Богдан Хмельницкий

Предводители ободряли унылых, а особенно Иеремия. В ту самую ночь, когда огни

в появившемся козацком таборе казались издали необозримою громадою светил на

звездном небе и гул сотен тысяч голосов раздавался, производя ужас (29 июня с пяти,

на субб.), князь Иеремея устроил пир в Збаражском замке: там заблистали веселыми

огнями все окна, гремели пушечные выстрелы, когда князь угощал панов, предлагал

тост за короля и шляхетство, и раздавал своим приближенным наставления, какими они

должны были поутру ободрять войско ®).

«Чем в большей мы опасности, тем более для нас славы,'—говорил он,—-пусть

ваша маленькая горсть заставит неприятелей завидовать: «ай да поляки!—скажут они:

—неустрашимый народ!» Когда, исполняя поручение

') Diar. wojn. р. Zbaraz. Star. polskie., I, 252.

2)

Pam. о wojn. kozac. za Ckm., 35—Woyn. doni., 57.

3)

Histor. belli cosae. polon., 100.

4)

Histor. pan. Jan. Kaz., 55.

5) Kubala, I, 111. Ссылка на рувоп. библ. Оссолинск. № 225.

6) Kubala, I, 113. Сс. на рук. библ. Осс. № 189.

283

Вишневецкого, его адъютанты разъезжали по обозу и произносили одобрительные

речи, жолнеры отвечали:

«Хорошо показывать храбрость в ноле, теперь иное дело, когда неприятель окружил

нас со всех сторонъ».

«А разве поляки,—говорили ободрители, — только на конях молодцы? Да ведь

тогда коню геройские дела приписать надобно, а не воину. И поле, и валъ—все одной

Виллоны работы. Много чести победить на поле, а еще более славы храбрым рыцарям

защищаться в окопах. Отцы наши в стенах московских два года бились и не поддались;

они же так отличались, овладев чужим; а нам надобно показать то же для вечной славы

народу нашему за спасение родины» 1).

Вечером в субботу духовные обходили обоз с св. дарами; всю ночь с субботы на

воскресенье после того провели жолнеры в молитве 2).

На другой день, в воскресенье, 1-го июля (11-го июля н. ст.), Хмельницкий пустил

татар и Козаков на дивизию Фирлея; он направлял их на те места польского обоза, где

не были еще выведены окопы. Сражение происходило с полудня до сумерек. Сначала

поляки отбили первый напор; но когда Хмельницкий приказал ударить из тридцати

пушек, которых у него было семьдесят, а татары пустили в обоз дождь стрел, поляки

опять начали молиться и ободряли себя религиозными процессиями а).

В понедельник, 2-го июля (12-го июля н. ст.), Хмельницкий послал Козаков

Гадячского полка на правую сторону; там было озеро—и окопы вовсе не деланы.

Полком командовал Вурляй, богатырь; отличался он на Черном море, завоевал Синоп,

задавал страх самому Цареграду. С этой стороны обоз защищала венгерская пехота; она

не выдержала козацкого натиска и обратилась назад. Козаки вторглись в обоз. Тем

временем татары бросились огромною толпою на Фирлея: поляки потеряли дух.

«Нам невозможно сражаться с таким множеством неприятелей, надобно бежать и

запереться в збаражском замке!» кричала толпа.

«Чорт побери!—восклицал Вишневецкий:—разве вам хочется, чтоб козаки

вытаскивали вас за ноги из замка и рубили головы? Да уж если погибать, то лучше в

ноле! Гей, братья! кому из вас со мною умпрать любо? Пойдемте на эту сволочь: утрем

им нос!»

Князь бросился с отважными; инженер Нршиемский заворотил бегущую

венгерскую пехоту. Козаков выгнали из окопов, потом притиснули к пруду: многие

потонули. Погиб Вурляй. Увидев неудачу своих, полковник Морозенко кинулся на

помощь гадячанам, но его смяли, и он сам, пошатнувшись на коне, едва было не

попался в плен. Сеча была отчаянная. Жестоко напирали козаки, упорно стояли поляки,

ободряемые Вишневецким. рассказывают, что долго тогда враги спорили за раненого

дворянина, который, с оторванною ногою, переходил то в руки своих, то в руки

Козаков. Наконец, товарищи отстояли его и отнесли умирать в кругу своих. После

такого неудач-

Ч Annal. Polon. Clim., I, 120—Histor. pan. Jan. Kaz., I, 57.—Раш. do pati. Zygnt. III,

WJad. IV i Jan. Kaz., II, 66.

4 Dyar. wojn. p Zbar. Star. pols., I, 253.

3)

Woyna doni., 58,— Dyar. wojn. p. Zbar., ibid. Kubala, I, 169.

284

ного нападения, говорят польские летописцы, хан был недоволен Хмельницким,

который пред тем говорил ему о возможности скоро заночевать в польском обозе *).

С этих пор Хмельницкий решился обложить поляков, томить беспрерывною

пальбою, морить голодом и довести до крайнего положения 2). Он приказал насыпать

вокруг польского обоза вал выше неприятельского и поставить на него пушки; все

было готово в одну ночь, потому что было кому работать. Утром 3-го июля, во вторник

(13-го июля н. ст.), ударили на поляков из пушек с разных сторон, и «разъяренное

хлопство, — говорит очевидец,—лезло как смола, а татарские стрелы, летая в разных

направлениях, затмевали солнечный светъ» “).

К вечеру прекратилось нападение. 7-го июля (17-го п. с.) козаки и татары учинили

жестокий приступ, напирая па ту часть обоза, где стоял Вишневецкий. Они изготовили

тогда четырнадцать гуляй-городып; вишневцы не только отразили неприятельский

приступ, но овладели всеми гуляй-городынами и сожгли их въ

виду

неприятелей. 8-го июля поляки сообразили, что

ихъ

окопы проведены былислишкомъ широко; у них на лицо набиралось

всей

военной силы только тысяч десять, а в бой разом становилось только не более

шести; стали паны между собою спорить, а после споров и взаимных укоров решили

копать другие окопы внутри прелших. 9-го июля окопы новые были почти готовы; стан

подвинулся в правую сторону к озеру и блилсе к городу Збаражу; левая

сторона,

куда особенно напирали неприятели,

была

покинута. Внутриновых окоповъ

был распололсен ряд телег, связанныхъ

вместе и слулсил своего рода второю обороною. 10-го июля (20-го н. ст.) польское

войско вступило в эти окопы, а лишних лошадей выгнали прочь по совету

Вишневецкого. Но едва только поляки вступили в новые окопы, козаки бросились за

ними, насыпали также окопы еще выше польских, и опять начали палить в польский

обоз. Поляки, лселая закрыться от неприятельской пальбы, беспрестанно повышали

свои окопы, но вслед затем у Козаков пред самым польским обозом выказывался такой

огромный вал, что и собаку можно застрелить с него, говорит очевидец. Таким

образом, днем и ночью козаки не давали покою неприятелю; одни из них повышали

свои окопы и проводили новые их линии, приближаясь к польскому обозу, другие

палили в польский обоз, в котором им видны были все двюкения. Нули летали как

град: пальцем нельзя было сунуть в пустое место, говорит очевидец *). Паны разобрали

свои шатры, отвязали знамена и закрывались от неприятеля, а когда такой род защиты

оказался недостаточным, они принялись окапывать себя и лошадей землею; калсдый

вырывал себе нору и сидел в ней, как крот, по собственному их выралсению; а когда,

наскучив мучительным без-

') Annal. Polon. Clim., I, 222.—Рат. do pan. Zygm. III, Wlad. IV i Jan. Kaz., II, 67.—Jak.

Michalowsk. xiega pami§tn. 450.

J) Истор. о през. бр.—О том, что случ. в Укр., 9.-—Кратк. опис. о козац. малор. пар.,

28.

3)

Dyar. wojn. р. Zbaraz. Star. pols., I, 266,—Woyna dom., 69.

“) Dyar. wojn. p. Zbaraz. Star. pols., I, 257—260.—Stor. delle guer. civ., 146. Jak

Michalowsk. xiega pamietn., 460.

285

действием, они выскакивали из своих логовищ па сражение, то вместо неприятелей,

в дыму и туче стрел, били друг друга. В эти дни. по совету Вишневецкого, поляки

начали рыть в средине своего обоза еще теснейшие окопы, уж под городом, и даже в

городе, близ замка; мещане збаражские и хлопы волею-неволею работали вместе с