Мудрость змеи: Первобытный человек, Луна и Солнце

Однако случается, что судьба оборачивается лицом и к «вечным неудачникам»: отчаявшийся Буше де Перт вдруг получил поддержку: известный английский геолог Хью Фальконер, осматривая обнажения берегов Соммы, обнаружил покрытое сколами каменное рубило, которое залегало в глине вместе с костями слонов и носорогов. Он обратил на это внимание других английских археологов и геологов, и, когда 26 апреля 1858 года Лайель, Эванс и Флауэр посетили Аббевиль, они убедились в правильности выводов Буше де Перта. К такому же заключению пришли затем и другие, как любил говорить Буше де Перт, «люди науки и совести» — сэр Приствич и лорд Эвбери, он же археолог и этнограф Джон Лёббок, тот самый, который датировал потом Стоунхендж. Публичное заявление на заседании Королевского общества о поддержке взглядов Буше де Перта, сделанное 26 мая 1859 года выдающимся геологом Джоном Эвансом, произвело в европейском научном мире сенсацию. Можно представить растерянность и смущение недоброжелателей Буше де Перта, когда во Франции стало известно, что именно заявил высокочтимый Чарлз Лайель в Абердане, где проходило очередное заседание Британской ассоциации наук: «Находки на Сомме не оставляют сомнений — человек был современником вымерших животных: мамонтов, носорогов, бизонов и северных оленей». Дальше — больше: 16 июля 1859 года известный журнал «Atenium» напечатал статью сэра Рамсэя, в которой торжествующий Буше де Перт прочел: «Ручные топоры из Аббевиля являются произведениями искусства, точно так же, как, положим, гравюра». Лондонское Королевское общество официально признало искусственность обработки камней из Аббевиля. и в своей резолюции специально подчеркнуло, словно желая уколоть самолюбие французских коллег из Академии, что, конечно же, древний человек жил в эпоху вымерших животных.

Как под напором неудержимого весеннего половодья, рухнули, рассыпавшись в прах, «одушевленная стена» и ледяной панцирь недоверия: одно за другим археологи стали открывать в странах Европы стойбища и пещерные убежища «допотопных людей». В 1862 году Дж. Лёббок предложил назвать самый ранний период каменного века, для которого были характерны лишь оббитые орудия, древнекаменным веком, палеолитом. Это были те самые инструменты, искусственность обработки которых Буше де Перт тщетно пытался доказать одному из руководителей Академии наук Франции. Возраст слоев, где они залегали, превышал, по мнению геологов, полмиллиона лет (воистину допотопная дата!). Это было, как выяснилось, время ледниковой эпохи, а продолжительность ее Чарлз Лайель определил в 800 тысяч лет!

Новое замешательство в среде скептиков вызвали находки особо удачливого в поисках древностей мирового судьи департамента Жер Эдуарда Лартэ. Ему и его другу из Англии, состоятельному человеку и страстному любителю археологии Генри Кристи, посчастливилось обнаружить кроме обработанных камней многотысячелетней давности также предметы искусства «допотопного человека» — гравированные на кости изображения и скульптуры. Среди них особенно поразила всех гравюра мамонта, исполненная каменным резцом на крупной пластине из бивня. Значит, прав был Буше де Перт, который утверждал, что «Человек Природы» — современник такого давно вымершего животного, как покрытый шерстью слон — мамонт, которого никто из людей цивилизации живым никогда не видел и потому изобразить не мог. Ведь его по останкам, доставленным по приказу Петра I из Сибири Иоганном Готлибом Мессершмидтом, определили в недавнем прошлом (и это придавало особую деликатность ситуации) Жорж Кювье, яростный противник допотопной древности человека, и выдающийся немецкий зоолог Иоганн Фридрих Блюменбах.

Идеи Буше де Перта снова получили подтверждение. Становилось очевидным, что он справедливо настаивал на «пристрастии» «Человека Природы» к искусству, прозорливо усмотрев среди «фигурных камней» скульптуры бизонов, лошадей, слонов и мамонтов. Эдуард Лартэ и Генри Кристи нашли теперь образцы искусства древнекаменного века, исполненные не из камня, а из более податливого материала — кости и рога. Сделаны они были столь выразительно, что усомниться в них никто не рисковал.

Вскоре произошло еще одно событие, которое Эли де Бомон не мог игнорировать: император Наполеон III, археолог-любитель, увлеченный астрономией и раскопками кельтских городов, решил создать Музей национальных древностей и пожертвовал под будущий храм национальных святынь один из своих загородных замков, известный у парижан под названием Сен-Жермен-ан-Лэ. По этому случаю Буше де Перту было направлено письмо, в котором его величество ясно давал понять, что будет счастлив, если высокочтимый ученый передаст в Музей на хранение свою коллекцию — те самые оббитые камни, что десятилетие назад были без колебаний отвергнуты Академией, а затем определены археологами как «не имеющий ценности хлам».

И все же наибольшее впечатление на математика Эли де Бомона должно было произвести известие о том, что Эдуард Лартэ нашел изделия из бивня, кости и рога с определенным образом сгруппированными насечками, зарубками, черточками и лунками. Позже все эти предметы с загадочными пиктограммами будут описаны особо и представлены как объекты, которые, как думал Лартэ, служили «для счета», как охотничьи или памятные отметки, как «знаки нумерации, выражающие равные величины или распространяемые объекты», «для счета в игре», как «знаки для распознавания», наконец, как «знаки собственности» и самое, быть может, примечательное из допустимого — «для счета временных периодов» [3].

В сущности, речь шла о зарождении истоков астрономии в глубинах древнекаменного века, мысль о чем в свое время интуитивно предвосхитил Буше де Перт, когда писал о возможности отражения в каменных скульптурах троглодита допотопной эпохи «ощущения и восприятия Солнца, Луны, звезд, деревьев и животных». Такая гипотеза, ошеломляющая своей неожиданностью, была, очевидно, навеяна Э. Лартэ сходством костей с насечками на краях и гранях с этнографическими календарями, на которых, как он знал, именно таким способом фиксировались недели, месяцы, а также сезоны. В связи с этим он обратил внимание на то обстоятельство, что знаки на древних костях по форме их, направлению и количеству насечек составляли группы в 40, 32, 22 и 11 знаков. Они представляли собой поперечно или продольно направленные к оси изделия нарезки, прямые, косые или изогнутые, вертикально или косо направленные, часто параллельные друг другу. Иногда знаки выглядели крестообразными, а также более сложными по форме.

Эдуард Лартэ отметил «нерегулярность» или «неправильность положений» и размеров «серий зарубок». «Не без некоторого труда» он заметил: длинные ряды насечек или отдельные их скопления подразделялись равными или неравными промежутками на, в какой-то мере, обособленные группы, которые состояли из 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 и 9 знаков. Лартэ, оценивая вертикальные нарезки на одной кости из Ла Мадлен, даже написал, что они изображают «один, два, три и другие числа».

Пластина из бивня мамонта, найденная в Горж д’Анфер.

Иногда нарезки группировались парами, каждая из которых состояла из трех и четырех знаков. Группа из шести широких косых насечек подразделялась на два отчетливых блока из двух и четырех знаков, причем последние почему-то выглядели «несколько изогнутыми или почти угловатыми». Мелкие насечки на другой кости составляли, «что можно было увидеть не сразу… две тройки, одну шестерку и часть других групп». Серии изогнутых и косых зарубок располагались иногда парами, и в одном случае таких пар оказалось четыре, а в другом — сложную фигуру образовывали шесть пар зарубок.

В особенности удивила Лартэ пластина из бивня мамонта с мелкими нарезками по краям, сделанными, «вероятно, для украшения». Необычное изделие неизвестного назначения было найдено им при раскопках скального навеса Горж д’Анфер, позже названного в честь Лартэ — Абри Лартэ. Загадку составляли «совершенно непонятные, если они вообще что-либо означают, серии неглубоких нарезок у краев и в какой-то мере систематически расположенные ямки с обеих сторон. Читатель может заметить, что группы нарезок отличаются друг от друга направлением, формой и количеством. Некоторые, возможно, усмотрят в этом какой-то смысл. Трудно определить и то, насколько сознательно делались комбинации из косых поперечных линий, составленных из ямок-точек. Некоторые линии отличаются количеством составляющих их ямок и расположением (то есть не вертикальны и не симметричны). Некоторые группы ямок плоской поверхности дают число 9, вне зависимости от того, как их считать, вертикально или горизонтально. Тем не менее ни в этом, ни в группах зарубок нельзя заметить определенных указаний на систему чисел, и мы не можем с уверенностью говорить и о каком-либо ясном плане отметок».