Техас-сити 47 года

- Нормально, видно скоро все заживет.

- Где ты болтался столько времени?

- Ясно где, удрал из города, когда раздался первый взрыв, мотался по штату в поисках семьи и вот наконец нашел все же тебя.

- Как Машенька, обрадовалась, увидев тебя?

- О чем ты говоришь, я же не нашел ни Глаши, ни дочки.

- Они живут здесь в этом городе, вместе с Катей.

Самохин подскочил и вцепился в одеяло.

- Ты их видел, где они?

- В спортивном зале городка разместились ребята из школы, где преподавала Катя, там и Глаша.

Самохин отшвырнул одеяло и понесся от меня по коридору.

Часть бинтов с лица сняли и в зеркало можно было видеть молоденькие шрамы голубоватого цвета. Доктор рассматривая лицо заметил.

- Раньше шрамы украшали воина.

- К сожалению, я не воин.

- А мне сказали, что вы боксер, чемпион Европы. Можно считать, что воин.

- Кто же это сказал?

Доктор обернулся к старшей сестре.

- Про какую газету вы говорили?

- Вот она, док.

Женщина вытаскивает из пачки бумаг газету и передает врачу, тот мельком взглянув на нее, протягивает мне. Я чуть не онемел. Опять на первой странице я в боксерской форме, на ринге, правда это снято со старой фотографии и поэтому все как-то размыто. Быстро охватываю взглядом текст. Что же за идиот это писал?

"... Штат Техас готов выставить своего боксера на чемпионат Америки Николая Кушелева. Бывший чемпион Европы, один единственный выживший из всей трагедии в порту города Техас-Сити, несмотря на свои раны и ушибы, после лечения готов сразится на ринге со своими противниками..."

Подписал это дерьмо какой то Эрио Пальме.

- Какой говнюк это накатал?

- Простите, господин Кулешоф, - говорит док. - Я не знаю автора статьи, но очень люблю спорт и как врач могу вам сказать. Через неделю вы выпишетесь и если начнете интенсивно тренироваться, то через четыре месяца сможете выступить от нашего многострадального штата. Вы теперь гордость штата, его знамя, человек, который несмотря на все невзгоды, все же будет биться от его имени. Ваши кожа вполне к этому времени окрепнет и выдержит все удары перчаткой.

Я сдержался, чтобы не наговорить ему гадости. Вроде до трагедии в городе все успокоилось, так на тебе, Техас -Сити сгорел, а какой-то идиот поднимает меня, как национального героя. Док отвалил к следующему больному, а я почувствовал, что с этого момента за моей спиной будут происходить непонятные вещи.

Меня поселили в отдельную палату и тут же с кучей газетчиков в комнату нагрянул губернатор штата. Этот устроил театральное представление, заставив меня сниматься во всех позах, как знаменитую модель. Он меня и полу обнимал, и жал руки, и на моей кровати вел дружескую беседу.

- Я рад, что такой мужественный человек, прошедший через муки ада, весь израненный, сумел побороть все свои несчастья и согласился выступить за родной штат...

- Я еще не имею гражданства, - шепнул я ему на ухо.

- Будет, - не моргнув глазом ответил тот.

- И не давал согласия ни на какие соревнования.

- Дадите, - лучезарно улыбается подлец. - Вы гордость нации, - громко запел он, явно для газетчиков, - и я уверен, что сможете показать всему миру, какие бывают настоящие американцы.

Только этот тип ушел, как в палате опять гости. Ворвался Самохин, вместе с Глашей.

- Николай, что я слышал, наконец то ты поумнел.

- Слушай, Петр, похоже весь мир сошел с ума. Только что прошла ужасная трагедия, погибли тысячи людей, бесчисленное количество раненых, десятки тысяч без крова, а страна начала искать героя этой трагедии и готова выставить его на посмешище.

- Николай, брось нести этот бред. Я буду твоим импресарио и финансирую всю подготовку к матчу. Как прочел газету, где тебя представили на чемпионат Америки, сразу связался с всеми отделениями нашей организации и те дали согласие помочь. Тысячи взносов уже стали поступать на мой счет.

- Какой организации? Кук-лук-склана?

- Ты чем недоволен? Все самые лучшие белые люди юга страны объединись под знамена, чтобы дать отпор зарвавшимся негроидам и латинос, этим дикарям пустынь и тропиков. Да они тебя на кресте сожгут, если ты хоть слово скажешь, против выступления на чемпионате. Для этих настоящих людей, ты теперь тоже символ победы и возрождения Техаса.

- Коля, - это ласковая Глаша, гладит мою руку. - Коля, подумай, надо начинать жизнь сначала, может это твой шанс. Ты уже давно не мальчик, попал в страну, где мне тоже не все нравится, но раз мы здесь живем, то должны как то подлаживаться под ее законы, быт и нравы. С тем багажом, что ты прибыл сюда, просто тебя сломают, ты... погибнешь. Катя тебя любит, ты ее тоже, может этот шанс даст вам настоящую дорогу в жизни.

- Правильно Глашка говорит, - вторит ей Самохин. - Если ты даже и проиграешь чемпионат, все равно для всех южан ты герой. Парень через все прошедший, может и проиграть, но самое важное, все будут думать, что Техас не пал духом, не стонет от несчастий, а дает даже последних лучших бойцов на чемпионаты чуть ли не мира. Фактически же это так, чемпион Америки среди профессионалов, есть чемпион мира. Это тебе не засраные любители от европейских клубов...

Я понял, что уже говорить о чем либо бесполезно. За меня все решили.

Утром следующего дня мне из канцелярии губернатора привезли документы, оформленные через эмиграционные службы, где Америка признает меня своим гражданином. Принесли пачку газет, на первых страницах фотографии, где я кривляюсь с губернатором. Почти все газеты превозносят меня как лучшего, несгибаемого американца года. Потом пошло еще хуже. В мою комнатку в больнице стали ломится всякие пройдохи и бизнесмены, предлагая выставится в их рекламе; любопытные и почитатели, готовые сфотографироваться со мной или получить автограф; десятки репортеров газет и радио, готовые найти дополнительные факты, чтобы возвеличить национального героя. Когда пришел Самохин, я взмолился.

- Петр, ты можешь оградить меня от этой толпы.

Тот сразу все понял.

- Подпиши вот эти бумаги, и считай, что теперь ты, как на курорте.

- Что это?

- Контракт.

- И что в этом контракте?

- Прочти сам.

Я сосредоточился и стал вникать в строчки. Через час, после дополнительных разъяснений Петра, я подписал контракт. Все, я взошел на Голгофу. После этого, ко мне приставили внушительную охрану, у меня появился секретарь и юрист, для работы с посетителями.

Через неделю выписали из больницы и Самохин, рано утром, отвез меня в один из южных городов Америки, где на специальной спортивной базе лучшие тренера стали вводить меня в форму. Туда же он перевез свою семью и Катю, которую уговорил оставить школу.

Прошло четыре месяца. Наступил последний месяц этого года. Ближе к Рождеству Америка словно забыла, о трагедии в Техас- Сити, все газеты смакуют чемпионат по боксу среди профессионалов в Чикаго.

Этот город встретил нас холодом и сугробами снега. Глаша очень радовалась этому и, сделав в руках снежный комок, все вздыхала.

- Ну надо же, как в России.

В раздевалке тоже прохладно. Весь мой штат от юриста до массажиста уже собрался здесь. Катю с Машей мы отправили в зал и теперь все готовят меня. Петр ходит перед скамейкой, на которой массажист разминает мне тело и разглагольствует.

- Помнишь, ты мне после соревнований в Техасе говорил, что сможешь победить негра, которого видел на ринге.

- Говорил.

- Ну вот и побеждай. Этот негр попался тебе.

- Вот здорово. Сколько же матчей нужно сыграть, чтобы быть чемпионом?

- Три.

- Передышки то будут?

- Будут, но небольшие, день или два.

Дверь в раздевалку вдруг открылась и ворвалось несколько человек. Судя по деловитости и наличию фотоаппаратов, это корреспонденты.

- Куда? - орет на них Петр, пытаясь заслонить меня грудью. - Охрана, мать твою, для чего вы здесь. Гоните их всех от сюда.