Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба советской молодежи)

Солоневич Борис

Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

Борис Солоневич

Молодежь и ГПУ

Жизнь и борьба совeтской молодежи

"Его Императорскому Высочеству Великому Князю Андрею Владимировичу в знак глубокого уважения и преданности.

Автор

София, 6-4-37." автограф на книгe 9

>

Вмeсто пролога

Воспоминанiя...

Которых нeт сил позабыть...

Сквозь жизненной бури туманы

От сердца к ним тянется нить...

Год 1920

Яркое, солнечное утро конца крымской осени... 1920 год, год отлива послeдней волны Бeлой Армiи, раздавленной девятым красным валом...

Гражданская война окончена. Больше шести лeт напрягались силы страны в непрерывных войнах -- сперва на границах -- с внeшним врагом, а потом -- по всему лицу обширной русской земли -- в братоубiйственной борьбe за право строить жизнь по дiаметрально противоположным принципам...

В этой страшной борьбe выиграла красная сторона.

___

На палубe американскаго миноносца пусто. В жизни его кочующаго по морям маленькаго мiрка этот берег -- только один из многих.

Я стою на бакe, незамeтно для самого себя крeпко впившись руками в поручни, и не слышу ровнаго гула машин и не чувствую ритмичнаго покачиванiя судна. Из утренняго тумана выплывает земля моей Родины...

Я с жадностью смотрю, как растут и ширятся очертанiя крымскаго берега, как в свeтло-сиреневой дымкe все яснeе вырисовываются острые пики гор и выползает покрытый лeсом, как густой шерстью, массив каменной глыбы -Аю-Дага.

И никогда -- ни раньше, ни потом -- я не чувствовал так остро и так жадно тяги к Россiи, как тогда, 16 лeт тому назад, возвращаясь из Константинополя в Крым. 10

Из Севастополя, кипeвшаго жизнью и бодростью и находившаяся тогда под властью бeлых, мнe пришлось выeхать по дeлам Американскаго Краснаго Креста на нeсколько дней в Константинополь, и там неожиданное извeстiе о начавшейся эвакуацiи армiи ген. Врангеля ошеломило меня. Передо мной во всей своей трагичности встал вопрос -- оставаться ли на чужбинe или возвращаться на Родину, под чьей бы властью она ни была.

В душe разыгралась буря мучительных противорeчiй. Побeдило желанiе остаться на родной землe, раздeлить с другими тревоги и опасности будущаго, продолжить свою работу и свою борьбу на пользу Родинe, и вот быстроходный американскiй миноносец несет меня обратно к русским берегам...

Все ближе... Вот уже видны сползающiя к морю ялтинскiя улицы, бeлая колонна маяка, длинная коса гранитнаго мола.

Мимо проходит нeсколько пароходов, наполненных пестрой массой бeженцев. Порт кипит странным оживлеленiем. Груды ящиков, тюков и бочек безпорядочной кучей навалены на молу и у пакгаузов. Суетящiеся люди торопливо и словно украдкой снуют между зданiями, появляются то здeсь, то там, что-то носят, что-то грузят, но во всей этой лихорадкe чувствуется что-то странно нездоровое... Изрeдка гремят одиночные выстрeлы, еще болeе усиливая тревожное впечатлeнiе от всей картины.

Гул машин ослабeвает, и миноносец пришвартовывается к бочкe. Группы матросов собираются на палубe, дожевывая завтрак, и с любопытством толпятся у поручней, оживленно обмeниваясь мнeнiями о непонятных для них событiях, творящихся в этой странной, громадной странe -- Россiи.

За моей спиной появляется черная физiономiя негра-кока.

-- Сэр, капитан просит вас к себe, -- дружески оскаливая бeлые зубы, говорит он.

В кают-кампанiи молодой стройный розовощекiй капитан, выглядящiй почти юношей, привeтливо встрeчает меня. 11

Счастливец! Душа его спокойна. Долг -- ясен и прост. Он только мимохожiй зритель, а не участник разыгрывающейся на одной шестой части мiра драмы...

-- Я, к сожаленiю, не могу доставить вас в Севастополь. По моим свeдeнiям эвакуацiя там уже заканчивается. Мнe приказано идти в Керчь, а потом -- обратно в Константинополь. Я знаю, что вы наш сотрудник и начальник скаутов. И, если хотите, мы доставим вас обратно.

Но мучительные часы утренняго раздумья уже сзади.

-- Спасибо, капитан. Но я хотeл бы высадиться на берег.

-- Но вы знаете, -- серьезно предупреждает американец, -- что вам придется столкнуться с большевиками. А это дeло, говорят, не шуточное. Вы сильно рискуете.

-- Я знаю все это... Но как бросить Родину в несчастьи? Может быть, молодыя силы ей еще пригодятся... У нас в Россiи, капитан, говорят: чему быть -- того не миновать!

-- Ну что-ж, ваше дeло... Я прикажу подать катер... Прощайте, -- тепло и задушевно говорит он, крeпко пожимая мнe руку. -- И... и, знаете что? -на вашем мeстe я поступил бы точно так же...

Катер мчит меня к молу... Послeднiе метры, а там -- какая-то новая жизнь. Наконец -- легкiй толчок, "good luck!" молоденькаго лейтенанта, и я в Россiи.

Впереди новая эпоха, суровая и яркая. А опасности? Ну, так что-ж? Развe мнe не 20 лeт?..

Год 1934

Прошло четырнадцать долгих, долгих лeт...

Глухой сeверный лeс, молчаливый и угрюмый. Я бреду на запад, оставив сзади колючую проволоку концентрацiоннаго лагеря, длинный ряд тяжелых, полных лишенiй и страданiй лeт и горечь разбитых иллюзiй...

Путь -- только на запад. Цeль -- уйти из родной страны, оказавшейся для меня не матерью, а мачехой...

Болото и лeс, лeс и болото. Смeняют друг друга неожиданныя опасности, препятствiя, встрeчи, пули, погоня. Каждая неудача -- смерть... 12

Ноги изранены и дрожат от усталости. Но старая привычная бодрость скаута и спортсмена тянет вперед, как невидимый мотор.

К свободe! На запад!

Опять и опять топкiя болота, таящiя гибель в своих зеленых коврах, лeсныя баррикады поваленных бурей деревьев, просeки, дороги, овраги, озера, рeки. Зигзаги обходов опасных мeст. Все вперед! Назад пути уже нeт... И ставка в этой игрe -- жизнь.

Стрeлка компаса, насаженная на ржавую булавку, колеблется, успокаивается и указывает, что путь правилен. Уже недалеко...

Не могу сказать, когда, пересeкая многочисленныя просeки, я перешел и завeтную черту -- финскую границу. Ощущенiя раненаго преслeдуемаго звeря, избeгающаго охотников, были настолько сильны, что все остальное ушло, как в туманe, на заднiй план.

В душe все сильнeе пeл голос -- "Не сдавайся!", и всe силы были устремлены на то, чтобы заставить ноющiя мышцы двигаться, уши -прислушиваться к каждому лeсному шороху, а глаза -- всматриваться в каждую тeнь, каждый уголок лeсной чащи...

Когда я перешел границу?

Поздно ли вечером, когда опускающееся солнце било в глаза, и всe просeки были пронизаны его яркими лучами и пестрили золотистыми бликами сосновых стволов?

Ранним ли туманным утром, когда, послe сна на сыром болотe, дрожа от ночного холода, мокрый от росы, с трудом открывая опухшiя от укусов комаров вeки, я незамeтно для себя переступил роковую черту?..

Не знаю.

Уже садилось солнце, когда, обходя какую-то небольшую деревеньку -- как оказалось позже, уже в глубинe Финляндiи -- я наткнулся на финна-пограничника и подошел к нему... В своем широком брезентовом плащe, измятом и грязном, с рюкзаком и толстенной палкой, измученным и обросшим лицом, я, видимо, показался пограничнику весьма опасным субъектом. И он, худощавый и щуплый, все тыкал меня концом винтовки в грудь и хотeл заставить поднять руки вверх. 13

Славный паренек! Он и до сих пор, вeроятно, не понимает, почему я и не думал подчиниться его требованiю и облегченно смeялся, глядя на его испуганное лицо и суетливо угрожающую винтовку...

Еще и еще люди... Финскiй говор. Военная форма...

Это уже твердо -- Ф и н л я н д i я .

Спасен!..

Рапорт

Друзья читатели!

Эта книга -- не роман и не выдумка. Это -- мозаика части моего жизненнаго пути. Но этими страницами я разсказываю не только о том, что было. Всe эти картинки -- иллюстрацiя только одного из этапов борьбы, свидeтелем которой мнe пришлось быть и в которой я лично участвовал...