Хождение в Москву

В Москве Михаил Александрович писал рассказы, редактором был у него Березовский. Потом я слышала, что от него неприязнь пошла, слухи всякие. Но это позже было. А в 1924 году Михаил Александрович по утрам ходил на службу в домоуправление.

Взял его на работу товарищ по фамилии Мирумов, звали его Лева. Заданиями Мирумов не обременял, требований особых не предъявлял, в любое время отпускал, если нужно было сходить в редакцию. Мирумов любил Мишу за ум, память, друзья они были. Когда мы уехали, он обещал комнату держать за нами.

"Тебе проповедником надо быть", - говорил Мирумов.

А поп Виссарион звал его "хитроумным Одиссеем", любил с ним беседовать. И в Богучарах, и в Букановской водил Михаил Александрович знакомство с попами, потому что у них были хорошие библиотеки, а он везде, где бы ни жил, тянулся к библиотекам, архивам, книгам, собирал письма.

- Кем работал в Москве в домоуправлении Михаил Александрович?

- Счетоводом или что-то вроде этого. Он, бывало, и на службе успевал писать, а когда приходил, то первым делом говорил: "Глянь, что я написал".

Писал он и в нашей комнате, вечерами, по ночам. Утром, когда уходил на службу, я переписывала его сочинения. Почерк у него был разборчивый, ясный, красивый. Почерк и у меня разборчивый, похожий на почерк Михаила Александровича. Он учился в гимназии, ушел из пятого класса. Я училась в епархиальном училище, была, как говорили, "епархиалка", нас там воспитывали строго, приучали к порядку, дисциплине. Я не доучилась, нас, когда началась гражданская война, распустили по домам "до особого распоряжения". Учительствовала, потом меня мобилизовали на работу по статистике. Тут я и встретилась с Михаилом Александровичем. Ему еще не исполнилось восемнадцати лет, служил он налоговым инспектором, я была у него помощницей. Работа нервная, казаки все время одолевали просьбами, кто просил снизить налог, кто жаловался, что не так землю промеряли, многое тогда зависело от его решения. За какую-то оплошность Михаила Александровича даже судили, но он оказался несовершеннолетним, и все тогда обошлось.

Допоздна я считала, потом шла коров доить. Так вот и жили.

Мы собирались тогда, в 1924 году, постоянно жить в Москве, но комната в Георгиевском переулке нас не устраивала, с жильем было трудно, поэтому мы уехали из Москвы на Дон, к родителям. Михаил Александрович приезжал затем в Москву один. Старшая дочь наша Светлана родилась в начале 1926 года. Мы с ней приезжали позднее в Москву, жили всей семьей на Клязьме, снимали дачу, но, насколько помню, недолго.

- Когда это было?

- Кажется, в 1927 году, зимой. Однажды бежали мы, чуть не опоздали на поезд, дыхание сперло от сильного мороза. До сих пор помню дом в Клязьме, поворот, сосны.

Мы не сразу решились в 1924 году покинуть Москву. Но служить в домоуправлении и работать над книгой оказалось невозможно, и жилось трудно.

Хотя за то, чтобы занять комнату в Георгиевском переулке, пришлось Михаилу Александровичу даже судиться, далась она ему нелегко. Все же делать нам было нечего, и мы эту комнату покинули навсегда летом в 1924 году и больше в Георгиевский переулок не возвращались.

***

При жизни Михаила Шолохова в различных книгах о нем не раз упоминалось, что в 20-е годы, приезжая в Москву, он останавливался у друга Василия Кудашева, в Староконюшенном переулке. Михаил Шолохов сообщил, что "тогда в Староконюшенном переулке я не жил". Квартиру в этом переулке в доме № 19 он получил в 1944 году, куда перевез семью из эвакуации. Как известно, дом писателя на Дону был разрушен во время войны.

Поиск этого московского адреса позволил точно установить, что жил Михаил Шолохов на квартире Василия Кудашева в проезде Художественного театра, 5/7, квартира № 13, в известном многим москвичам доме, стоящем на углу проезда и Пушкинской улицы. Здесь писатель останавливался в 1925 году и позднее. Отсюда (судя по почтовому штемпелю), по всей видимости, было отправлено письмо казаку Харлампию Ермакову, ставшему прообразом Григория Мелехова, с просьбой о встрече. Письмо ушло на Дон в начале апреля 1926 года, с нем Михаил Шолохов извещал, что вернется на Дон в мае-июне. Это свидетельствует о его длительном пребывании в Москве весной того года, когда у него созрел новый план романа, реализованный вскоре в "Тихом Доне".

На квартире Василия Кудашева Михаил Шолохов читал по рукописи свой роман московским друзьям и знакомым. Вот что пишет друг Василия Кудашева писатель В. Ряховский: "Приезжая в Москву, молодой Шолохов поселялся в тесной комнате Кудашева, спал на раскинутом на полу нагольном полушубке. Здесь в долгих ночных беседах обсуждался замысел "Тихого Дона", сюда потом привозил Шолохов свои пухлые рукописи, здесь читались первые главы знаменитого романа".

В числе слушавших находился Михаил Величко, тогда начинающий литератор, будущий писатель, оставивший более подробные воспоминания о том, как происходило запомнившееся навсегда чтение "Тихого Дона", еще не известного читателям.

"Шолохов, уехавший в станицу писать "Тихий Дон", время от времени наведывался в Москву и всякий раз останавливался у Василия Кудашева. Вечерами в небольшую комнатушку нашего общего друга в таких случаях прибегали мы с Петей Сажиным - застенчивым тамбовским пареньком, тогда еще нигде не печатавшимся. Щедрый на угощение Василий Михайлович разливал крепко заваренный чай, выдавал по бутерброду на брата, а после чаепития начиналось главное, ради чего собрались. Шолохов, изредка попыхивая трубкой, читал нам первую книгу романа прямо с рукописи, написанной на листах линованной бумаги четким, аккуратным, почти каллиграфическим почерком. Мы слушали, очарованные родниковой свежестью языка, картинами и событиями, которые разворачивались в повествовании.

Далеко за полночь, чуть осипший от долгого чтения, автор донской эпопеи прокашливался и, поглядывая на нас, спрашивал:

- Ну как, хлопцы?"

Таким образом, Василий Кудашев, Петр Сажин, Михаил Величко видели рукопись романа, были первыми слушателями "Тихого Дона", чтение происходило в квартире № 13 дома № 5/7 в проезде Художественного театра. Знать и помнить нам, москвичам, это нужно точно так же, как знаем мы и помним, что первое чтение "Бориса Годунова" состоялось на квартире поэта Веневитинова в Кривоколенном переулке, в том небольшом двухэтажном доме, на стене которого установлена мемориальная доска.

В маленькой комнате Василий Кудашев жил с середины 20-х годов. Когда получил в 30-е годы на семью в другом подъезде большую комнату, эту, малую, сохранял за собой как рабочий кабинет вплоть до ухода на фронт в 1941 году. Сюда не раз приходил Михаил Шолохов и в предвоенные годы, когда уже стал прославленным писателем. Но чувства друзей юности с годами не ослабевали, крепли, выдержав самые суровые испытания. Василий Кудашев ввел в литературу своего друга, на первых порах помогал печататься, публиковал его рассказы в "Журнале крестьянской молодежи", где работал с 1925 года заведующим отделом. В этом журнале в 1927 году несколько месяцев, живя в Москве, решая сложный вопрос с публикацией романа, работал и Михаил Шолохов (заняв должность друга, поступившего в университет). И еще одно важное обстоятельство: Василий Кудашев был редактором второго сборника шолоховских рассказов, вышедшего в Москве в 1926 году под названием "Лазоревая степь" тиражом в 5500 экземпляров.

- Нашу комнату, кабинет Василия Михайловича, увидите в самом дальнем углу квартиры, - дала мне ориентир вдова писателя М. Е. Кудашева. И по этому ориентиру я быстро нашел то, что давно хотел увидеть.

Обычная старомосковская пятикомнатная квартира в большом многоквартирном доходном доме. Четвертый этаж. Над входной высокой дверью под № 13 - звонок, который не раз нажимал Михаил Шолохов. Большая кухня с кафельным, хорошо сохранившимся полом. Есть темная комната без окон, где обычно жила прислуга. Изгибающийся дважды под прямым углом коридор прихожей, образующий зигзаг. И в самом углу - дверь в комнату, где жил у друга Михаил Шолохов. Комната квадратная в плане. В ней 13 квадратных метров. Одно окно, куда только летом успевает заглянуть ненадолго солнце, вид - на стену дома во дворе. Сохранилась лепнина на потолке, старинный паркет под ногами, тот самый паркет, на который укладывал, по словам мемуариста, свой "нагольный полушубок" писатель, располагаясь на ночлег.