История украинского народа. Автобиография

Равные божества носят определенные черты индивидуализации; летописное описание идола Перуна, поставленного в Киеве, или рассказ

39

ибн-Фадлана о человекообразных идолах русских божеств указывают и на начатки антропоморфизма. Но зто были только слабые начатки, и индивидуальность славянских богов выступает еще очень слабо; мы не находим надежных указаний на генеалогию богов; интересный также в этом отношении факт — отсутствие богинь в украинской и вообще славянской мифологии.

Затем вся окружающая природа—воды, леса, болота — в глазах обитателя была населена разными таинственными существами, вызывавшими к себе страх и почитание. Нынешний Украинец, особенно в более глухих местностях, сохраняет еще вполне эти представления о русалках, водянике, лисовиках или полисунах, и разных родах «дидьков» — домовых, болотных, лесных и т. п.

Расположение высших и низших божеств предок нынешнего Украинца, как и все другие народы, снискивал молитвами и жертвами. Арабский источник ГХ в. сообщает нам одну такую молитву: во время жатвы, говорить он, они берут корец проса, поднимают к небу и говорят: «боже, дающий нам препитание, ущедри нас им и теперь». Предметами жертвоприношений являются, главным образом, различные виды пищи; летописный рассказ о человеческой жертве Перуну в Киеве довольно сомнителен.

Для молитв и жертвоприношений, вообще для культа, служили те места, где человек особенно живо чувствовал веяние таинственной силы, проникавшей природу в его представлениях и, собственно, служившей предметом обожания. В приведенном арабском рассказе наш предок X в. молится небу; туземные памятники XI в, говорят о молитвах и жертвоприношениях в лесу, около рек, ручьев и болот. Местами существовали человекообразные идолы; но о существовании храмов мы не имеем никаких достоверных известий. Их, очевидно, или не было, как не было и специальных жрецов: общественные жертвы приносить князь или представители общины, бояре и старцы, от себя и от своей семьи молитвы и жертвы приносил каждый глава семейства. Это и вполне понятно при слаборазвитых формах религии и культа. Были, впрочем, люди, считавшие себя специалистами во всякого рода религиозных вопросах, зто— волхвы-знахари, «ведущий», предки позднейших чаривникив и ведьм. Они знали, как повлиять на таинственные силы природы, приобрести их расположение и предотвратить беду. Однако, и сами они не свободны от влияния зтих сил. Судьба одинаково тяготеет над всеми. Представление о ней существовало очень определенное — о нем говорить еще Прокопий, а великий поэт XI в. Боян выразил его в афоризме:

ни хытру, ни горазду, ни птичю горазду суда божия на минуты...

Представления о загробной жизни умерших и самостоятельном существовании души независимо от тела выступают вполне определенно. Они выражаются в похоронном ритуале, в культе предков, в верованиях о нереходе души по смерти в новые существа, возможности ее появления между живыми ит.п.

Ибн-Фадлан подробно описал виденный им (в 922 г., вероятно в Итиле, на Волге) обряд погребения богатого русского купца: после предварительных церемоний сжигают этого купца в его лодке, в богатой обстановке, с одной из наложниц. Этот рассказ близко соответствует обряду X в., обнаруженному раскопками в окрестностях Чернигова. Сожжете покойников вообще было очень распространено на левом берегу Днепра; в X в. оно, вероятно, господствовало здесь в некоторых областях. В земле Полян и Древлян, наоборот, чаще погребали покойников в земле, вместе с предметами вооружения или хозяйства.

Сведения о культе предков вообще бедны; в почитании «рода* и «рожаницы» мы, возможно, имеем этот культ, но о нем очень мало нам известно. Интересно, что домовые духи, «дидьки*, первоначально— духи предков, покойников, позже, смешавшись с низшими божествами природы, являются в народном представлении, под влиянием христианства, духами злыми аналогичными с «бесами».

Формы семейного союза, насколько мы можем проникнуть в прошлое украинских племен, являются уже весьма выработанными. Родство по жене, слабо обозначивающееся в общеарийской эпохе, приобретает полное значение в период общеславянский: несомненно, жена уже не разрывает своих отношений к своему роду, вступая в род мужа.

Старые формы умыкания (похищения) и покупки перешли в чисто ритуальные, церемониальные обряды, и в таком значении они существовали рядом у разных украинских племен. Обычай сожигания жены, как одного из предметов собственности покойника, перешло уже в добровольное доказательство любви и верности мужу. Оно практиковалось еще в X в., хотя едва ли было явлением общим.

Этот обычай много повлиял на репутацию необыкновенной верности славянских жен; но и в действительности семейные отношения у Славян вообще и у украинских племен в частности оправдывали эту репутацию. Наоборот, мужчине нредоставлялась большая свобода половых отношений: конкубинат и многоженство, как и легкий развод, остались обычными явлениями даже и после распространения христианства.

Основою общественных отношений древнейшая киевская летопись представляет «род». Это слово в ней означает, однако, не род в собственном смысле, а семью, и семья, несомненно, и была основной формою общественной организации наших нлемен этого времени. Только это была

i

@ 41

с^мья более широкая и сложная, чем нынешняя, состоящая лишь из родителей и малолетних детей. В горных округах Галичины и Угорской Руси сохранились местами большие семьи — «газдивства», подобны сербской задруге (но менее многолюдные, достигающие, самое большое, 25ти душ). В других местностях Украины такие семьи весьма редки теперь, но в XVIII в. встречались гораздо чаще. Кроме того, известны формы, развившиеся из зтой старой сложной семьи; в основании их лежит кровная связь семьи, но ока не исключает участия чужеродцев, и формы, первоначально родовые, в них переходят постепенно в организации экономические. Такими были так наз. *дворища», «себровства»; «хутор* левобережной Украины также был сначала не чем иным, как тем же «дворищем*.

Пи «дворище», ни «газдивство», как и задруга, не вырастают до размеров целого села. Кровная и экономическая связь держится лишь до

Греческая ваза из Чортомлыцкоймогилы (Запорожье), с изображениями из жизни кочевников южно русских степей

известного предела, и из первоначального «рода» с течением времен^ выделяются новые, самостоятельные. Село — это уже группа родов-дворищ. Первоначальная кровная связь часто оставалась в памяти долго и оставляла след в патронимических названиях (такие названия сел очень распространены на украинской территории); но связь зта внутри села уже гораздо слабее, чем внутри «дворища». Селом править уже не старейшина, а сходка «старцев». Это — уже не род, а община.

Первоначально известная родовая традиция должна была лежать и в основе племенной организации; популярные патронимические формы племенных названий, сообщавшиеся даже названиям географического или политического характера, остались отголоском этого¹. Но для IX—X в. это был только неясный отголосок прошлого; следов более широких родовых организаций в наших памятниках мы уже не видим. Описывая расселение украинских племен в X—XI в., киевский книжник, со всею определенностью, на какую он был способен, объясняет, что племенная группировка была этнографическою; племена отличались этнографическими различиями, имели свои «обычаи, законы отец своих и предания», свой «норов»; хотя нет надобности эти племенные отличия представлять очень значительными.

Территориальный, а не родовой принцип лежит и в основе дальнейшего развития общественных отношений. Исходной точкой общественной организации служит город, система городов.

Колонизационные и общественные условия делали необходимым для группы поселений устройство общего убежища от врага; «город», т. е. огороженное, укрепленное место, удовлетворял прежде всего этой цели. Его постройка и содержание создавали известную связь между устраивавшими его селами, — связь чисто территориальную. Рядом с этим возникали постепенно новые связи: общая защита против врага, охрана общественного спокойствия, преследование его нарущителей.