В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии

В принципе, логику просто струсивших людей, вчерашних гражданских, не желавших выполнять свой долг, понять можно. Гораздо сложнее понять логику генерала, который тоже заявлял, что «медрота должна находиться в расположении во время операции!» Это противоречит не только здравому смыслу (когда на него в боевых условиях обращали внимание?) — но и требованиям устава. Какой смысл может быть генералу в приказах, напрямую подрывающих боеспособность подразделения?

Февраль месяц в наших краях уже почти весна. Под ногами каша из снега и грязи. На улице рядом со штабным домиком на окраине Углегорска скопление техники и бойцов-ополченцев. Сидя на броне нашего МТЛБ, вижу много знакомых лиц — со всеми этими ребятами нас сводила судьба на войне. Здесь же толпы журналистов, с которыми мы тоже знакомы. Подходят, общаемся, обмениваемся информацией. Фотографируемся. Смотрю на лица бойцов. Все они — и молодые и пожилые, знают, зачем они здесь. Они боятся, ведь впереди бои, но никто виду не покажет. Ведь они пришли сюда сами, они знают, за что они воюют. У каждого здесь семья, дом, Родина. Рядом с нами строится какое-то подразделение. Лица незнакомые. Командир молодой, но видно, что бывалый и толковый. Отдает грамотные команды, бойцы его слушаются и все выполняют беспрекословно. Рядом с ним молодая девушка в белом зимнем камуфляже. Сразу видно, что эти двое — не просто сослуживцы, с такой любовью и преданностью они смотрят друг на друга. И понятно без всяких слов, что девушка за своим любимым пойдет и в огонь, и в воду. И прикроет собою от смерти, если придется. Как я её понимаю! В этой группе есть еще одна женщина — гораздо старше и опытнее своей молодой сослуживицы. За спиной «СВД», взгляд внимательный и спокойный. Мы с ней обменялись понимающим взглядом и пожелали друг другу удачи. Юра ушел в штабной домик, Красненький уже с кем-то разговаривает, смеётся и размахивает руками, видимо вспоминает что-то интересное из своей боевой биографии. Мимо нас мотаются туда-сюда машины и бронетехника. Суета и подготовка к боевому выходу.

Проехать в Логвиново можно было только полями и грунтовыми дорогами. Все остальные дороги пристреляны и туда не сунешься. Приблизительно на полпути к селу была небольшая речка, переезжая через неё, утопили один танк по самую башню. Рядом нашли кое-какой брод, но и там с большим трудом могла проехать только бронетехника и машины типа «Урал». «Шишига» уже не могла и наши «Скорые» тоже. По прямой, по карте от Углегорска до Логвиново километров 20, но по тем дорогам, которые были, расстояние увеличивалось вдвое. Приходилось проезжать по посадкам, прикрываясь деревьями и используя подходящий рельеф местности, чтобы как можно дольше оставаться невидимыми для противника.

С момента взятия Логвиново для нашего экипажа время перестало делиться на сутки. В первый день утром нам была дана задача выехать и забрать раненых. Еле смогли найти человека, знающего туда дорогу. Он только что выехал оттуда на какой-то машине и наотрез отказывался возвращаться обратно в этот ад. Но уговорили. Приехали. Там было несколько раненых. Мы их привезли в Углегорск на наш медпункт и поехали обратно к штабу. В тот раз с нами был другой мехвод — Маркер. Нашему Красному иногда нужен был отдых. Да и обкатка нужна была всем мехводам. И еще с нами поехал фельдшер из зенитного дивизиона Дима. О нем я писала уже ранее. Исключительно толковый воин. В штабе нам поручили отвезти в Логвиново журналистов московских телеканалов. Юра не очень хотел брать на себя такую ответственность, разрешил сесть только одному. Мы погрузились в МТЛБ и поехали. Каково же было наше удивление, когда в Логвиново из десантного отсека их вылезло пятеро, огромные мужики со своей аппаратурой.

Они начали снимать поселок, горящие дома и бойцов, и в этот момент со стороны дороги послышалась автоматная стрельба, звук тормозящей машины и шум боя. Мы с Димой стали прятать журналистов за уцелевшие дома, чтобы, не дай бог, в кого не попали. Через пару минут бой стих, и мы все побежали к дороге. Возле автобусной остановки стоял разбитый автомобиль, ехавший со стороны Дебальцево. Рядом с ним на земле сидели двое раненых украинских солдат, ранения не слишком серьёзные. Их обыскали. Потом оказалось, что это были не просто рядовые военнослужащие, а высокопоставленные офицеры разведки. Но в тот момент нам было все равно. Я им оказала помощь, перевязала. Пока перевязывала, спросила, кто они и откуда. И зачем сюда пришли. Оказались оба из Западной Украины. Сказали, что идти воевать их заставили под угрозой безопасности семьи. Они всегда и все говорят одно и то же — нас заставили. И каждый из них говорит, что служил или поваром, или водителем, но только сам лично не стрелял и никого не убивал. Был случай, когда взяли в плен минометчика, обстреливающего город. Вместе с минометом. И на слова: «Что же ты, гад, делаешь?!» он ответил: «А я ничего не делал, я только мину бросал, оно само стреляло. Я при чем?!» Таких хотелось просто убить на месте, особенно после того, как насмотришься на результаты их «работы» по городу. Пленных отвезли на машине в штаб, а мы с журналистами погрузились в МТЛБ и уехали обратно. Через пару дней этот ролик обошел все новостные каналы России.

В тот день мы еще заехали на наш импровизированный медпункт, поговорили с ребятами, дежурившими там в этот день, и уехали ночевать в Горловку. Там иногда тоже нужно было появляться. Хотя бы для того, чтобы Юрий смог подписывать всю ту феерическую кучу документов, которые ежедневно требовал штаб бригады. Наш добровольный помощник Кумарыч взял на себя большую часть Юриных обязанностей, поскольку ротный Мерко Г.В. все ещё «болел» — упорно весь период времени, пока шли боевые действия, и на службу не являлся. Юрий неоднократно писал рапорты на имя генерала Соколова, просил, объяснял ситуацию. Просил уволить ротного и тех сотрудников, которые не желали служить. А на их место взять в штат людей, которые служат, ездят на боевые и на дежурства. Но видимо у генерала было свое мнение по этому поводу. Приехав в госпиталь, мы узнали о том, что нами заинтересовались сотрудники местного Горловского МГБ. Дело в том, что у нас служили две женщины, мужья которых являлись сотрудниками Горловского МГБ. Это старшая медсестра Элла Николаевна и секретарь Марина. Вели они себя по этому поводу очень вызывающе и ни с кем не считались. Эдакие клеопатры местного разлива. Их мужья вместе с Мерко Г.В. приходили в госпиталь и, запугивая персонал, заставляли писать жалобы и кляузы. Естественно, это делалось в то время, когда нас с Юрой в госпитале не было. А с началом активной фазы боевых действий мы с ним с передовой практически не вылезали. Приезжали поздно ночью, душ и спать. Утром пятиминутка и обратно на Углегорск. Меня поражает человеческая подлость и гнусность. Сковороднев Станислав, муж старшей медсестры, осенью перенес инсульт. На тот момент (как, впрочем, и всю войну) лекарства, которые были в нашем складе, были только из гуманитарки, присланной Анастасией лично Юрию для бойцов бригады. Но мы дали все препараты, которые были нужны в тот момент, в том числе дефицитные и дорогостоящие. Ни слова не было сказано, что, мол, ваш муж не служит в бригаде и ему не положено. (На чём, кстати, генерал не просто настаивал — даже сформулировал приказ: «Никаких медикаментов тем, кто не служит в бригаде — в том числе родственникам военнослужащих!») Нет предела людской неблагодарности, к сожалению.

Утром после пятиминутки опять выехали туда же и тем же составом. К нам присоединился наш Красный. Сутки отдыха, и обратно в бой. В тот раз в штабе нам было поручено сопроводить танковую колонну на Логвиново. Следом за танками пристроились еще грузовики с личным составом какого-то подразделения, и мы выдвинулись. Доехали до небольшой высотки в двух километрах от села, где уже стоял танковый взвод нашей бригады. Танки остались, пехота сбежала на «Уралах» обратно в Углегорск. Вернувшись, услышали звуки боя в селе и Юрий, как старший по званию и должности, напомнил танкистам о необходимости выполнять приказ командования: выступать в село и прикрыть огнем наших ребят. Танкисты испугались. Тогда Юра приказал нам грузиться в мотолыгу и самим ехать туда. Тут уже не выдержала я! Высказала в особо красочных выражениях все, что я думаю о нем, танкистах, офицерах штаба и генерале в частности. Выслушав мою тираду, Юрий сказал: «Вылезай, мы поедем вдвоём с Красным». Ага, щаззззз! Так я и отпущу вас одних!!! В общем, поехали вместе. Чтобы не получить гранату из РПГ от своих, Юра вылез из командирского люка и держал в руках развернутый флаг ДНР. Наше появление было встречено с восторгом. Там стоял один танк, но он уже израсходовал свой боекомплект и ничем не мог помочь. Когда мы сказали командиру танка, что наверху, на высотке стоят танки и боятся заходить, он нам не поверил. Пришлось брать его с собой и везти на горку. Это все под огнем. Там, на высотке, этот командир в таких выражениях «побеседовал» с танкистами, что моя предыдущая речь по сравнению с этой была образцом политеса. Наконец-таки с помощью пинков и уговоров танки пошли в поселок. Они рассредоточились по полю, и противник, увидев, что перевес в силе на нашей стороне, спешно ретировался. Забрали мы раненых, двухсотых, на броню забрали ребят. Ещё в этот раз эвакуировали местных жителей, которые каким-то чудом еще оставались в этом аду. Это была женщина с мальчиком лет семи и пожилая супружеская пара. Помню, как дедушка бережно укутывал свою старенькую жену в красное ватное одеяло.