Грани русского раскола

Лидеры купечества постепенно становились заметными деятелями либерального движения. Имена Морозовых, братьев Рябушинских, Гучковых, Сабашниковых, С.И. Четверикова и др. приобретают все большую известность в оппозиционных кругах. Правда, в начале XX века первые роли принадлежали либералам-земцам. Но следует признать, что представители купечества вели довольно гибкую политику. Они изначально не ограничивались посещением тех же земских съездов, ясно осознавая, что реформаторского порыва дворянско-профессорской публики для продавливания нужных политических изменений будет недостаточно. А потому либерализовавшееся купечество предусмотрительно обратилось к радикальным элементам, которые концентрировались в кружках социал-демократов и социал-революционеров, делавших ставку на силовое выяснение отношений с царизмом. Налаживание контактов с радикальной средой существенно отличало народных капиталистов от либеральной и профессорской публики, не готовой тесно общаться с радикалами. Наличие этих связей делало купеческую буржуазию наиболее подготовленным участником развернувшихся политических процессов. Обладание столь разносторонним коммуникативным ресурсом, а также финансовым потенциалом обеспечивало ей особое положение в оппозиционном движении. Именно эти возможности позволили московскому клану осуществить эскалацию напряженности, переросшую в беспрецедентные беспорядки 1905 года. Респектабельные либерально-профессорские деятели явно не желали такого поворота событий, а жаждавшие его радикалы были попросту не в состоянии его осуществить.

Конкретная цель купеческой буржуазии состояла в срыве конституционно-монархического сценария, реализуемого правительством сверху. Стремление властей избрать Государственную думу с подавляющим преобладанием дворянства и крестьянства не отвечало желаниям купечества: оно явно не ради этого вступало на либеральную стезю. Результатом московского обострения октября-декабря 1905 года и стал переход конституционной инициативы от правительства к оппозиции. Его можно также характеризовать как первое самостоятельное выступление купеческой элиты; именно ее представители фактически оплатили забастовочное движение, начавшееся на конкретных предприятиях. Ряд владельцев московских фабрик и заводов инициировали стачечную волну, продолжая выплачивать заработную плату работникам в период забастовок. Декабрьское вооруженное восстание также имело своей главной опорой фабрики, принадлежащие купечеству Первопрестольной и ставшие очагами сопротивления царским войскам. Характерно и то, что в ходе масштабных беспорядков московская буржуазия не предавалась панике (как это изображалось в советский период), хладнокровно используя их для достижения конкретных коммерческих целей. Так, забастовка почтово-телеграфных служащих послужила поводом для выдвижения требований к правительству: передать эту стратегическую по тем временам отрасль в руки купечеству, которое вызвалось позаботиться о ее развитии. А итогом боевых действий в Москве стало предложение о переводе в местные банки огромных финансовых средств, необходимых для восстановления нормальной экономической жизни. То есть купеческая буржуазия, с одной стороны, инициировала борьбу против власти, а с другой – за ее же счет пыталась реализовать свои коммерческие потребности. Но главное, после 1905 года купечество уверенно выдвигается на первые роли в оппозиционных кругах. Отныне и уже до крушения царизма оно будет задавать тон политической инициативе.

Вообще, оценивая революционное движение в России последнего десятилетия царизма (1907-1917 годы), следует учитывать его тесную зависимость от политических потребностей московского клана. У купцов Первопрестольной возникли интересы, связанные с либерально-конституционным проектом; это заставило их оказывать финансовую поддержку различным оппозиционным силам, чья активность способствовала продавливанию нового государственного порядка. Собственно, этим и определяется содержание общественного подъема, завершившегося первой русской революцией. Эти потрясения скорректировали конституционные планы правительства и привели к форсированному учреждению законодательной, а не совещательной Государственной думы. Но затем оппозиционный пыл московской буржуазии быстро охладел: она занялась практическим апробированием нового политического формата, а потому взаимодействие с радикальными элементами потеряло актуальность, отошло на второй план. В этот период (1907-1912 годы), именуемый советской историографией реакцией, партии эсдеков и эсеров практически прекращают свое существование: их деятельность опять сводится к перманентному соперничеству эмигрантских кружков. Возрождение радикальных организаций происходит, только когда купеческий клан, разочаровавшись в думском формате, приступает к продавливанию полноценной парламентской модели с ответственным правительством, где министры назначаются непосредственно Думой. У московской буржуазии, вложившейся в парламентский проект, вновь появляется острая потребность в разогреве социальной ситуации. И вновь реализовывать эти цели призваны радикальные организации, которые получают финансирование на подъем рабочего движения.

Рабочее движение должно было стать тем фоном, на котором произошло бы объединение части элиты, ратовавшей за парламентаризм. Такой сценарий намечался еще до Первой мировой войны; его архитектором выступил видный правительственный чиновник А.В. Кривошеин, тесно связанный с московским купечеством родственными узами. Политический альянс оппозиционных капиталистов и представителя высшей царской бюрократии стал движущей силой парламентского проекта. В осуществлении модели, где политическая устойчивость обеспечивается не только верховной волей, но и в равной степени поддержкой Государственной думы, осмотрительный Кривошеин видел свои личные карьерные перспективы: в этих условиях существенно расширялись возможности по сохранению должности, появлялась гарантия от различных капризов и придворных веяний. Заинтересованность А.В. Кривошеина и его друзей из московской буржуазии в подобной политической системе полностью совпадали.

Начало Первой мировой войны отодвинуло эти планы. Их осуществление возобновилось уже в военных условиях, в рамках формирования Прогрессивного блока. Но в конце концов парламентские претензии были отвергнуты Николаем II в сентябре 1915 года. Потерпев фиаско, московская буржуазия настроилась на откровенное расшатывание государственного порядка. Главным орудием в этом деле становятся общественные организации, созданные при ее активном участии для помощи фронту, – Земский и Городской союзы, военно-промышленные комитеты. Дискредитация же самой верховной власти проводилась посредством интенсивной эксплуатации распутинской темы. Итогом, к которому стремился московский клан, освоивший либеральные рубежи и ставший душой оппозиционного проекта, явилась Февральская революция. Февраль 1917 года – звездный час купеческой буржуазии. Заметим, что список кадетов, социал-демократов (меньшевиков) и эсеров, принявших участие в работе разных составов Временного правительства, практически полностью совпадает с кругом оппозиционных деятелей, собираемых и финансируемых купечеством Первопрестольной в 1912-1916 годах. Так закончилось противостояние между правительством и общественными либералами; перевес в пользу общественного либерализма был достигнут благодаря его поддержке купеческим кланом. Это фактически определило политическое развитие России двух последних десятилетий. В истории движения купеческой буржуазии, вышедшей из старообрядческой общности, была поставлена точка.

Как известно, крушение царской России – излюбленная тема историков XX столетия и настоящего времени. В качестве причин, приведших к этим эпохальным событиям, назывались и обсуждались множество факторов, как в отечественной, так и в зарубежной историографии. Один из них – противостояние между элитами империи: дворянско-аристократическая и буржуазно-купеческая прослойки сошлись в жесткой схватке за реализацию своих экономических интересов. Их борьба не выходила за рамки традиционных капиталистических ценностей, которые ни одна из сторон не ставила под сомнение. Подобные политические процессы имели место и в европейских странах, где буржуазия утверждалась на властном Олимпе отнюдь не мирным путем. Но в России эти метаморфозы пошли намного дальше, послужив отправной точкой для куда более глубоких трансформаций, чем крах царизма, и приведя к коренной ломке всего государственного строя.