Отрешенные люди

Янгельды что-то коротко произнес, и человек, только что стреноживший Сенцова, быстро снял с него аркан и, не произнеся ни звука, вновь сел на свое прежнее место. Артамон вскочил на ноги и, уже не сдерживаясь, заорал во все горло, выкрикивая при этом ругательства. На его счастье, башкиры явно не поняли их смысла, а то бы для него все могло закончиться весьма печально. Георгий Федюнин попытался успокоить друга, но тот отбросил его руку, с силой толкнул в грудь и бросился, не разбирая дороги, в лес.

- Совсем дурной, - покрутил головой Янгельды, - продал бы нам, хороший бы стал.

- Угощайтесь, - предложил Зубарев, ему совсем не хотелось продолжать разговор на эту тему.

Попив чая, пожевав полусырые лепешки, башкиры поблагодарили Ивана, и кивнули стоявшему возле дерева Федюнину, и пошли к своим лошадям.

- Остаешься за главного, - сообщил Иван солдату, - вернусь, может, завтра, а может, и позже. Как дела сложатся... - Георгий промолчал, переводя взгляд с Ивана на башкирцев, и даже не шелохнулся, не пожелал счастливого пути. Зубарев понял, что он обиделся за товарища, и теперь меж ними надолго встанет полоса отчуждения. Но не это сейчас заботило его, а то, что он сумеет узнать от загадочного, всезнающего Чагыра. С этим он и поскакал вслед за башкирами, не оборачиваясь назад.

В первый день они проскакали около десяти верст с гаком и остановились на ночлег возле неширокой, с чистой водой речушки.

- Далеко ли еще ехать? - поинтересовался Иван, тяжело сползая с коня и разминая рукой задеревеневшую спину.

- Завтра приедем, - успокоил его Янгельды. И действительно, на другой день, ближе к вечеру, вдали показались остроконечные юрты кочевников, потянуло дымком, издали, завидев их, бросились громко лающие лохматые псы, выглянула и тут же спряталась женщина в ярком зеленом платье с красными бусами на шее, радостно замахали руками черноголовые босоногие мальчишки.

Янгельды поздоровался с женщиной, которой на вид было не больше тридцати, но он почтительно называл ее "ана", что значит "мать".

- Бильбига говорит, что уважаемый Чагыр сейчас отдыхает, и она передаст ему о нашем приезде, как только он проснется. Может быть, он и пожелает поговорить с гостем.

- К губернатору легче попасть, чем к вашему Чагыру, - проворчал Зубарев, отдавая поводья коня мальчику-подростку, подскочившему к нему.

- Зачем торопиться? - улыбнулся Янгельды. - Отдыхай, кумыс кушай. Иначе нельзя, Чагыр нас сам позовет.

Зубареву не оставалось ничего другого, как улечься на старый, потертый войлочный ковер, снять сапоги и ждать. Он видел, как женщина, которую Янгельды назвал Бильбигой, несколько раз заходила в юрту, стоящую чуть в стороне от остальных и меньшую по размерам, заносила туда миски с похлебкой, пиалу с чаем. И он решил, что таинственный старик находится именно в этой юрте. Уже когда солнце наполовину скрылось за горизонтом и все вокруг окрасилось в нежно-розовый, с багровым отливом цвет, из степи прискакали трое всадников и, не обращая ни малейшего внимания на Ивана, торопливо заговорили о чем-то с кинувшимся им навстречу Янгельды. Из отдельных слов Иван понял, что они нашли угнанных два дня назад коней и даже поймали самих конокрадов, которых скоро должны привезти сюда. Закончив рассказывать, они развернули коней и умчались обратно в степь.

- Чагыр правильно сказал, где наших коней искать, - пояснил Янгельды Ивану. - Даже сказал, что за люди угнали и какие из себя.

- Чего же вы возле нашего лагеря своих коней искали? - недоверчиво поинтересовался Иван. - Сразу бы и ехали, куда надо.

- Про вас Чагыр тоже говорил, - рассмеялся тот, - зачем сюда пришли, говорил, что с ним хочешь встретиться, говорил. Он кого-то из твоих родичей хорошо знает. Потому мы и поехали к тебе, сюда привезти.

- Чудные дела, - все одно до конца не поверил Иван объяснению, - только кого из моих родичей он знать может? Может, из Корнильевых кого...

- Сам у него спросишь, - развел руками Янгельды. Уже по темноте к юртам подскакали шестеро всадников, и у двоих из них поперек седел висели со связанными руками пленники. Иван догадался, что это и есть те самые конокрады, о которых говорили ранее. Их небрежно сбросили на землю, и тут же один из башкир подтолкнул пленных поближе друг к другу, поставил вплотную спинами и связал их за руки. Иван подошел поближе и рассмотрел внимательно их разбитые в кровь лица с синими от побоев кругами вокруг глаз. Один из них, похоже, был русский, а второй - из башкир.

- Русский, что ли? - осторожно спросил пленного Зубарев.

- Ага, - закашлялся тот, - крепко, гады, побили, гуторить трудно...

- Откуда будешь?

- Из яицких казаков, - ответил тот, морщась. - А ты чего тут делаешь? Тоже пленный?

- Я из Тобольска, руду искать приехал, - сообщил Иван.

- Слышь, братушка, забери меня от них, Христом Богом молю, забери. Век за тебя Бога молить буду, выручи из неволи, а то ведь они меня так не отпустят. Может, и пригожусь в чем тебе, братушка...

- Рудознатное дело разумеешь? - спросил Зубарев казака.

- Не-ка, - ответил он, - в конях добре понимаю, а в рудах - ни черта.

- Зовут тебя хоть как?

- Степкой Братухиным кличут...

Но к ним подошел пожилой грозного вида башкирец с тяжелой нагайкой в руках, зло глянул на Зубарева и, подталкивая, повел пленных к дальней юрте. Когда они скрылись там, Иван нетерпеливо спросил у Янгельды:

- Зачем их к Чагыру повели?

- Откуда тебе известно, где мудрый Чагыр есть? А? Ай, нехорошо...

- А чего тут не понять? - удивился Зубарев. - Баба ваша туда несколько раз заходила, есть ему несла. Все и понятно.

- Шибко умный, однако, - привычно зацокал языком Янгельды, беспокойство исчезло с его лица, и он пояснил:

- Судить воров будут у старейшины. Как он скажет, так и будет.

- Могут и к смерти присудить? - поразился Иван. - Не имеют права. Один из них казак, подданный императрицы.

- На своей земле мы сами судим, кого захотим.

- А бывали случаи, чтоб к смерти кого приговаривали?

- Смерть? Убить? - удивился Янгельды. - Зачем такое говоришь, покрутил он пальцами возле виска, - пускай живет, рабом у нас будет, работа делать, за конями смотреть. Родня есть - выкупит. А так зачем убивать? Шибко нехорошо...

Прошло около четверти часа, а из дальней юрты никто не выходил. Наконец, откинулся полог, и показался сперва тот, грозного вида, башкирец, а затем и оба пленных. Они уже были освобождены от пут и шли, низко опустив головы. Башкирец что-то резко сказал им и замахнулся нагайкой, те испуганно шарахнулись в темноту, замерли вдали от костра.

- Не велит им к нам подходить. Нельзя теперь, раб стал.

- Понятно, - вздохнул Зубарев, не понимая, зачем был так называемый суд, если Янгельды и так заранее знал, чем кончится дело. Но изменить что-либо Иван был не в силах, а потому предпочел до поры до времени не вмешиваться, пока не переговорит с таинственным Чагыром. И в этот момент кто-то тронул его за плечо, и, повернувшись, он увидел мужественное лицо все того же сумрачного башкирца, который на ломанном русском языке заявил ему, указывая неразлучной нагайкой в сторону отдаленной юрты:

- Иди... Чагыр ждет тебя.

- Спасибо за приглашение, - слегка кивнул он башкирцу и направился к юрте, сопровождаемый настороженными взглядами сидящих у костра мужчин.

Внутри юрты, куда он вошел, свет давали несколько масляных бронзовых светильников с длинными ручками в виде голов драконов. На небольшом возвышении в дальнем углу сидел седобородый старец в тюбетейке на голове и черном стеганом халате, подпоясанном цветастым кушаком, возле него стояли две пиалы с напитком белого цвета.

- Садись, Иван, - пригласил жестом старик, указывая на место перед собой.

Ивана удивило, что тот знает его имя, но он догадался, что Янгельды мог сообщить ему об этом. Он сел, неловко скрестив ноги, и внимательно посмотрел в лицо старика. Больше всего поразили его глаза, которые сосредоточенно смотрели куда-то в одну точку и, казалось, не видели его, Ивана, хотя он и сидел напротив. Лицо у старика, широкоскулое, как и у большинства башкир, все было испещрено многочисленными морщинами и оспинками от перенесенной когда-то болезни. Из ушей и из носа выбивались длинные седые волоски, под стать столь же белой бороде, острым клином лежащей на впалой груди. Лишь когда старческая рука опустилась вниз и осторожно стала нащупывать пиалу, чуть подрагивая при этом, Иван догадался: перед ним находился совершенно слепой человек, - но это не мешало оставаться ему старейшиной и самым почитаемым среди соплеменников. Старик какое-то время молчал, отхлебнув несколько раз свой напиток из пиалы, молчал и Зубарев, не решаясь первым начать разговор. Наконец, старик поставил пиалу на место и негромко спросил: