Техас-сити 47 года

- Придется вам долго полежать, эта штучка, - врач крутит перед моим глазом стеклом, - чуть поцарапала вашу лобную кость. Хоть не пробила череп, но это все равно неприятно. Я вас сейчас опять забинтую. Вы извините, сестры все нарасхват, так что придется это сделать мне.

Он обработал раны, какой-то желтой вонючей жидкостью и стал обматывать голову бинтом. И тут глухой удар потряс все здание, потом другой. Доску с окна сорвало, лампочки разлетелись, а стены затряслись и посыпалась штукатурка с потолка. Вдруг как ухнет, все подпрыгнуло, стены зашатались.

- Вон из здания, - орет врач, бросив бинты.

Он первым выскакивает из кабинета и споткнувшись о ноги проснувшейся женщины валится на пол в коридор. В здании началась паника, везде крики, вопли и мечущиеся люди. Я не могу никак справится с бинтом, наполовину накрученным на мою башку, на половину размотавшимся и валяющемся на полу. Собираю свободный кусок бинта гармошкой и складываю в карман. В коридоре становится потише , выхожу и вижу полный разгром. Везде мусор, валяющаяся мебель, битые стекла. В одной части коридора в потолке видна огромная дыра, пол пробит тоже и из него над досками торчит большое чугунное кольце с несколькими звеньями якорной цепи. Боже ты мой, да это же настоящий якорь. Вот это, да. Он же из порта. Я подхожу поближе и заглядываю в пролом вниз. Лапы якоря распластались на бетонных плитах подвала, там же лежит наполовину раздавленный человек.

Выхожу из школы и не узнаю местность. Город интенсивно горел вновь. Везде новые развалины и новые пожары. Тушить уже было некому и бесполезно, все что могло гореть, выгорало, заполняя улицы дымом. Оставшиеся в живых легко раненые и отравленные люди разбредались по еще не очень дымным просветам улиц. Группа солдат национальной гвардии, в нелепых противогазах, на носилках пытались унести тяжелораненых куда то в дым.

- Николай, это ты?

- Эди?

Все в той же железный каске и грязным лицом, передо мной стоял мастер Эди.

- Видишь. Я говорил, что два парохода набиты селитрой и тоже взорвутся, так оно и есть. Лежал на здесь на матрасе и тут как грохнет. Представляешь, все небо заполнилось огнем и... мимо нас... на город. Мы оказались, как под зонтиком...

- Там, крышу школы пробил якорь с одного из пароходов...

- Значит не смог перелететь, - философски заметил Эди.

- Нам надо выбираться от сюда.

- Опять в дым... Здесь какая-то женщина давала мне таблетки от головной боли, чуть сняло... Вон, военные оставили противогазы, пошли хоть их натянем.

Это были противогазы не военных, просто очищали классы и выкинули в окно школьные защитные средства. Хорошие маски уже разобрали, остались с рваной резиной, битыми очками и мятыми контейнерами для фильтрующего элемента. Эди выбрал две попорченные маски, вывернул из них фильтры и один протянул мне.

- На. Дыши через эту железяку. Больше ни чем помочь не могу. Ну, тронулись. Эта школа загорится нескоро, каменная стена временно сдержит огонь, но мы ждать не будем. Каждый час промедления грозит опасностью. Если пожар разгорится во всю в городе, нам вообще не выйти.

Горели все дома в городе, это был жуткий факел. Жара, дым, развалины, все встало на нашем пути. Несколько неподвижных фигур лежало на дороге, но мы их даже не проверяли, живы они или нет. Все брели, и брели на север. Попадались живые, лица у многих обмотаны тряпками, у некоторых противогазы. Военные и добровольцы несли раненых на носилках и руках. Толи мы присоединились к ним, толи они к нам, но вся эта толпа неравномерной цепочкой, двигалась в одном направлении, огибая развалины и горящие стены. Вышли на более или менее свободные от кирпичей и мусора окраины города. Здесь уже было много военных и полиции. Первая, увиденная нами, пожарная машина с эмблемой соседнего города уже развернулась и пыталась сбить пламя с трехэтажного дома. Наши фильтры мало помогали. Вернее помогали, но всю дрянь горевших улиц, мы все же вдохнули и уже брели как в беспамятстве. Я крепился из последних сил и когда передо мной мелькнул костюм гвардейца, рухнул перед ним на асфальт.

Очнулся в больнице. Рядом десятки коек. Негритянка в белом халате, склонилась надо мной.

- Ну как себя чувствуете, больной?

- Где Эди?

- Не знаю, о ком вы?

- В каске такой...

Она растеряно пожимает плечами.

- Нет... не видела. Вы очень здорово отравились от угарного газа... Вас с трудом откачали.

- У меня был товарищ, вместе выходили из порта...

- Я же говорю, не знаю. Лучше скажите, как ваше имя и фамилия...

- Сколько я лежу здесь?

- Уже четвертый день. Говорите фамилию.

- Николай Кушелев.

- Кушелеф?

- Пишите как угодно.

- Где работаете, где живете?

Начались нудные вопросы. Негритянка от меня отстала, только тогда, когда ее позвали в дальнем углу комнаты. Чуть саднило лицо, я пошевелил рукой и дотронулся до него. Куча бинтов и ничего больше.

Эди так и не появился. Я расспрашивал всех врачей, больных, но никто не мог сказать, куда делся человек в армейской каске. Зато меня нашла Катя. Она пришла через два дня утром, села на край кровати и тихонько позвала.

- Коля...

- Катя?

- Лежи, лежи...

- Как ты меня нашла?

- По спискам. В газетах опубликовали списки, всех больных, раненых и тех, кто зарегистрировался... Там твоя фамилия.

- С тобой все в порядке? Как ты вышла из города?

- Вместе с классом. Нас учили, что делать в случае нападения противника, вот мы без паники, дружно и спаслись. Все вышли из школы, а тут подоспели полицейские, прямо на автобусах вывезли из города.

- А я был в той школе, что вы покинули. Там открыли госпиталь, а потом после второго взрыва на нее упал якорь...

- Это ужасно. Как ты себя чувствуешь?

- Ничего. Поправляюсь. Слишком здорово отравился от дыма, но теперь ничего... Вот еще лицо...

- Мне говорил врач, что у тебя все будет нормально. Лицо заживет, но будет в шрамах.

- Что же теперь ты будешь делать дальше? Где жить?

- Пока осталась при школе. Ее разместили в спортзале здешнего городка, а потом посмотрим... Сенат штата обещал найти жилье для учителей, но с условием, что все вернуться в Техас-Сити.

- Но этого города уже нет...

- Построят. Американцы умеют быстро строить.

- Ты про Самохиных чего-нибудь слышала?

- Глаша с девочкой живет со мной. Когда в порту раздался первый взрыв, их нашли в полуразрушенном доме военные и привезли сюда, но позже нас. Приезжих не знали где разместить, а я случайно ее увидела на скамейке парка, где пока временно поместили всех. Забрала к себе, вот теперь вместе. С ними все в порядке, а вот где Петр, не знаю.

- Если жив, найдет вас. Мне больные говорили, что всех кто выбрался из Техас-Сити, раскидали по городам штата. Во всех больницах штата полно раненных.

- Про тебя есть заметка в газете...

- Что ты говоришь? И что там пишут?

- Знаешь такого Джона Клинтона? Этот репортер сумел сделать великолепные кадры последних минут "Гранкана". Он там пишет, что последнего кого видел в порту, это тебя на погрузчике.

- Да, действительно так.

- Но в газете есть и другое. Там написано, что из людей работавших в порту никого не осталось в живых.

- Это уже врут. Я и Эди вышли.

- Кто такой Эди.

- Мастер. Руководил докерами при погрузке парохода.

- Какое ужасное событие произошло с нами.

- Ты права. Теперь все надо начинать с начала.

Удивительная вещь, я оказался только одним живым свидетелем трагедии в порту. Эди пропал и его не могли нигде найти. В больницу зачастили корреспонденты, представители комиссии по расследованию, полиции, прокуратуры. На первых страницах газет замелькали мои бинты на физиономии, но эти же и газеты помогли еще одной встрече.

- Николай, привет.

- Петр... здравствуй.

Живой и невредимый Самохин уже сидел на стуле и с интересом рассматривал мое лицо.