Богдан Хмельницкий

пороха и оружия мало. Что сделает моя малая горсть при долгом обложении в обозе?

Впрочем, если здесь нападут на нас, то мы покажем себя».

Ляндскоронский продолжал его уговаривать, представлял близость неприятеля,

вспоминал, как злится на него Хмельницкий.

«Если идет дело о начальстве, — прибавил он, — Фирлей уступает его тебе».

Честолюбие князя было удовлетворено.

«Нет,—отвечал он,—я не хочу отнимать у почтенного старика этой чести, которая,

по всем правам, возложена на него королем и Речыо-Посполитою. Долг сына отечества

— жертвовать общей пользе собоюЯ готов служить под командою Фирлея, и завтра

соединяюсь с вами.

Ляндскоронский прибыл с радостною для всех вестью *).

На другой день Вишневецкий и Конецпольский подвинули свой стан и сами

приехали в главный обоз, при всеобщих восклицаниях обрадованного войска. Уже

многие хоругви готовились к бегству и верпо бы побежали, еслиб не прибыл

Вишневецкий; но к нему все питали неограниченное доверие; при нем стали уверены и

в самих себе 2).

Собрался военный совет. рассуждали снова о выборе места для встречи с

неприятелем. Иеремия пристал к тем, которые почитали удобнейшим Збараж. Он

лежал в крае лесистом и многоводном: во все стороны в его окрестностях находились

озера и болота, служившие защитою против наступающего неприятеля, особенно

привыкшего ходить в поход с лошадьми, как делалось у татар. Самый город Збараж

был окружен с трех сторон водою: на западной и восточной стороне было два пруда,

которые соединялись между собою рекою Гнезною, извилисто протекавшей с южной

стороны. Северная сторона была открыта, искусственно защищалась рвом и

деревянными огорожами и плетнями. Туда, посреди оврагов и зарослей, шла дорога, в

местечко Заложницы,—дорога, составлявшая единственный открытый вход в это

пространство. На восток от города за рекою Гнезною стоял укрепленный замок князей

Збаражских. Поляки расположились под городом па полуденной стороне его и решили

окопать лагерь валом 3). Исполнение этого дела поручено инженеру Пршиемскому и

иностранцам; по работы производились несогласно и неправильно: каждый из

начальников хотел удобнее занять для себя место, и потому вал, в котором должен был

заключаться

*) Hist. pan. Jan. Kaz., I. 60,—Раш. о wojn. kozac. za Chmieln., 36,—Woyna dom , 56.

—Stor. delle guer. civ., 122—123.

2)

Woyna dom., 57.—Истор. о през. бр.

3)

Dyar. wojn. р. Zbaraz. Starol pols., I, 250. — Anual. Polon. Clim., I, 119,—

Stor. delle guer. civ., 142,—Kubala., I, 108.

281

лагерь, проведен был на далекое расстояние, на целую милю; притом рассчитывали,

что должны придти свежия силы и для помещения их нужно было заранее оставить

место.

8-го июля н. ст., а по старому 28-го июня, неприятеля ожидали каждую минуту, а

окоп еще не был готов. В пятницу 29-го июня (9-го июля н. ст.) выслан был подъезд,

под начальством Сераковского; но только что он упустил из глаз свой обоз, как увидел

огромпую татарскую силу. Поляки, не вступая в сражение, обратились назад,

неприятели бросились вслед за ними и разбили их на голову. Сераковский едва успел

спастись и прибежал в обоз с вестью, что, может быть, завтра утром вся

неприятельская армия явится к Збаражу И). Окопы не были готовы.

Одно к другому. И без того, но выражению летописцев, сильпо бились сердца у

папов, а тут, для ббльшего страха, молния разбила древко у знамени, которое стояло

при шатре главного предводители; и это произошло очень странно: день был светлый и

безоблачный; вдруг над шатром Фирлея набежало облако и из него полетел удар. Это

показалось для всех дурным предзнаменованием. «Неложным пророчеством беды было

для них это явление» 2), говорит русский летописец. Те, которые были недавно в

Варшаве, рассказывали, что раз уже было подобное предостережение. «Недаром, —

говорили они, — тотчас после коронации короля загорелся дворец, неизвестно отчего».

Поляки были очень недовольны бракосочетанием короля с невесткою, вдовою

Владислава, которое совершилось тотчас после коронации. «Такой союз не

благословляется небом; нередко гнев Божий поражает всю страну за преступление

властителя», толковали тогда в Польше. Ксендзы объясняли, что это сделалось с

разрешения папы. «Что разрешает наместпик апостольский, то уже не грех,—говорили

они. Не за брак короля паказывает нас Бог, а за то, что мы вошли в сношения с

еретиками». От такого толкования в войске возникло волнение против Фирлея и

реформатских проповедников и увеличивало беспорядок 3).

Вдруг завидели поляки пыль; потом показались люди, послышались дикие голоса и

они увидели передовое татарское полчище. Заметив, что войска еще не соединились с

главным обозом, татары летели, чтоб отбить стан Вишневецкого, находившийся не в

дальнем расстоянии от главного лагеря; они неслись с жаром: успех или неуспех на

первых порах считался у них верным предзнаменованием счастливого или несчастного

окончания войны. Поляки в обозе испугались; но Вишневецкий с храбрейшими

бросился на неприятеля и, после упорной сшибки, в которой отличились литовские

татары, сражаясь против своих единоплеменников, неприятель отступил. Вишневцы

вошли в обоз *).

Все принялись кончать поскорее окопы. Опасность была слишком близка; папы

забыли свою спесь; засучив бархатные рукава своих кунтушей, они

1)

Annal. Polon. Clim., I, 119. — Hist. pan. Jan. Kaz., 1, 54.—ИИст. о през. бр.

2)

Истор. о нрез. бр.—Annal. Polon. Clim., 1, 119.—Histor. panow. Jan. Kaz., I., 55.

-Pami^tn. Jemiolowsk., 12—15.

4 Annal. Polon. Clim., I, 104—132.—Hist. Jan. Kaz., I. 40, G5.

4)

Ibid., I, 119.—Ibid., I, 55—56.

282

взяли в руки заступы и показывали пример прочим. Работали целую ночь, но все-

таки не кончили дела. На одной стороне, где находился пруд, окопов еще не было, да н

в других местах оставались прогалины 1).

30-го июня (10-го июля п. ст.) пачали появляться с утра татары и козаки. Наездники,

разъезжая близ окопов, вызывали охотников помериться силою и удалью. Целый день

впереди окопов происходили подобные герцы. На одном из них был убит Трунет, один

из богатырей ханских 2). К вечеру гуще становились ряды воинов и, наконец, на закате

солнца, на пространстве, сколько глазами окинуть могли поляки, растянулось пред

ними неисчислимое войско; татарских ратников, говорит современник, было более в

этом войске, чем у Тамерлана 3). Прибыл хан с пышностью азиатского владыки,

противоположною простоте его союзника, козацкого вождя. Хмельницкий с знатными

татарами объезжал ряды своих воинов и, поглядывая на польские недоконченные

окопы, гордо покрикивал: «справимо теперь бенкёт ляхам!» Возвратившись к хану, он

говорил, что есть надежда заночевать в польском обозе 4).

Крики, насмешки и похвалки козацкие отзывались в ушах встревоженных

шляхтичей. Польское войско, окружаемое неприятельскою силою, не могло ждать ни

откуда себе подмоги. Ляндскоронский писал в те дни, что надобно признать

сумасшедшим того, кто бы на помочь полякам решился приблизиться к Збаражу с

какими-нибудь сотнями или даже немногими тысячами в виду такого громадного

враждебного полчища 5). Осадное положение не было в духе польской тактики.

«Поляки,—говорили тогда в обозе,—храбро и бодро сражаются на просторе, но не в

силах выдерживать тесноты и непрестанного нападения». Обыкновенно в таких

случаях поляки бежали, сами себя обманывая тем, что это делается с целью избрать

удобнейшее место для сражения; теперь нельзя было думать о бегстве куда-нибудь

далеко; все пути были заняты козаками и татарами.