности — явления, которому было суждено развиться до гигантских масштабов в 30-е и 40-е годы. До 1929 г. проявления культа личности были редки и незначительны. К примеру, 46-я годовщина Сталина отмечалась в 1925 г. только в Грузии и освещалась лишь газетами Тифлиса. Ранее, однако, газета сталинского наркомата по делам национальностей опубликовала послание представителей малых народов Сталину, где он был назван творцом советской национальной политики. В послании предсказывалось появление «во всем мире единой братской коммунистической семьи», которую собирались научить «ценить те великие заслуги, которые принадлежат Вам — вождю угнетенных наций»¹. Также в конце 1920 г. по поводу приезда Сталина в Баку было опубликовано подобострастное приветствие в его адрес. Но эти факты не идут ни в какое сравнение с тем, что имело место позднее, в 1929 г.

Последующие события были вызваны сочетанием политических мотивов и личностных потребностей Сталина. После сокрушительного разгрома оппозиций Сталин и его соратники получили небывалую свободу политического маневра, вследствие чего возникли предпосылки для культа Сталина. Его прообразом стал культ Ленина, уже превратившийся в неотъемлемый институт общественной жизни в стране. Одним из политических мотивов этого было желание Сталина и его окружения укрепить свою власть в период, когда в стране начинали набирать темпы индустриализация и коллективизация². Нельзя также сбрасывать со счетов и политические мотивы отдельных деятелей из сталинского окружения, которые, желая подняться вверх по лестнице политической карьеры, поддерживали эту тенденцию, которая, как они знали, будет одобрена их лидером.

С психологической точки зрения не обязательно предполагать, что Сталин инспирировал и поддержал празднование своей годовщины, исходя лишь из сознательного стремления получить общественное признание. Одобряя замысел юбилея (а без разрешения Сталина его бы не отмечали), он, вероятно, руководствовался собственным представлением о том, каким должны быть взаимоотношения между вождем и его последователями. Героический вождь — это тот, кого таковым считают и кто пользуется абсолютным доверием и любовью последователей. Этот образ не давал Сталину покоя со времен юности, когда, начитавшись Казбеги, он впервые узнал о том, как кавказские горцы восхищались вождем Шамилем, «железным полководцем» на белом коне. Опыт большевика еще больше укрепил Сталина в этих представлениях. Раньше героическим вождем для большевиков был Ленин. Сталин всегда помнил об этом, и об этом же постоянно напоминали проявления посмертного культа Ленина. Поэтому Сталина не могла удовлетворить роль просто властного лидера. Он не мог чувствовать себя настоящим «стальным человеком», пока он оставался невоспетым руководителем партийного аппарата. Он не мог стать вторым Лениным, не имея хоть какой-то доли того восхваления и признания, которые сам Ленин получал при жизни и после смерти.

Но парадокс заключался в том, что Сталин завоевал широкое признание как новый верховный руководитель партии, не только не обладая собственной харизмой, но и отчасти потому, что он таковой не обладал. Как уже отмечалось, в этот период большинство партийных руководителей и функционеров не нуждались в новом лидере-мессии. На роль вождя им был нужен не великий революционер или новый харизматический лидер, а практичный и трезвомыслящий руководитель, который взял бы твердый курс на социализм и проводил разумную внешнюю политику. Сталин зарекомендовал себя именно с этой стороны. Поэтому даже после его выдвижения на верховный пост никто не считал его ге-роем-спасителем. Популярность Сталина в партийных кругах в конце 20-х годов не имела ничего общего с теми чувствами, которые вызывал Ленин. Сталина признавали вождем не потому, что он обладал какими-то исключительными личными качествами, а потому, что многие разделяли его политический курс и верили, что он сможет успешно проводить его в жизнь. Кроме того, большевики не считали, что существование культа Ленина обязательно предполагает культ его преемника. Ленин оставался глубоко чтимым вождем даже после того, как новым лидером был признан Сталин. В правительственных кругах Сталина называли «хозяином», что отражало отношение к нему в советской иерархии. Даже в середине 1929 г. культ Сталина еще не существовал и не было даже никаких указаний на то, что правящая партия стремится создать его.

Именно политический успех, который укрепил Сталина в собственном высоком мнении о себе, сделал его отношения с партией психологически уязвимыми. Добившись верховной власти, Сталин еще больше возжелал поклонения, которого он пока не имел и отсутствие которого он ощущал все острее с каждым днем. По мере того как возрастало его влияние в партии, Сталин, несомненно, ощущал все большую психологическую потребность в признании, так как понимал, что личный авторитет приобретает растущее практическое и политическое значение, особенно в тот исторический момент, и осознавал, что в соответствии с большевистской традицией руководства быть фактическим верховным лидером, занимающим пост генерального секретаря, отнюдь не означало быть вождем. О понимании этого свидетельствует его письмо одному из руководителей немецких коммунистов (1925): «Вожди партии могут быть действительно вождями лишь в том случае, если их не только боятся, но и уважают в партии, признают их авторитет»³.

Поскольку официальной должности вождя не существовало, единственный способ, с помощью которого Сталин мог окончательно утвердить себя и закрепиться в роли преемника, заключался в том, чтобы добиться всеобщего признания в этом качестве в рядах партии. Стать верховным лидером означало быть публично признанным и провозглашенным таковым. Чтобы вписать новую строку в свою политическую биографию, нужно было сделать еще один большой шаг — организовать торжества в честь Сталина как главы партии.