Считай звёзды (СИ)

— А что такого у Райли с костями? — изучаю внешнюю упаковку, останавливая внимание на ценнике.

— С костями? — мужчина ставит локти на стол, растирая ладони. — Не знаю, я не хирург. Специализируюсь на психике, — улыбается шире. — Моя работа — выписывать ей психостимуляторы.

Чем я больше озадачен: тем, что этот мужик сам по себе кажется мне каким-то больным, или тем, чем на самом деле оказываются безобидные витамины крольчихи. Приоткрываю губы, отводя взгляд, и выдаю хмурое «оу», после чего сжимаю рот, откашливаясь:

— Ясно, — не думаю, что должен лезть в дело их семьи.

— Митчелл попросил меня передать тебе, — кивает на упаковку в моих руках. — Сотри название с баночки, — улыбка. — Не знаю, зачем, но он настоятельно просил, — не могу здраво и полностью отдаться разговору, ведь меня напрягает, как этот человек изучает меня, кажется, следит за движением каждого моего мускула на лице. Я успешно сохраняю безразличие:

— Окей, — нет, абсолютно не «окей». Нет желания участвовать в обмане девчонки, но соглашаюсь, чтобы скорее покинуть помещение. — Хорошего вечера, — желаю показаться вежливым, и разворачиваюсь, шагая к двери.

— Увидимся, — получаю в спину, но не оглядываюсь, и без того ощущая его взгляд, прикованный к моему затылку.

«Увидимся»? Ну, уж нет. Не в жизни, больной придурок.

Покидаю здание, радуясь морозу, окутавшему тело. Впервые ощущение холода сопровождается чувством безопасности. Я просто рад, что больше не нахожусь в одном кабинете с этим мужчиной. Больно чудаковатым он кажется. Или меня так вынесло с его расспросов? В любом случае, надеюсь отныне не пересекаться.

Забираюсь в салон автомобиля, заводя мотор. Отгоняю сон легким похлопыванием по лицу ладонью. Жду, пока в салон прогреется, чтобы я был способен функционировать в такую погоду, а пока начинаю вертеть упаковку в руках.

Что мы имеем? Митчелл, скрывающий от Райли правду о её «витаминчиках». С какой целью? И теперь он обязывает меня стать частью его лжи? Не особо-то тянет, если честно, но… Раз уж врёт, быть может, на это есть причины, и он объяснит мне, когда вернется. Кто знает, что у них там за семейные тайны. Мое дело — обеспечить себе комфортную зону для сна, так что…

Вскрываю упаковку, вынув оранжевую баночку с белой крышкой. Разглядываю этикетку. Не разбираю название препарата, больно длинное. И неуверенными, но резкими движениями начинаю сдирать её, не веря, что выполняю просьбу Митчелла. Не уверен, что послушался бы его, если бы ситуация не касалась Райли.

Чёрт, они всё… С кем я обязал себя сожительствовать? Психичка мать, неуравновешенный недо-отчим и нестабильная девчонка. Что дальше? Окажется, что у них в подвале разводят коноплю? Уже ничему не удивлюсь.

Всё, пора валить домой.

Остаток пути забочусь только о том, что могу задремать за рулем. Остальное маловажно в данный момент. Признавать приходится с глубокой неприязнью: рад видеть дом Янг-Финчер. На часах около девяти. Охеренно.

Паркую автомобиль под пристальным и недовольным наблюдением соседки напротив, которую частенько замечаю за подсматриванием. Ей на вид лет пятьдесят, что её так интересует? Делаю вид, что не замечаю женщину в окне, пока покидаю салон, шагая к крыльцу дома. Роюсь в карманах, находя ключи, и их звон действует на нервы. Поднимаюсь, готовясь открыть замок, но застываю, не совсем определяясь со своими ощущениями. Держу ключ у замочной скважины двери, которая, м, приоткрыта. Моргаю, еле сдержав грубый мат внутри, и прикрываю веки, окончательно утопая в темноте своего сознания.

Блять, просто скажите, что это я настолько тупой, что забыл закрыть дверь, верно? Я же имбицил, я способен на такое.

Открываю дверь, потянув за ручку на себя, и изучаю плохо освещенный коридор прихожей, начав нервно издеваться над губой.

О. Мой. Бог.

Хлопаю за собой, быстро перебирая ногами к лестнице. Растираю губы и сжимаю пальцами переносицу, ощутив, как неприятно зудит между лопатками.

Просто. О. Мой. Бог.

Торможу у приоткрытой двери комнаты Райли и пихаю её ладонью, опустив руки вдоль тела. Взглядом исследую пустое помещение, остановив внимание на неубранной кровати, одеяло которой скомкано на полу. Медленно, осторожно двигаю нижней челюстью в разные стороны, после сжимаю губы, начав зло притоптывать ногой.

Вдох. Выдох.

— О. Мой. Бог, — не сдерживаю в себе, устало прошептав вслух, и подношу пальцы к глазам, предварительно сжав их веки, и надавливаю, протяжно промычав. Сохраняю обездвиженность, морально собирая себя. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Опускаю ладонь, постучав костяшками по дверной арке. Охереть.

С чувством безысходности запускаю руку в карман кофты, вынув телефон, и набираю последний номер, по которому совершал звонок. Подношу мобильный к уху, просто желая кое-что уточнить, дабы точно с миром в сознании откланяться спать.

И в ответ слышу еще более рассерженный голос Митчелла, но не реагирую на него с такой же злостью, стараясь сохранить больше психологических сил:

— Один вопрос, — откашливаюсь, еле приоткрыв глаза, но оставляю их сощуренными, ведь тяжесть не позволяет открыто смотреть на мир вокруг. — Во время «этого самого», — назову подобный процесс человеческого разложения именно так. — Райли имеет привычку сбегать?

«Конечно, — он будто только припоминает очень важную, мать вашу, информацию. — Ты лучше не оставляй её, ладно?»

Вдох. Выдох. Раздражение возрастает. И негатив вырывается в словах и гневном тоне:

— Ты, блять, не нашел важным сообщить мне это во время первого моего звонка? — процеживаю, замечая, как холод внутри заменяет себя ненормальным жаром. Мужчина не в восторге от подбора выражений и хочет сделать мне замечание по поводу неуважительного отношения, но посылаю его к херам, перебив ровным, сдержанным тоном. Не хочу эмоционально срываться на него. Эмоционально обслуживать этого человека. Он тупо сожрет меня.

— Я не должен заниматься этим, — ставлю перед фактом, дернув пальцами связку ключей. Смотрю перед собой, старательно контролируя каждую клетку своего организма. Но, оказывается, этот тип ещё способен удивить меня. Он говорит то, что слегка ставит меня в тупик:

«Ладно, не переживай, — с обреченным вздохом в трубку. — Она всегда уходит, но в итоге возвращается».

К чему он это? Скоро ночь на дворе, его дочь не в себе бродит по улицам, а он: «Не переживай»? Я не переживаю — это раз. Но меня многое сейчас способно вывести из себя — это два.

— Звучит так, будто ты горько разочарован этим, — замечаю, пропустив смешок, пропитав его всей своей неприязнью к данному человеку. — Знаешь, так просто от обузы не избавиться.

«Не усугубляй, — он говорит слишком спокойно. — Не занимайся этим. Она просто привлекает к себе внимание. Слишком эгоистична», — он что смеется? Издает смешок.

Слишком эгоистична? Больно знакомо звучит. Всем родителям присуще обвинять своих детей в эгоизме? Думаю, оно так.

Терпеливо переминаюсь с одной ноги на другую, подняв взгляд на темное небо за окном балкона. Митчелл уверяет:

«Ничего страшного в этом нет. Типичный подростковый период. Как мистер Харисфорд говорит: „Побесится — и вернется“», — кхм, так, значит, звать этого доктора?

— И… — не отпускает мысль об «эгоизме», которая сопровождает меня по жизни. Столько подобного дерьма наслушался от матери, что не готов рационально воспринимать данное понятие.

Тут что ни есть настоящее «если не я, то кто».

— И куда она обычно уходит? — дергаю ключи, звон тех вызывает боль в голове. — Так, ради интереса спрашиваю, — шепчу, взглядом примерзнув к паркету, окончательно отключив эмоции, чтобы те не мешали мне.

«Ну… — Митчелл задумчиво тянет. — Обычно, она едет домой».

***

Syml – Where’s My Love

Расписание вывешено на окошках касс, за которыми сидят пожилые, но общительные и милые старушки, выполняющие свою работу умело, но немного устало. Время довольно позднее. Последний автобус в десять. Ночной путь предпочитают уже взрослые люди, желающие спокойного пути по темной трассе, позволяющей отдохнуть и даже выспаться до приезда домой. Мужчины и женщины укладывают большие сумки в багажник крупного автобуса с мягкими сидениями внутри. С собой в салон разрешено брать небольшую сумочку, в которой лучше уместить предметы первой необходимости.