Ничья (СИ)

— Я… Я уже сказал, она умерла на следующий день. Она… — его голос дрожал, и он изо всех сил пытался вселить в него уверенность, прекрасно понимая, что безнадежно провалился.

— Ложь, — слово повисло в воздухе. — Она была не в том состоянии. Поэтому я отойду от своих принципов и задам вопрос ещё раз: куда ты дел девчонку?

— Я уже сказал…

— А я ответил. Кому ты её продал? Кто тебе предложил больше?

— Она… Она умерла… — упрямо продолжал он гнуть свое, осознавая, что подписывает себе смертный приговор и собственноручно забивает гвозди в гроб.

— Странно, — Деймон невесело улыбнулся, внимательно скользнув по его лицу взглядом, — в мире не так много человек, которых ты боишься больше меня. Значит, круг заметно сужается. Я выясню, кто это, а пока… — достав из кармана пиджака пистолет, он нажал на курок, и Клаус, взвизгнув, упал на пол, зажимая руками рану на ноге. Деймон презрительно фыркнул и убрал оружие, на его лице не проступило даже намека на сожаление. — Прекрати верещать, это кожа, а не мясо и даже не кость. Заживет, как на собаке. Но имей в виду, сука, — он сверкнул глазами, сгреб его воротник и встряхнул, заставив взвиться от боли, — если через неделю она не будет у меня, я прострелю тебе что-нибудь поважнее. Так что приятной дороги на тот свет и обратно.

А через пару дней он узнал о том, что Никлаус покинул страну, сменил имя и внешность, боясь расплаты. Деймон так и не узнал, куда он дел девчонку, что с ней стало. Он допускал тот факт, что кто-то мог ее перекупить, запросить денег больше, но мало кого Ник боялся больше, чем его. По его сведениям, таких вообще не было, однако ребенка он так и не нашел. Но даже сейчас, спустя двенадцать лет, он помнит о ней.

— Идиот… — Сальваторе недовольно качает головой, понимая весь масштаб своего безумия, и заходит в кабинет. Люди, которых он ненавидит, но которым должен улыбаться и периодически трахать, чтобы оставаться на верхушке их тупой пирамиды. Он презирает свою работу среди женщин, но ничего не остается, потому что в этом деле они настоящие профессионалы, да и к ним подлизаться проще, чем к какому-нибудь каменному боссу, которым он и является. — Доброе утро, дамы.

— Доброе утро, мистер Сальваторе.

Пообещать взглядом секс на столе одной, в туалете другой, намекнуть на вечер вдвоем третьей, поблагодарить за веселое похождение четвертой и закрыться в своем кабинете, с трудом удержавшись от того, чтобы сползти вниз по спине и вести себя, как капризный ребенок.

— Мистер Сальваторе, — слышится в динамике.

— Еб твою мать… — не сдерживается он и нажимает на кнопку. — Да?

— Вам что-нибудь нужно? — он так и видит ее коварную ухмылку.

— Да, пожалуйста. Зеленый чай…

— Без сахара, я помню.

— Все верно. Спасибо.

Он ненавидит свою жизнь. Ненавидит каждую ее секунду, в то же время понимая, что ему уже настолько на все наплевать, что он даже не хочет что-либо менять к лучшему или хотя бы пытаться сделать это. Ему просто надоело все вокруг, потому что смысла жизни, к которому он стремился в юности, больше нет. Есть лишь скука, равнодушие, беспорядочные половые связи, ненавистная жена, алкоголь, осточертевшие сигареты и он. Человек с именем, но без души.

Комментарий к 5. Потерянная. Я вернулась после сессии))

====== 6. Познавшая. ======

Прекрасно понимая, что Энзо убьет ее, если узнает, куда она собралась в его отсутствие, Елена выскакивает на улицу, кутаясь в куртку, закрывает дверь на ключ и бежит через дорогу, натянув капюшон на голову. Как бы это странно не звучало, о ее существовании практически никто не знает, даже люди, живущие в соседних домах. Энзо сумел добиться того, чтобы никто и никогда не видел ее, не знал о том, что она вообще существует, что он живет не один. Елена никогда не спрашивала, зачем ему это, но ей было все равно — единственный необходимый для нее человек был рядом, а все остальное не представляло значимости.

Они редко выбирались куда-нибудь, проводя большую часть времени дома, читая книги, занимаясь образованием Елены, в сотый раз устраивая ремонт комнат, разбирая книги в огромной библиотеке. И она любила каждый момент, проведенный с Энзо, она любила его слушать, жадно ловя каждое его слово, видя в ним учителя и понимая, что лучше человека она никогда не встретит. Он стал для нее одновременно всем, и весь мир отходил на задний план, когда он говорил.

Но в то же время сидеть в четырех стенах практически двадцать четыре часа в сутки, при этом не имея возможности с кем-то пообщаться, она не могла. С возрастом ей требовалось общение, ей хотелось иметь друзей, встречаться с кем-то, гулять, пропадать ночами, ходить в кино, делать все, что делают обычные подростки. Казалось, что Энзо никогда об этом не задумывался, а сама она не хотела рисковать, прося его об этом. Ей было просто неловко просить его о чем-то настолько нелепом, понимая, как много он для нее сделал, дав шанс на новую жизнь. Долгое время она терпела, боясь, что он рассердится, если он узнает о ее желании повидать мир, но с годами это становилось все труднее и труднее.

Именно поэтому она регистрировалась в соцсетях под выдуманными именами, никогда не выкладывала свои фотографии, тщательно следила за тем, чтобы ее невозможно было выследить. Не давала никому информацию о себе, скрывала свою личность и внешность даже с более близкими интернет-друзьями, игнорируя жгучее желание встретиться с ними лично и поговорить лицом к лицу. Многие люди прекращали с ней общение после того, как она в который раз отказывалась показать свое лицо, не доверяя ей и подозревая в каких-то нереально глупых замыслах. Первое время она обижалась, но потом смирилась с этим и перестала обращать внимание.

Перебежав на другую сторону дороги, Елена опускает голову, пряча лицо за длинными волосами, и засовывает руки в карманы, стараясь казаться как можно меньше и непримечательнее. Люди, редко встречающиеся на ее пути, попросту не обращают на нее внимание, торопясь по своим делам, что ей очень на руку. Она продолжает свой путь, идя вдоль стен и не замедляясь, чтобы успеть до заветных трех часов.

Проскочив перед машиной, девушка оказывается перед резными воротами самой престижной городской школы и, пробравшись между решетками, замирает в кустах, глядя на выходящих из здания учеников. Через пару минут по лестнице, смеясь над очередной шуткой, спускается, в огромной компании своих друзей или проще говоря «свиты», темноволосый парень в толстовке с логотипом футбольной компании. Высокий, загорелый, крупный, очень мускулистый, с идеальной улыбкой и уверенным взглядом. Елена пригибается ниже, затаив дыхание, и нервно улыбается, не в силах справиться с собой.

Парень обменивается рукопожатием, кажется, с каждым вторым парнем во дворе, подмигивает кучке девчонок, которые мгновенно начинают хохотать, накручивая волосы на палец, а он, даже не обратив на это внимание, скидывает на траву рюкзак и куртку и присоединяется к другим парням, играющим в мяч.

Елена кусает губы, ненавидя свою улыбку и странное ощущение в животе, и невольно пододвигается ближе, неотрывно следя за тем, как напрягаются мышцы на обнаженных руках парня. Он умело ведет мяч и под восторженные крики подростков забрасывает его в кольцо, насмехаясь над проигравшими.

Немного высокомерный, очень уверенный в себе и до омерзения смазливый. С детства Елена ненавидела таких, как он, презирала их за напыщенность, самовлюбленность, любовь вертеть людьми. До тех пор, пока не влюбилась в одного из них. В Тайлера чертова Локвуда.

Она морщится, когда из соседнего здания выходит группа девушек, громко обсуждающих какого-то молодого преподавателя. Одна из них, неестественно бледная девушка, очень худая, в лиловом джемпере и узеньких джинсах, идет в центре, успевая отвечать каждой и вклиниваться во все диалоги своих подруг. Шатен, играющий в мяч, замечает ее и мгновенно бросает игру, направившись к ней навстречу.

— Привет, детка.

— Сладкий, — она расплывается в улыбке и, подпрыгнув, обвивает его бедра ногами, страстно целуя его. Тайлер обнимает ее, прижимая к себе, и запускает руки в ее волосы. Подруги девушки, с завистью глядя на них, отходят немного в сторону, то и дело поглядывая в их сторону.