Сталинград: Записки командующего фронтом

Общая атака против окруженных войск противника намечалась на 6 января 1943 года. Ледяной покров на Волге позволял уже передвинуть тяжелую артиллерию и зенитную артиллерию из-за реки.

Однако в разгар наших подготовительных мероприятий стало известно, что ликвидация окруженной группировки возложена на Донской фронт, в состав которого было приказано передать три сталинградские армии (62, 64 и 57-ю). Сталинградский же фронт преобразовывался в Южный.

Это решение было для нас полной неожиданностью. Обычно подобные решения (изменение основной задачи фронта, его реорганизация) согласовывались с командованием фронта; во всяком случае запрашивалось мнение командующего фронтом и члена Военного совета. На этот раз нам был сразу предъявлен к исполнению соответствующий приказ Верховного Главнокомандующего. И мы обратили всю свою энергию на подготовку решения новой сложной задачи, поставленной войскам фронта. [427]

Глава XVII.

Ликвидация сталинградской группировки гитлеровцев

Как уже знает читатель из предыдущей главы, командование Сталинградского фронта не смогло принять непосредственного участия в заключительном этапе Сталинградского сражения. Тем не менее оно проявляло к нему естественный интерес. С армиями Сталинградского фронта, с которыми мы пережили самые тяжелые дни сталинградской страды и которые теперь вошли в состав Донского фронта, у нас сохранилась самая живая связь.

Боевые действия по ликвидации окруженной группировки составляли восьмой, заключительный, этап Сталинградской битвы. Здесь уместно напомнить, что успех этого последнего этапа операции был не только подготовлен, но по существу предрешен всем ходом сражения в предыдущие периоды, а также начатой еще в ноябре воздушной блокадой, сыгравшей важную роль в истощении войск противника. С момента разгрома котельниковской группировки Гота – Манштейна судьба окруженных была предрешена.

К январю 1943 года боевые условия в районе Сталинграда вполне сложились для того, чтобы покончить с фашистскими войсками в окружении. Боеспособность окруженных немецко-фашистских войск к январю была сильно ослаблена. Лишенные почти всякой связи с внешним миром, вражеские солдаты и офицеры были не только в своем большинстве морально подавлены, но и физически крайне истощены длительной голодовкой. Окруженные испытывали также нехватку боеприпасов и горючего. Немецкое командование, прежде всего генерал-полковник [428] Паулюс, не могло не видеть бесперспективности дальнейшей борьбы.

Причинами продолжавшегося сопротивления немцев были либо фанатизм, либо ложно понятое чувство долга перед Германией, либо, в подавляющем большинстве, чувство обреченности людей, отравленных геббельсовской пропагандой, либо, наконец, прямое принуждение со стороны эсэсовцев.

Юго-Западный фронт, разгромив 8-ю итальянскую армию и остатки 3-й румынской армии и продвинувшись на рубеж Новая Калитва, Марковка, Беловодск, Миллерово, Скасырская, Обливская, Нижне-Чирская, изолировал окруженных от какой-либо помощи со стороны среднего течения Дона. После разгрома котельниковской вражеской группировки войска Сталинградского фронта (теперь Южного фронта), неотступно преследовавшие ее остатки, продвигались на юго-запад к Сальску, Новочеркасску, Ростову. На Острогожск и Россошь двигались войска Воронежского фронта. Наши войска развивали успешное наступление. Таким образом, внешний фронт окружения отодвинулся от внутреннего кольца на 300 и более километров и продолжал удаляться. Изоляция и безнадежность положения окруженных стали полными.

Как ни призывал Гитлер войска к славе, как ни свирепствовали эсэсовцы над солдатами, события развивались своим чередом, моральное состояние войск падало, катастрофа надвигалась очень быстро. Костлявая рука голода брала за горло. Для поднятия морального духа войск Паулюс, правда, широко использовал приказ Гитлера, написанный им еще в начале декабря, в котором говорилось:

«Битва под Сталинградом достигла своего высшего напряжения. Противник прорвался в тыл немецких частей и в отчаянии пытается вернуть в свои руки важную для него крепость на Волге. Под руководством боевых генералов в любых условиях вы должны удержать позиции Сталинграда, завоеванные такой большой кровью. Это должно быть нашим непременным решением. Что касается моей власти, то я сделаю все, чтобы поддержать вас в нашей героической битве».

Нельзя сказать, что стремление гитлеровцев во что бы то ни стало сохранить сталинградский плацдарм было совершенным безумием, как это часто трактуется. Нет, [429] на то были существенные причины у германского главнокомандования. Кратко охарактеризуем их. Изгнание немцев из Сталинграда с политической точки зрения являлось признанием провала не только кампании 1942 года, но и более значительного периода войны. Союзникам гитлеровской Германии оно показывало слабости «великого райха». С военной точки зрения катастрофа под Сталинградом отнимала у гитлеровцев всякую надежду на дальнейшие наступательные действия на юге. Гитлеровская же ставка, продолжавшая переоценивать свои силы и недооценивать увеличившиеся возможности Советского государства, строила расчеты на то, чтобы сохранить сталинградский плацдарм до весны 1943 года и использовать его потом как исходный рубеж для нового удара на юг.

Однако всякому, кто способен серьезно проанализировать обстановку, должно стать ясным, что к середине января сопротивление окруженных стало совершенно бесцельным. Поэтому особенно дико выглядят попытки Манштейна представить дело так, что сопротивление окруженных имело смысл с точки зрения сковывания наших сил и тем самым якобы спасло от разгрома кавказскую группировку немцев.

Манштейн был командующим группой армий «Дон», в которую вошла 6-я армия. Более чем кому-либо другому ему было ясно, что когда войска, предназначенные для деблокирующего удара, подверглись разгрому, а отброшенные их остатки откатились далеко на юго-запад и запад, почти под Ростов, то дальнейшее сопротивление окруженных стало бесцельным, так как они к этому моменту полностью исчерпали свои боевые возможности и выполнили свою последнюю оперативно-стратегическую задачу по сковыванию наших сил в районе Сталинграда в период с 23 ноября по 15-18 января 1943 года. Если Манштейн действительно не был бы согласен с Гитлером и взял бы на себя ответственность, разрешив войскам Паулюса капитулировать, то было бы спасено дополнительно к тем 90 тысячам человек, что были взяты в плен в заключительный период Сталинградской битвы, еще по крайней мере 150-200 тысяч жизней.

Следует иметь в виду, что основные потери окруженные понесли в период с 15 января по 2 февраля 1943 года. По свидетельству Дёрра, «только в период с 24 января [430] по 2 февраля было убито и умерло еще более 100000 человек» ^{58}. Хотя эта цифра явно преуменьшена, она, во всяком случае, показывает, когда именно погибла основная масса окруженных.

Приведем здесь также передаваемый генералом Меллентином в книге «Танковые сражения 1939-1945 гг.» рассказ своего сослуживца фашистского полковника Динглера:

«В этот период многие старшие командиры и офицеры штабов получили приказ вылететь на самолете из сталинградского кольца. Среди них был и полковник Динглер. В то время разбитые части 3-й моторизованной дивизии, в которой служил полковник, оборонялись около водокачки в Воропоново. Вместе с генералом Хубе, командиром 14-го танкового корпуса, полковник Динглер должен был вылететь из Сталинграда и попытаться улучшить снабжение окруженных частей. С тяжелым сердцем оставлял он своих солдат. Предварительно он посоветовался относительно своего отъезда с командиром дивизии и другими офицерами – они надеялись, что ему, возможно, удастся как-то облегчить их положение. На мотоцикле с коляской – единственном средстве транспорта, оставшемся в дивизии, – он поехал на аэродром в Гумрак. На дороге валялись трупы солдат, то и дело попадались сгоревшие танки, брошенные орудия – все свидетельствовало о том, что армия доживала свои последние дни. Аэродром являл собой ту же печальную картину: это была снежная пустыня с разбросанными по ней в беспорядке самолетами и автомашинами. Повсюду лежали трупы: слишком измученные, чтобы двигаться, солдаты умирали прямо на снегу» ^{59}.