О юношеском цинизме

Бертран Рассел

О юношеском цинизме

Всякий, посетивший университеты Запада, вероятно, будет поражен тем фактом, что современная интеллигентная молодежь цинична гораздо в большей степени, чем это было прежде. Этого не скажешь о России, Индии, Китае или Японии; полагаю, что иная ситуация в Чехословакии, Югославии и Польше; в Германии это, по крайней мере, не столь распространено; но это, несомненно, отличительная характеристика молодежи в Англии, Франции и Соединенных Штатах. Чтобы понять, почему молодежь цинична на Западе, мы также должны понять, почему она не цинична на Востоке.

Молодежь в России не цинична потому, что она разделяет, в целом, коммунистическую философию, и у нее есть великая страна, обладающая природными ресурсами, готовыми к разработке с помощью интеллигенции. Следовательно, у молодежи есть будущее, есть возможность сделать карьеру, которую она полагает ценной. Вы не задумываетесь о целях жизни, когда, созидая Утопию, прокладываете трубопровод, строите железную дорогу или учите крестьян работать на тракторах Форда на четырехмильном фронте одновременно. Поэтому русская молодежь энергична и преисполнена страстной веры.

В Индии молодежь глубоко убеждена в безнравственности Англии: из этой предпосылки, как из понятия существования Декарта, можно вывести целую философию. Из того факта, что Англия является христианской страной, следует, что индуизм или, возможно, магометанство – единственные истинные религии. Из того факта, что Англия – капиталистическая и индустриальная страна, следует, соразмерно темпераменту рассуждающего, что все либо должны прясть при помощи прялки, либо необходимо введение защитных мер для развития местного капитализма и индустриального общества как единственный способ победы над капитализмом типа английского. Из того факта, что Англия завладела Индией при помощи физической силы, следует, что только моральная сила является достойной. Преследования националистической активности в Индии вполне достаточно для того, чтобы эта активность выглядела героической, но недостаточно, чтобы она выглядела бесполезной. Таким образом англо-индусы спасают интеллигентную молодежь Индии от пагубного влияния скептицизма.

В Китае ненависть к Англии тоже заметна, но гораздо меньше, чем в Индии, потому что Англия никогда не покоряла эту страну. Китайская молодежь сочетает патриотизм с искренним энтузиазмом по отношению к обычаям западных народов в том виде, какой был распространен в Японии пятьдесят лет назад. Она хочет, чтобы китайский народ был просвещенным, свободным и процветающим, и она делает все, чтобы добиться этого результата. Ее идеалы в целом принадлежат XIX столетию, но еще не начали казаться старомодными в Китае. Цинизм в Китае ассоциировался с крупными чиновниками императорского режима и сохранился среди непримиримых милитаристов, разрушающих страну с 1911 года, но он отсутствует в мышлении современных интеллектуалов.

В Японии мировоззрение молодых интеллектуалов не слишком отличается от того, что было распространено в Европе между 1815 и 1848 годами. В силе остаются лозунги либерализма: парламентское правление, свобода личности, свобода мысли и свобода речи. Борьбы за них против традиционного феодализма и самодержавия вполне достаточно, чтобы сохранять молодежь занятой делом и преисполненной энтузиазма.

Для искушенного молодого человека Запада весь этот пыл кажется пустой тратой времени. Он твердо убежден, что беспристрастно изучая все, он видел все и обнаружил, что «ничто не ново под луной». Конечно, этому есть много оснований в учениях старших поколений. Не думаю, что эти основания исчерпывают суть вопроса, ибо при других обстоятельствах молодежь выступает против поучений старших и вырабатывает собственные убеждения. Если современная западная молодежь отвечает только цинизмом, для этого должна существовать некая особая причина. Кажется, что молодые люди не только не способны верить в то, что им говорят, но также что они не способны вообще верить во что-либо. Это странное положение дел заслуживает пристального внимания и изучения. Давайте сначала возьмем по очереди некоторые прежние идеалы и посмотрим, почему они больше не внушают доверия. Можно перечислить несколько таких идеалов: религия, родина, прогресс, красота, истина. Что в них неверно на взгляд молодежи?

Религия. Здесь проблемы отчасти интеллектуального плана, отчасти – социального. В интеллектуальном плане некоторые талантливые люди еще способны верить столь же страстно, как, например, Св. Фома Аквинский. Бог большинства современных молодых людей более абстрактен. Идея такого Бога способна выродиться в идею Жизненной Силы или «внеличностной энергии, способствующей праведности». Даже верующие гораздо больше озабочены последствиями своей веры в этом мире, чем тем иным миром, веру в который они исповедуют; они не столько уверены в том, что этот мир создан во славу Божию, сколько в том, что идея Бога является удобной гипотезой для улучшения этого мира. Подчинение ими Бога нуждам подлунного мира вызывает подозрение относительно подлинности их веры. Кажется, они думают, будто Бог, как и Воскресение, был создан для человека. Существуют также социологические причины непризнания Церкви за основу современного идеализма. Церкви через пожертвования стали тесно связаны с защитой собственности. Более того, они связаны с жесткой этикой, осуждающей множество удовольствий, которые кажутся молодежи невинными и запрет на которые причиняет множество мучений, которые для скептика представляются излишне тяжелыми. Я знаю убежденных молодых людей, которые искренне разделяют учение Христа, но они осуждаются официальным христианством и стали изгнанниками и жертвами преследования, словно являются воинствующими атеистами.

Родина. Патриотизм практически всегда и везде был страстной верой, разделяемой лучшими умами. Так было в Англии во времена Шекспира, в Германии во времена Фихте и в Италии во времена Мадзини. То же самое сейчас в Польше, в Китае и в отдаленных частях Монголии. В западных странах патриотизм остается чрезвычайно сильным: он контролирует политику, общественные расходы, военные приготовления и т. п. Но интеллектуальная молодежь не способна принять его как адекватный идеал; она понимает, что патриотизм хорош для покоренных наций, но как только покоренная нация добивается свободы, национализм, который до этого был героическим, становится деспотическим. Поляки, симпатизирующие идеалистам с тех пор, как Мария Тереза «плакала, но брала», использовали свою свободу для организации притеснений на Украине. Ирландцы, которым Британия навязывала цивилизацию в течение восьмисот лет, использовали свою свободу, чтобы провести законы, запрещающие публикацию многих хороших книг. Зрелище поляков, убивающих украинцев, и ирландцев, уничтожающих литературу, делает национализм, как кажется, не вполне адекватным идеалом даже для маленькой нации. Но когда речь идет о могущественной нации, аргумент становится еще сильнее. Версальский договор не очень поощрялся теми, кто имел счастье не быть убитым при защите идеалов, которые предало правительство. Те, кто в ходе войны доказали, что сражаются с милитаризмом, стали, после заключения Версальского договора, ведущими милитаристами в своих странах. Подобные факты делают очевидным для всех интеллигентных молодых людей, что патриотизм является главным проклятием нашего века и что он покончит с цивилизацией, если не будет усмирен.

Прогресс. Это идеал XIX столетия, о котором слишком много болтали с точки зрения утонченной молодежи. Умеренный прогресс необходим в мелочах, таких как количество производства легковых автомобилей или потребления земляных орехов. Действительно необходимые вещи неизмеримы и, следовательно, к ним неприменимы подобные методы. Более того, многие современные изобретения стремятся сделать людей глупее. Я имею в виду радио, звуковое кино и отравляющий газ. Шекспир измерял величие века стилем его поэзии (см. сонет 32), но эта форма измерения несовременна.