Хождение в Москву

Одна дверь, как пишет Михаил Величко, вела в коридор, другая, ее теперь заштукатурили, вела на кухню. "Чтобы избавиться от кухонных ароматов и шума голосистых хозяек, Вася нанял домкомовского плотника законопатить наглухо кухонную дверь и смастерить в нише ее книжную полку. Кроме этой полки, окрашенной морилкой, обстановку составлял канцелярский стол с двумя выдвижными ящиками, железная кровать и пара стульев. Вся посуда - синий эмалированный чайник, тарелка, три стакана и ложка - размещалась на подоконнике.

Но даже такие более чем скромные жилищно-бытовые условия вызывали у нас в то время зависть. Шолохов даже как-то пошутил:

- Живешь ты, Вася, как буржуй.

Так вот, ниши, где устроил прежний хозяин книжную полку, теперь нет. А подоконник, служивший буфетом для чайника, трех стаканов, тарелки и ложки, - на своем месте. За высоким узким окном виден все тот же пейзаж, московский двор, точнее, стена соседнего дома.

Хотя ничего из обстановки 20-х годов - ни железной кровати, ни канцелярского стола и стульев, - конечно же, не сохранилось, удивительное дело, оказавшись в этой комнате, испытываешь волнение от соприкосновения с прошлым. В этих стенах хранилась рукопись "Тихого Дона", пока ее не приняли в издательство, эти стены слышали голос Михаила Шолохова, читавшего первым слушателям роман века. Здесь, наконец, он жил, когда лишился своей комнаты в Георгиевском переулке, по соседству.

Позднее останавливался Михаил Шолохов в лучших московских гостиницах, в годы войны у него появилась московская квартира в районе Арбата, в Староконюшенном, потом - на Сивцевом Вражке, где правительство решило установить мемориальную доску.

Но и маленькую комнату в проезде Художественного театра знать и помнить мы должны, потому что именно в ней состоялось не только первое чтение "Тихого Дона", но и другие события, связанные с появлением на свет великого романа, в частности обсуждался его замысел. Описывая поход казаков на Петроград, Шолохов при помощи московских друзей подобрал и изучил много разных книг по истории гражданской войны. По-видимому, и эта подготовительная работа проходила здесь.

На наш взгляд, дом в проезде Художественного театра должен быть отмечен памятной доской. Но что не менее важно: в Москве нужно создать музей Михаила Шолохова, куда бы мог прийти каждый почитатель таланта автора "Тихого Дона".

Многие из "Донских рассказов" написаны Михаилом Шолоховым в Москве, что подтверждает письмо его Александру Серафимовичу в связи с изданием второго сборника - "Лазоревая степь", где сказано, что в сборник вошли рассказы, написанные в 1923-1924 годах. К этому времени относятся и рассказы, вошедшие в первый сборник. Как раз тогда писатель жил в Москве постоянно.

Может возникнуть вопрос, а есть ли экспонаты для такого московского музея, ведь государственный музей М. А. Шолохова, как известно, создается на его родине. Утверждаю как очевидец, да, есть. Более того - очень многое есть именно в Москве, и важно, чтобы все это богатство осталось в нашем городе, не рассеялось, не затерялось.

О дореволюционных фотографиях гимназиста Миши Шолохова уже упоминалось, известны редкие снимки и более поздние. Например, тот, что делал Виктор Темин в 1925 году, снимки Ивана Клейменова, друга Шолохова, зятя Е. Г. Левицкой, той самой, которой посвящен рассказ "Судьба человека". У друзей писателя, сотрудников, его знакомых, их родственников, живущих в Москве, хранятся книги с шолоховскими автографами, документы, рукописи, фотографии, первые прижизненные издания и многое-многое другое, связанное с памятью о писателе. Еще больше экспонатов станет известно, когда появится центр, куда смогут стекаться шолоховские реликвии. Здесь же могут найти место материалы, связанные с жизненным и литературным окружением писателя, группой "Молодой гвардии", Александром Серафимовичем, Василием Кудашевым, Евгенией Левицкой, секретарем писателя Иваном Погореловым и другими замечательными людьми, чьи судьбы переплелись с судьбой автора "Тихого Дона".

***

Книгу о жизни и творчестве Михаила Шолохова в Москве, придет время, конечно же, напишут: много важных событий в жизни великого писателя связано со столицей. Здесь он жил годами в детстве и молодости, работал, здесь сделал первые шаги в журналистике и литературе, опубликовал первые рассказы и книгу "Тихий Дон", принесшую ему всемирную славу. В Москве у него были верные друзья, помощники.

Хочу рассказать несколько московских эпизодов из жизни Михаила Александровича Шолохова.

Первое слово - писателю Юрию Борисовичу Лукину, бывшему редактору сочинений писателя, сотруднику "Правды".

- С Шолоховым я познакомился в 1932 году в издательстве. Встретились впервые в гостинице "Националь", где он любил останавливаться. Тогда она считалась одной из лучших московских гостиниц, где был комфорт и уход. В номере гостиницы Шолохов чувствовал себя вольно, занимал номера в гостиницах даже тогда, когда позднее получил квартиру.

В гостинице всегда мог хорошо принять друзей. За столом любил слушать песни и сам подпевал. Особенно часто - казачьи песни. Запомнилось мне особенно, как он замечательно исполнял их втроем с ростовскими писателями Гришей Кацем, Мишей Штительманом, погибшими в годы войны. Это песни необычные, в них часто повторяются слова, они рассчитаны на исполнение в седле, верхом на лошади. У Шолохова был тенор, он дисканил в высокой тональности.

В гостинице "Москва" Михаил Александрович продиктовал на машинку последние главы второго тома "Поднятой целины". Это случилось в конце 1959 года. Мы знали в Москве, что Шолохов должен привезти окончание романа. Приехал он из Вешенской, собрал всех из редакций, где ждали "Поднятую целину", усадил за стол. И тут выяснилось: с помощником они перепутали чемоданы. Тот, что с законченной рукописью, остался в Вешенской. Тут же, конечно, вызвались добровольцы поехать и привезти чемодан. Шолохов этот вариант не принял. За столом сидела Елена Серебровская, работавшая тогда в Ленинграде. Она умела печатать на машинке.

- Лена, - предложил ей Шолохов, - давай попробуем написать эти главы под диктовку.

Две недели в номере гостиницы "Москва" Михаил Александрович диктовал главы романа Елене Серебровской. Отпечатанные страницы я тут же просматривал перед тем, как они отправлялись в "Правду".

Вот так, день за днем, диктует Михаил Александрович, а однажды спрашивает у Лены и меня:

- Вам не кажется, что здесь не хватает пейзажа?

Мы дружно отвечаем: "Все прекрасно, Михаил Александрович, но, конечно, пейзаж бы не помешал".

Закурил Шолохов. Молчал минут двадцать. А потом продиктовал известный пассаж-эпизод поездки деда Щукаря с Варюхой в город. Помните, как ехали они после дождя...

Диктовал так, будто рукопись была перед глазами, словно читал наизусть.

Возможно, Михаил Александрович потому не послал в Вешенскую за рукописью, что хотел еще раз ее отредактировать... И в такой форме над ней поработал. Вот такая память...

Звоню по этому поводу в Ленинград писательнице Елене Павловне Серебровской и узнаю:

- Тогда работала я заместителем редактора журнала "Нева". Приехала в Москву на два дня, чтобы получить обещанные нашему журналу главы "Поднятой целины". Но ничего не получила. Пребывание в Москве затянулось. Часть глав, как оказалось, была отпечатана на машинке, лежала на столе в зеленом портфеле, некоторые страницы были от руки, были и отдельные абзацы. Я же должна была получить для журнала законченное сочинение.

А тут вдруг Шолохов говорит: "Две главы я выбросил..." Увидев мое отчаяние, утешил: "Я эти главы шесть раз переписывал, они у меня в голове".

И начал диктовать день за днем. Началась тяжелая, суровая, чрезвычайно интересная работа. "Поднятая целина" завершалась на наших глазах на верхнем этаже гостиницы "Москва".