Богдан Хмельницкий

работника; недоставало даже могильщика вырыть могилу для калеки или старого деда.

Даже в тех городах, где было магдебургское право, почтенные бургомистры, райцы,

войты и канцеляристы побросали свои уряды и пошли в козаки, остригши бороды: по

обычаю того времени всяк, кто не служит в войске, должен был носить бороду. «Так-то,

—замечает современник,—дьявол учинил себе смех з людей шашечныхъ». Дух

своеволия усилился с прошлого года, когда многие обогатились грабительством

польских и иудейских имуществ; презрепие п насмешки ожидали того, кто не

участвовал в восстании; поэтому иной нехотя должен был менять весы или

чернильницу на саблю и ружье. Только старики, калеки и женщины оставались дома,

но и то, по большей части, больной или бездетный старик, не желая или стыдясь

оставаться без участия в е

Ѵ ле освобождения отечества, ставил вместо себя наемщика

1).

Хмельницкий разделил их на полки; но под этим разумелся нс правильный отдел

армии, а известный край южно-русской земли: полк заключал к себе города, местечки,

села, и назывался по имени главного, более других значительного, города, где было

правление полка. Полком начальствовал полковник: ему были подведомственныдругие

чиновники. Полки разделялись на сотни: сотня заключала в себе села и хутора и также

носила название по имени какого-нибудь значительного местечка. Сотни делились на

курени, в которых было несколько десятков. Верховное место называлось генеральною

войсковою канцеляриею: там вместе с гетманом были чиновники: обозный (начальник

артиллерии и лагерной постройки), асаул (обер-лойтенант), писарь (государственный

секретарь), хоружий (главный знаменосец); все вместе— все эти чины назывались

енаралъными, или войсковымги; войсковою старшиною. В каждом полку была своя

полковая канцелярия (полковое правление) и полковые старшины: полковые обозные,

асаулы, Писаря, судьи, хоружие. В сотне была сотенная канцелярия и сотенные

старшины: сотник, писарь, хоружий. Таким образом, чиновники сотенные и полковые

отправляли в сотне и в полку те зке обязанности, какие возлагаемы были на

чиновников генеральных с подобными именами в отношении целого козачества.

Куренями начальствовали атаманы. В то время чиновники избирались и отрешались на

радах, то-есть народных собраниях, вольными голосами потом утверждались

гетманами. Такой порядок велся издавна в козацком войске, по в этот год он

распространился на целый народ. Тогда слово «козакъ» переставало иметь значение

исключительно особого военного сословия, а перенеслось на всю массу восставшего

юзкнорусского народонаселения» 2).

На правой стороне Днепра были полки: Чигиринский (гвардия гетмана),

г) Лет, Самов., 14.

2)

Ibid. а

275

Черкасский, Корсунский, Лисянский, Белоцерковский, Цаволоцкий, Уманский,

Калпицкий, Каневский, Животовский (как кажется, одно и то же, что Брацлавский),

Болесянский и Могилевский. Пространство, занимаемое этими полками, обнимало

собою землю, где жил южнорусский народ, нынешния губернии: Киевскую, часть

Минской, Волынскую но Горынь, Подольскую и часть Червоной Руси около Галича до

Надворни; из Червоной Руси мужики бежали в полки Могилевский и Брацлавский. На

всем этом протяжении только Каменец, твердая и неприступная крепость, держался во

власти поляков; другие соседния местечки переходили то в те, то в другие руки. Полк

Полесянский или Овручский простирался на неопределенное пространство по лесам.

На юг козачество занимало степи до Бессарабии или до белогородских татарских

кочевьев. На левой стороне были полки: Переяславский, Нежинский, Черниговский,

Прилуцкий, Ичапский, Дубенский, Ирклеевский, Миргородский, Кронивянский,

Гадячский, Полтавский и Зеньковский. Они занимали пространство нынешней

Полтавской и Черниговской губерний и часть Могилевской по Гомель и Дронов.

Больше всех был полк Черниговский, занимавший пространство до Стародуба с одной,

до Гомеля с другой стороны х); число сотен в каждом из полков было неравно: доходило

до двадцати и более; «що село, то сотникъ», говорит очевидец, а иная сотня имела

человек тысячу. Приблизительно полагают число настоящих Козаков, способных к

войне, до двухсот тысяч, а один говорит простодушно, что русского войска было столь

много, что в поле не помещалось н на карте написать его было трудно. Но с гетманом

были далеко не все; Черниговский и Нежинский полки, с многими отрядами

вооруженных хлопов, которые также иногда являются под именем полков, должны

были сражаться против литовского войска, а иные рассеялись по Белоруссии и внутри

Польши н Литвы грабить замки и дворы, жечь костелы и мучить шляхту и жидов 2).

В Киеве в мае повторились страшные прошлогодния сцены. Со дня

Ч Л'Ьтоиг. Самов., 14—По сказанию Коховского, в этих полках были тогда

начальниками: в Черкасскомъ—Воронченко, в Корсунскомъ—Мороз пли Морозенко, в

Каневскомъ—Кулак, в Белоцерковскомъ—Остап Павлюк, в Брацлавскомъ—Нечан, в

Полесянскомъ—Кривоноеенко, в Переяславскомъ—Лобода, в Черниговскомъ—

ИИебаба, в Гадячскомъ—Бурляц. По другим сведениям известно, что в Нежинском был

Шумейко, в Могилевскомъ—Евстафий Гоголь. Впрочем, невозможно ясно указать не

только тогдашних полковников, но и определить неоспоримо количество полков. Кроме

полков, исчисляемых Самовидцем, Коховский, опуская некоторые, насчитывает еще

Лемовский, Лохвицкий, Ромненский, Остерский; в Памятниках киевской коммиссии

упоминаются еще Брагильский и Звяльский (верно Звягельский), под командою Тыини;

а в исчислении полков, приложенном Маркевичем при его Истории Малороссии,

прибавляются еще полки: Стародубский, Быховский, Обручевский, Туровский,

Сосницкий, Винницкий. Мы имеем верный список полков и полковников 1660 г., но по

нем нельзя заключить о 1649 г.: многие полки тогда исчезли, другие переменили

название; полковники также то были сменены, то убиты, да и вообще порядок

разделения полков при Хмельницком изменялся беспрерывно,—то образовывались

новые полки, то уничтожались, то два полка соединялись в один полк; нередко

изменялись их названия.

2) Летоп. Самов., 14,—Памяти, киевск. коми., I, 446—449.—Iiistor. belli cosac. polon,,

100,—Histor. pan. Jan. Kaz., I, 89.

IS*

276

отъезда коммиссаров шляхтичи и римско-католические духовные находили там

убежище, охраняемые козацкою стражею, но приказанию Хмельницкого; но когда

перемирие окончилось, толпы удальцов, мещан и окрестных поселян, называвшихся

тогда все без различия козаками, собрались в городе с целью докончить врагов. Какой-

то плотник, киевский мещанин, Полегенький, прошлый год бывший в козацком войске,

взял над ними начальство. По его замыслу, удальцы окружили город со всех сторон,

чтоб не дать лсертвам убежать; другие с яростью бегали по улицам; пойманных

умерщвляли с поруганиями и насмешками. Сто тринадцать человек с торжеством

повели на Днепр и сбрасывали с лодок для забавы. Не было пощады ни женам их, ни

грудным младенцам; напрасно некоторые думали укрыться в домах православных:

убийцы провозгласили, что всякий мещанин, укрывший врага, подвергнется смерти,

как изменник; испуганные мещане выталкивали обреченных народному мщению на

улицу. Спаслись только те, которые успели вбежать в русские монастыри. На пороге

вековой святыни Киева угасало неутолимое бешенство ожесточенных мстителей. Зато

не удержала их святыня римскокатолическая: они ограбили и разорили оставшиеся

церкви и монастыри и перебили монахов. Такое неистовство продолжалось три дня, и с

этих кровавых дней Киев навсегда освободился от власти католичества над восточным