Идеи и интеллектуалы в потоке истории
Идеи и интеллектуалы в потоке истории читать книгу онлайн
Новая книга проф. Н.С.Розова включает очерки с широким тематическим разнообразием: платонизм и социологизм в онтологии научного знания, роль идей в социально-историческом развитии, механизмы эволюции интеллектуальных институтов, причины стагнации философии и история попыток «отмены философии», философский анализ феномена мечты, драма отношений философии и политики в истории России, роль интеллектуалов в периоды реакции и трудности этического выбора, обвинения и оправдания геополитики как науки, академическая реформа и ценности науки, будущее университетов, преподавание отечественной истории, будущее мировой философии, размышление о смысле истории как о перманентном испытании, преодоление дилеммы «провинциализма» и «туземства» в российской философии и социальном познании.
Пестрые темы объединяет сочетание философского и макросоциологического подходов: при рассмотрении каждой проблемы выявляются глубинные основания высказываний, проводится рассуждение на отвлеченном, принципиальном уровне, которое дополняется анализом исторических трендов и закономерностей развития, проясняющих суть дела.
В книге используются и развиваются идеи прежних работ проф. Н. С. Розова, от построения концептуального аппарата социальных наук, выявления глобальных мегатенденций мирового развития («Структура цивилизации и тенденции мирового развития» 1992), ценностных оснований разрешения глобальных проблем, международных конфликтов, образования («Философия гуманитарного образования» 1993; «Ценности в проблемном мире» 1998) до концепций онтологии и структуры истории, методологии макросоциологического анализа («Философия и теория истории. Пролегомены» 2002, «Историческая макросоциология: методология и методы» 2009; «Колея и перевал: макросоциологические основания стратегий России в XXI веке» 2011).
Книга предназначена для интеллектуалов, прежде всего, для философов, социологов, политологов, историков, для исследователей и преподавателей, для аспирантов и студентов, для всех заинтересованных в рациональном анализе исторических закономерностей и перспектив развития важнейших интеллектуальных институтов — философии, науки и образования — в наступившей тревожной эпохе турбулентности
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
истин. Автономия идеального надстраивается над социальными и
психическими процессами. Важно, что степень этой автономии
является переменной. Она максимальна для математики и логики,
весьма высока для математизированного естествознания, ниже
в биологических и социальных науках, минимальна в гуманитарных
областях, не использующих однозначных понятий и жестких правил
вывода суждений.
О СВЯЗИ НАУЧНЫХ ИСТИН И ШИРЕ — СМЫСЛОВЫХ СОДЕРЖАНИЙ — С
ЯЗЫКОМ. Общая скрытая предпосылка платонизма и социологизма
такова: непременная представленность некоего содержания (например,
суждения) в языке означает зависимость от языка и отсутствие
смысловой автономии.
С точки зрения платонизма автономия идеальных содержаний
(особенно, математических) очевидна, должна быть защищена,
соответственно, утверждается их трансцендентное существование,
полностью не зависимое от каких-либо языков и дискурсов.
С точки зрения философии анализа языка и соответствующим
образом ориентированного социологизма тот факт, что никакое
идеальное содержание не может быть дано, рассмотрено, обсуждено
вне какого-либо языка, означает сугубо языковую и, соответственно,
социальную, а отнюдь не трансцендентную природу любых идей (в
том числе, математических).
Ничто не мешает нам признать одновременно и необходимость
представленности смысловых содержаний в каком-либо языке, и
наличие их автономии относительно любого языка. Конечно же,
каждый язык дает свой спектр возможностей выражения и
соответствующие ограничения. Но посредством привлечения других
языков, уточнения смыслов, трансформации значений такого рода
ограничения либо снимаются, либо нейтрализуются.
ОБ АПРИОРНОСТИ И ПРИЧИННОЙ ОБУСЛОВЛЕННОСТИ ИСТИН. Общая
предпосылка состоит в том, что истинность и фактуальная
причинность несовместны.
С точки зрения платонизма истины принадлежат миру суждений и
логики, тогда как причины принадлежат миру фактуальных процессов,
например, психических или социальных. Вмешательство причин
в логику постижения истин может лишь помешать этой логике, т. е.
стать источником ошибок. Раскрыть фактуальные причины
11
происхождения какого-либо суждения или принципа значит тем
самым поставить под сомнение его истинность.
С точки зрения последовательного социологизма (например,
социального конструктивизма) нет отдельной самостоятельной сферы
суждений и логики, это лишь частное проявление социальных
порядков, конструирование особых реальностей. Поэтому истинные и
ошибочные суждения в одинаковой мере подвержены социальным
причинам. Никакого принципиального эпистемологического различия
между истиной и ложью нет и быть не может. Знание относительно.
Заметим, что даже самые убежденные представители социологизма
вполне отличают логическую силу аргументов от силы риторического
воздействия на аудиторию или читателей. Так, Мартин Куш пишет о
« Логических исследованиях» Гуссерля.
«Необходимо отметить, что атака Гуссерля на психологизм была
шедевром риторики. В частности, он подавал себя в качестве
непритязательного новообращенного в антипсихологизм, чередовал
критику и похвалу, солидаризовался практически со всеми
влиятельными философскими школами того времени и гениально
играл на страхах и стремлениях современных ему непсихологических
и нематематических философов. Другими словами, текст Гуссерля был
написан для очень специфической аудитории, и его идеи были
направлены на то, чтобы быть аргументами для этой аудитории, а не
аргументами как таковыми (что бы ни понималось под этим
последним)» [Куш, 2002, с. 122].
Возьмем пример арифметической задачи, интересный тем, что
в нем совмещены предельно простые операции (сложение и
вычитание) и некий подвох, наводящий на неверное решение.
Задача о пропавшем долларе
Трое джентльменов остановились в номере провинциальной
гостиницы на ночь. Джентльмены сбросились по десять долларов и
отдали получившуюся сумму (30 долларов) слуге. Слуга передал
деньги хозяину. Однако, номер стоил 25 долларов, и хозяин как
честный человек передал слуге сдачу пять долларов. Слуга как человек
сообразительный решил, что пять на три не делится, взял два доллара
себе, а оставшиеся три доллара вернул джентльменам, которые
поделили их поровну между собой. Получилось, что каждый заплатил
не десять, а девять долларов. Три раза по девять получается 27. Но два
доллара взял слуга. 2 плюс 27 получается 29. А вначале-то было 30
долларов! Вопрос: куда делся пропавший доллар?
Если сразу ответить на этот вопрос не удается, значит, подвох
удался. Позже он будет раскрыт и сейчас читателю представляется
возможность самому справиться с этой несложной головоломкой.
В контексте обсуждаемой темы дело обстоит так. Элементарная
арифметическая задача, конечно же, имеет единственное верное
12
решение. Принудительность этого решения и соответствующая
нормативность арифметических правил, во-первых, оказываются не
очевидными, во-вторых, пока остается непроясненной онтологическая
природа этой нормативности: это либо платонические принципы
математики и логики, либо элемент социального консенсуса. Не более
ясной пока является и картина с природой подвоха в задачке с
пропавшим долларом. Ясно, что в самой языковой формулировке
задачи заложено некое наведение на ошибку. Эту ошибку допускает,
вернее не обнаруживает, каждый, кто хоть на миг удивляется, почему
вдруг в конце получилось 29, а не 30 долларов. Данная ошибка может
трактоваться как сбой психических процессов восприятия и мышления,
как дисфункция языка или как пагубное вмешательство социального
процесса общения (устного или посредством печатного текста).
Далее поступим так. Представим в более или менее
систематическом виде усложненную четырехчастную структуру
социальной онтологии. Рассмотрим ее возможности и ограничения на
простом примере с задачкой о пропавшем долларе. Представим
соответствующие онтологические рассуждения относительно природы
научных истин и сути спора между платонизмом и социологизмом.
Четырехчастная онтология
В простом варианте четырехчастная онтология включает четыре
«мира» (в смысле Поппера), или сферы бытия: материальный мир
(биотехносферу), психосферу, культуросферу и социосферу [Розов,
2002, гл. 3].
К. Поппер не видел онтологической специфики социального,
поэтому и ограничил свою философскую систему тремя мирами. Честь
выделения онтологической автономии социосферы, по-видимому,
принадлежит Гегелю, выделившему «объективный дух» (с семьей,
гражданским обществом, государством, т. е. с социальными
институтами), наряду с «природой» (материальным миром, или 1-м
миром по Попперу), «субъективным духом» (психикой, или 2-м миром
по Попперу) и «абсолютным духом» (искусством, религией,
философией, т. е. сферой идей, образцов, или 3-м миром по Попперу).
После Гегеля онтологическая специфика социального и
интерсубъективного исследовалась в рамках феноменологии, с упором
на интенциональность. Эти идеи получили свое отражение и в
аналитической философии, в частности, Дж. Серль решал задачу
«уподобить (assimilate) социальную реальность фундаментальной
онтологии физики, химии и биологии» [Searle, 1995, p. 41].
Из той же феноменологии через А. Шюца идея «общей реальности»
для взаимодействующих индивидов вошла в микросоциологию и
теорию ритуалов И. Гофмана, развитую Р. Коллинзом [Коллинз, 2002,
