Ничья (СИ)

Елена отступает, проклиная себя за в который раз совершенную глупость, и оглядывается, пытаясь выгадать момент, когда у нее получится сбежать незамеченной и вернуться домой, чтобы успеть до возвращения Энзо. Однако, не выдержав, она снова поворачивается и смотрит на предмет своего воздыхания, издеваясь над своей выдержкой.

Ей не хочется признавать, но она страстно жаждет быть частью чего-то подобного. Встречаться после занятий, гулять, держась за руки, целоваться… Она мечтает о своем первом поцелуе, несмотря на то, что всячески отвергает любое проявление женственности или романтики, однако возраст давал о себе знать.

— Хей! — слышится чей-то крик, и она видит, что на нее в упор смотрит какой-то неуклюжий, неестественно крупный парень с пшеничными волосами. — Тай, там за тобой кто-то следит!

— Чего? — он разворачивается, не отпуская свою девушку от себя, и смотрит на Елену, которая резко подрывается с места и, больно ударившись плечом о решетку, бежит через дорогу, даже не глядя на машины. В последнюю секунду автомобиль успевает затормозить в паре сантиметрах от нее, и Елена несется дальше, не разбирая дороги и слыша вслед себе ругательства водителя.

Только оказавшись в безопасности дома, она падает прямо на ковер, закрыв лицо руками, и начинает истерически смеяться, катается по полу, молотя руками и ногами, задыхается от эмоций, кашляя и отдуваясь, в то же время не в силах остановиться. Все ее существо рвется на части, и она почти полчаса не может взять себя в руки. После чего, кое-как встав, доползает до ванной, снова смеется над своим раскрасневшимся лицом, с презрением и равнодушием смотрит на новый синяк на плече и, наконец добравшись до своей комнаты, вытягивается на кровати, плотно закрыв глаза.

— На сегодня хватит приключений. Ты дура, Елена, — шепчет она сама себе и отключается.

— Знаешь, — Энзо с трудом сдерживается от того, чтобы не зарычать, снова и снова прижимаясь к Ребекке, входя в нее резкими толчками, — я хотел бы сказать, что ты прекрасна, но, сука, это слово слишком ничтожное. Потому что, млять, ты просто нереальная, мать твою!

— Как меня заводит, когда ты ругаешься, — выдыхает она, двигая бедрами навстречу ему, и протяжно стонет, вцепившись ногтями в его спину. — О да, как мне это было нужно… Какой ты ахиренный, млять…

— Самый прикол в том, — он целует ее в шею и опускается на вторую половину кровати, бросив использованный презерватив на пол, — что я категорически не переношу блондинок. Вот просто не варю я их. А ты каким-то раком мне понравилось, и, черт возьми, я не ошибся, когда решил тебя трахнуть.

— Какой ты сладкий, когда грубый, — Бекка сверкает глазами и, повернувшись на бок, проводит пальцем по его груди, закусив нижнюю губу, — кажется, мне придется заставить тебя быть моим постоянным любовником. Мне слишком нравится с тобой трахаться, у тебя шикарный член.

— Я знаю, детка, — он усмехается и, притянув ее к себе, накрывает ее губы жадным, требовательным поцелуем, — поверь, я в курсе.

— И мне нравится, что ты такой самоуверенный. Не переношу мужчин, которые мямлят и не в состоянии и двух слов связать. Себя нужно любить, иначе никто не будет, я так считаю. А все мужики, которых я встречала, какие-то неуверенные ушлепки с восемью сантиметрами в штанах.

— А я? — он высокомерно смотрит на нее, больно сжав ее ягодицы, и она слабо стонет, приоткрыв рот.

— А ты слишком соблазнительный сукин сын, который шикарно умеет трахаться, так что не думай, что в ближайшее время я тебя отпущу. Я дохера времени потратила на самоудовлетворение, так что тебе придется попотеть.

— Поверь, я не прочь, — усмехается Энзо и, снова поцеловав ее, берет с комода очередной пакетик фольги и внимательно смотрит на нее, — ну что, очередной заезд?

— Поверь, я не прочь, — подмигивает она и сама прижимает его к себе.

— Елена, ты не спишь? — Энзо открывает дверь и заглядывает в комнату девушки. Та мгновенно вскакивает, упорно делая вид, что не спит, и пытается улыбнуться.

— Нет, конечно нет. Я смотрела телевизор и…

— Котенок, прекрати верещать, — морщится он и садится на угол кровати, прижав ее к себе, целует ее в висок и прикрывает глаза.

— Ты опять курил, — облизывает она губы и нервно передергивает носом, — ты же куришь только после…

— Ну потрахался я, да, и что? — он недовольно смотрит на нее. — Не ревнуй, я все равно тебя больше люблю. В них я вставляю тупо член, а в тебя я вложил всю душу. Что по-твоему важнее, а? — она слабо улыбается, и он щелкает ее по носу. — То-то же. Ладно, — Энзо потягивается и разминает шею, — я страшно устал, так что, пожалуй, пойду спать. Закажи на десять вечера пиццу, я проснусь к тому времени, а то домашняя еда надоела. И нет, — он закатывает глаза, заметив, как она изменилась в лице, — я люблю, как ты готовишь. Просто давай сделаем паузу, идёт?

— Хорошо… — покорно соглашается она.

— Хорошо, — он целует её в лоб и начинает подниматься, однако Елена удерживает его за локоть и немного напряженно смотрит на него снизу вверх.

— Энзо, а…

— Что?

— Мы можем поговорить? Пожалуйста, — добавляет она и нервно облизывает губы. Энзо непонимающе хмурится и садится обратно, выгнув бровь.

— О чем?

— Я… — она начинает комкать в руке край своей рубашки, боясь поднять глаза, и мямлит, не в силах справиться с волнением, — я знаю, что ты не любишь эту тему, и это не особо важно, и я вполне могу прожить без этой информации…

— Котёнок, — он фыркает, сжав её руку, — не тяни кота за яйца, ему неприятно. О чем ты хочешь поговорить? Вываливай уже, это же я, блин.

— О моих родителях, — выдыхает Елена и замирает, подняв на него глаза. Энзо бледнеет, вмиг растеряв все своё спокойствие, и поднимается, отходя к окну. Девушка молчит пару секунд, а потом не выдерживает: — Да, тебе неприятна эта тема, я понимаю, просто… Разве я не должна это знать? Очевидно, что мне это должно быть интересно, потому что я всё-таки из-за кого-то родилась и…

— Родилась? — он презрительно фыркает и поворачивается, с недовольством посмотрев на неё. — Родить легко. У нас сейчас целое поколение порванных резинок, трахаться-то хотят все, а предохраняться нихера. Вот и появляются дети, и их выкидывают, и они или бомжуют, или начинают торговать собой. Ты ведь в курсе, каким могло быть твоё будущее, если бы я в него не вмешался? — Елена вздрагивает, когда понимает, что он по-настоящему разозлился.

— В курсе, — она вскакивает и прижимается к нему, обхватив его руками, изо всех сил стараясь не расплакаться, — прости, я дура. Я никогда не смогу отплатить тебе за то, что ты сделал, и я не должна была…

— Да нет, — он осторожно убирает с её лица волосы и горько усмехается, — я и не заметил, как ты выросла, настоящая кошка уже, чтоб тебя. Прокурил я момент, когда ты стала совсем взрослой…

— Энзо…

— Нет, ты права, — он садится на кровать и притягивает её к себе, усадив на колено, — ты должна знать о своих корнях, иначе никак. Просто… — Энзо облизывает губы и нервно лохматит волосы, — короче, твоего отца зовут Коул, и, должен сказать, большего ублюдка я не знаю. Уж насколько я херовый человек, так даже меня рядом с ним ангелом назвать можно. Пьяница, наркоман, вор, насильник, все по списку. Ему вообще плевать, с кем трахаться. Хоть с шестнадцатилетней. Напоил, пара комплиментов и никакого презерватива.

— Ты хочешь сказать… — Елена пугается своего дрожащего голоса и цепляется в его руку, внимательно глядя ему в глаза.

— Да, твоя мать была одна из них. Прости, но уже в шестнадцать она была обычной шлюхой, доступной и дешёвой. А тут ещё и пацан красивый подвернулся, потому что Коул, млять, реально смазливый, так что в этом плане гены тебя не подвели. Ну, а чем их общение закончилась, ты, я думаю, прекрасно понимаешь.

— Она была слишком молодой, — шепчет она, опустив голову, — даже меньше меня и с ребёнком. Она испугалась, да?