Князь С Н Трубецкой (Воспоминания сестры)

Трубецкая Ольга Николаевна

Князь С Н Трубецкой (Воспоминания сестры)

Княжна О. Н. Трубецкая

Князь С.Н.Трубецкой

Воспоминания сестры

ОГЛАВЛЕНИЕ

КНЯЖНА О. Н. ТРУБЕЦКАЯ 7

ПРЕДИСЛОВИЕ М. ПОЛИВАНОВА 9

ЧАСТЬ I (1892-1904) 17

Глава первая 19

Глава вторая 34

Глава третья 66

ЧАСТЬ II (1904-1905) 79

Глава первая 82

Глава вторая 101

Глава третья 118

Глава четвертая 129

Глава пятая 156

ПРИЛОЖЕНИЯ 175

КНЯЖНА ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА ТРУБЕЦКАЯ

Княжна Ольга Николаевна Трубецкая была третьей дочерью кн. Николая Петровича Трубецкого и его второй жены Софии Алексеевны, рожденной Лопухиной. Родилась она 26 апреля 1867 года и была любимицей недавно до ее рождения поступившей к Трубецким няни - Феодосии Степановны Архангельской.

В раннем детстве у Ольги Николаевны был детский паралич, в результате которого она на всю жизнь осталась хромой. Замуж она не вышла и посвятила себя записям семейных воспоминаний и событий - "семейной летописи", как, смеясь, говорили ее братья.

Семья Трубецких и всё, что эту семью окружало, было настолько интересно, что, действительно, было что записывать и о ком говорить.

Старшая ее сестра Антонина Николаевна вышла замуж за Феодора Дмитриевича Самарина, старшего племянника Юрия Феодоровича - известного деятеля крестьянской реформы 1861 года - сподвижника Царя Освободителя, к которому у Ольги Николаевны было особенное чувство благоговейной любви и восхищения. Это чувство создано было в раннем детстве рассказами ее няни о крепостном праве. "И заложила няня в нас, - пишет Ольга Николаевна, - ненависть к крепостному праву и любовь к Царю Освободителю. С каким горением писала я впоследствии историю крестьянской реформы!"

Ольга Николаевна месяцами живала у Самариных, подготовляя материалы к составленному ею большому труду "Материалы к биографии князя Черкасского", но вскоре политическая жизнь ее братьев и, главным образом, брата Сергея всецело поглотили ее, и она стала записывать и составлять мемуары, касающиеся преимущественно его жизни.

Мне, старшему ее племяннику, удалось до ее смерти, последовавшей 12 января 1947 г. в Clamar'e под Парижем, собрать воедино ряд из ее интереснейших записей-воспоминаний, касавшихся отдельных семей, состоявших в родстве с нашей семьей.

Одну из этих записей я представляю на суд широких кругов русского общества. Запись эта касается исключительно ее воспоминаний об ее старшем брате князе Сергее Николаевиче Трубецком.

Кн. Вл. Трубецкой

Нью-Йорк Апрель 1953 г.

{9}

ПРЕДИСЛОВИЕ

Кн. С. Н. Трубецкой, профессор, а последние дни жизни ректор Московского университета, принадлежит к числу тех немногих избранников в истории человечества, кто вступает в жизнь с определенным миросозерцанием и во всей своей последующей деятельности руководится только им, а не какими-либо житейскими соображениями.

"Сергей Николаевич ни перед кем не искал и ни к чему не приспособлялся. Там, где светило ему убеждение, где он видел ясно свою цель и свой долг, он смело шел вперед, шел на всякое положение, даже затруднительное, ни минуты не думая о себе, а только о деле. И он мог быть уверен, как и все другие верили вокруг него, что ни при какой житейской конъюнктуре, ни одна соринка клеветы не прикоснется к его честному имени". (П. Н. Милюков).

"Основы религиозного миросозерцания С. Н. были заложены в нем его матерью княгиней С. А. Трубецкой, урожденной Лопухиной, женщиной замечательной, с широким образованием и большим умом. Всецело отдавшись своей семье и воспитанью детей, она оказала на своего сына глубокое и благотворное влиянье". (Лопатин, "Кн. С. Н. Трубецкой").

"Еще будучи мальчиком, учеником 5-го класса гимназии, С. Н. перенес бурный религиозный кризис и на некоторое время стал нигилистом, как понималось это слово в шестидесятых и семидесятых годах. Но уже с окончания гимназии в С. Н. произошел новый {10} духовный переворот: он вернулся к христианству; он на всю жизнь сделался убежденным проповедником идеального, очищенного, философски оправданного религиозного мировоззрения, (ibid.)

С основными положениями миросозерцания С. Н. читатель может познакомиться, прочтя 10 страниц введения к его книге "Учение о Логосе в его истории". Здесь С. Н. ставит вопрос: "Имеет ли какой-нибудь разумный смысл человеческая жизнь, и если да, то в чем он заключается? Имеет ли разумный смысл и разумную цель вся человеческая деятельность, вся история человечества, и в чем этот смысл и цель? Имеет ли, наконец, разумную цель весь мировой процесс, имеет ли смысл существование вообще?"

"Человек не может мыслить свою судьбу независимо от судьбы человечества, того высшего собирательного целого, в котором он живет, и в котором раскрывается полный смысл жизни". "Эволюция личности и общества и их разумный прогресс взаимно обусловливают друг друга. Какова же цель этого прогресса?"

"Для многих мыслителей совершенное культурное государство, правовой разумный союз людей и является высшей идеальной целью человечества. Государство есть сверхличное нравственное существо, воплощение объективного, собирательного разума: это Левиафан Гоббса, земное божество Гегеля. Для других государство является лишь ступенью в объединении или собирании человечества в единое целое, единое Великое Существо, le Grand Etre, как называл его Конт".

"Но в каком образе явится Великое Существо грядущего человечества? В образе одухотворенного Человека, "Сына человеческого", который будет "пасти народы", или в образе многоголового "зверя", нового всемирного дракона, который растопчет народы, поглотит их и поработит себе все". {11} Решение этой роковой дилеммы "зависит от того, истинно ли христианство, и есть ли Христос действительное откровение живого смысла мира - его Логос или Слово".

С. Н. был глубоко убежден в истинности последнего, для него не было сомнения в том, что человечество должно стремиться идти по тому пути, который ведет к воплощению христианской истины. В своих научных исследованиях он был, как говорит проф. Лопатин, "проповедником идеального, философски очищенного религиозного мировоззрения", а в своей общественно-политической деятельности он всегда руководился только теми принципами, на которые указывало ему его общее миросозерцание.

Свою общественную деятельность С. Н. начал как ученый и университетский преподаватель. Всякая школа, а в особенности высшая школа, должна представлять собой одну из самых идеальных форм общества, какая только мыслима в современных условиях. Общение учителя с учениками и учеников между собой основываются на определенно поставленной объективной и безусловно достойной цели, именно на сообщении учащимся новых знаний и раскрытии перед ними неизвестных им до сих пор истин, а в университетском преподавании к тому же присоединяется и совместное с руководителем исследование новых проблем. Здесь заранее устраняются всякие себялюбивые эгоистические цели, здесь создается общество, в котором все бескорыстно стремятся к общему благу, к раскрытию истины. В занятиях, которые производились под руководством С. Н., все его участники всегда живо ощущали это истинное назначение школы.

Но университет может осуществлять свою истинную задачу только тогда, когда он совершенно свободен, когда всей жизнью университета руководит свободно избранная профессорская корпорация с свободно избранным ректором во главе, когда {12} допускается полная свобода преподавания, не стесняемая требованиями извне выработанных программ, и когда допускается свободное общение студентов с преподавателями и между собой, словом, когда университет автономен.

Но в русском университете не существовало ни одного из указанных необходимых условий для правильной университетской жизни; и потому С. Н. не может ограничиться своей блестящей, увлекающей студентов преподавательской деятельностью и становится одним из самых горячих защитников университетской автономии. Но пока автономия не достигнута, необходимо внести в университетскую жизнь те коррективы, которые могли быть допущены существующим уставом, и вот С. Н. основывает исторический кружок, из которого впоследствии развивается историческо-филологическое общество, которое в значительной мере осуществляет принцип свободного университета.