Непутевая

Фильм кончился, а мы все сидели, не в силах разжать потные пальцы. Наконец Джо Боб включил зажигание, и мы медленно поехали к моему дому.

— Как тебе вчерашние откровения брата Бака?

— Чего? — спросил Джо Боб.

— Брат Бак?

— Ничего, — глубокомысленно ответил он.

— Мне брат Бак понравился, но, конечно, он ненормальный. «Легкие наполнятся кровью…» Чушь какая-то!

Несколько месяцев мы узнавали друг друга: сначала робко держались за руки, потом, наконец, поцеловались крепко сжатыми губами, а потом перешли к пылким поцелуям, стукаясь, как быки рогами, зубами. Я просовывала язык между щербатыми зубами и исследовала им его рот, ощущая ямку на похожем на перевернутое сердце подбородке.

Наконец он осмелился прикоснуться к моей груди. Это случилось во время баскетбольного сезона, после игры с «Ревущим камертоном», когда Джо Боб забросил решающий мяч за пять секунд до конца матча и на плечах сгоравших от зависти игроков покинул площадку. Я азартно размахивала своим флагом в самом центре группы поддержки, исполняя сложные упражнения, и мне тоже достались аплодисменты и восторженные крики публики.

После матча, на неделю зарядившись отличным настроением, мы отправились на ставшую любимой автостоянку у холма подальше от города. Под нами сверкали огни Халлспорта. Мы прижались друг к другу, я ощутила знакомую нежную впадину на спине, а Джо Боб неуверенно дотронулся левой рукой до моей правой груди, вернее, до маленького холмика под форменным мундиром, а еще вернее — до поролонового бюстгальтера. Я прижалась к нему еще крепче, задохнувшись от счастья, когда он стал массировать мою грудь, как гинеколог, проверяющий, нет ли опухоли.

К началу бейсбольного сезона моя грудь была исследована со всех сторон. Вечера пролетали мгновенно, потому что Джо Боб в десять должен был быть в постели, и мы не теряли зря времени. Примчавшись на свою стоянку, которая сослужила добрую службу не одному игроку баскетбольной, футбольной или бейсбольной команды Халлспортской средней школы, мы начинали с того, чем закончили в прошлый вечер, — целовались, обнимались, щипались; потом Джо Боб деловито месил мою грудь — в точности домохозяйка, выжимающая сок из спелых слив, ловко расстегивал ремешок часов, клал их на приборную доску и снимал с меня бюстгальтер.

Так мы и сидели в «Ударе Спарки» — я, голая по пояс, крепко стиснувшая колени, и Джо Боб, присосавшийся к моей груди. Я гладила его колючий ежик, накачанную короткую шею и нежную впадину на спине. Но никогда мои руки не опускались ниже. Я помнила о своей репутации.

Это был неповторимый вечер! На последней секунде Джо Боб вырвал победу при, казалось бы, неминуемом поражении, а я превзошла себя в искусстве размахивать флагом. Ни один чиэрлидер Халлспортской средней школы не исполнял тех трюков, которые получались тогда у меня. После матча мы помчались на свою стоянку. Времени оставалось мало, и Джо Боб не мешкая вытащил из кармана кольцо.

— Джинни, — ласково спросил он, — ты наденешь мое кольцо?

Надену ли я его кольцо? Наденет ли Элизабет Тейлор бриллиант надежды?

— О, конечно, Джо Боб, конечно!

Он протянул мне огромное, позолоченное, с черным ониксом и выгравированными на внутренней стороне инициалами «Д.Б.С.» кольцо. Я надела его на большой палец, но там поместился бы еще один или даже два таких пальца. Джо Боб вытащил «Джуси фрут», прилепил на приборную доску и обнял меня. Традиции нашей школы требовали перехода к новым физическим отношениям при таком подарке. Мы понимали, что готовы к новым исследованиям. Из закрытых глаз Джо Боба выкатилась слеза.

— Я так счастлива, — прошептала я.

— Чего?

— Счастлива!

— Я тоже.

Он рывком снял рубашку, обнажив красивую грудь и спину, и они — эти грудь и спина — были моими, я могла делать с ними все что захочу. Он снял часы, положил рядом со жвачкой, деловито расстегнул мой мундир, снял его, потом лифчик и прижал меня к себе. Ах, как это было приятно — чувствовать на своей груди нежные пушистые волосы, дразняще сбегавшие вниз, под ремень!

Знаменитая своими подачами, легендарная цепкая рука осторожно спустилась вниз и забралась мне под трусики. Мы замерли. Наконец его пальцы стали нежно исследовать мои складочки и вдруг — ах, эти потрясающие молниеносные атаки Большого Спарки! — большой палец ворвался в меня, как палец Джека Хорнера в рождественский пудинг.

Путь на голгофу был открыт. Мы посмотрели друг другу в глаза, а потом, не зная, как еще выразить свое одобрение, я покрутила средним пальцем огромное кольцо с черным ониксом.

Несколько минут мы сидели неподвижно. Я не знала, что делать, а Джо Боб боялся уступить хоть дюйм из уже завоеванного пространства. А может, он тоже не знал, что делать с пальцем, достигшим заветной цели. Наконец он осторожно пошевелил им. Я одобрительно улыбнулась, и он от избытка чувств наклонил голову и впился губами в мой сосок. Я не знала, что делать со своими руками, но он помог мне: оторвавшись от моей груди, он решительно положил мою руку на выпуклость в брюках, которая, как я уже догадалась, была не грыжей, а чем-то намного более важным для наших занятий.

— Потри его! — выдохнул он, и я с восторгом принялась за дело. Ах, как это было приятно! Наверное, с неменьшим наслаждением тер свою лампу Аладдин… Неожиданно Джо Боб выпрямился, палец выскочил из меня, как пробка из бутылки шампанского, раздался треск — это хлопнула резинка моих трусов. Тугая шишка у меня под рукой мгновенно превратилась в мармелад.

— Что-то не так? — испугалась я.

— Режим! — простонал Джо Боб и схватил часы. — Тренер меня убьет! Скоро одиннадцать!

— Но как он узнает? — почему-то с обидой спросила я.

— Он объезжает наши дома, смотрит, на месте ли машины и горит ли в спальнях свет, — бормотал Джо Боб, натягивая рубашку.

— Ну и что? Пусть смотрит.

— Он вышвырнет меня из строя перед началом игры, — мрачно заявил Джо Боб и включил зажигание. Мы помчались по неровной дороге в грохоте пустых пивных банок, выскакивавших из-под колес, и в облаке пыли. Даже знаменитый Джо Боб Спаркс не смел нарушать режим.

Мы остановились у зарослей магнолий, и Джо Боб с самым несчастным видом погрозил мне пальцем.

— В чем дело?

— Голубые яйца, — простонал он.

— Что? — крикнула я, но он уже умчался в своем ревущем «Ударе Спарки».

Я побежала домой. Голубые яйца? Перед зеркалом в прихожей я остановилась: ничего себе! Мундир застегнут не на те пуговицы, помада размазана, как у клоуна, из хвоста выбился клок волос, тени на веках расплылись, делая меня похожей на енота.

На краю кровати в махровом халате сидел майор. Я не сразу заметила его, стараясь как можно тише прокрасться в спальню.

— Поздновато! — весело сказал он.

— Да, — согласилась я. — Мы ездили после матча в «Росинку», но там было столько народу, что пришлось ждать несколько часов, пока Джо Боб получит свое молоко.

— Конечно, конечно. — Он помолчал. — Ты позволила целовать себя?

— Папа! — Я протянула ему руку с кольцом и выпалила: — Да! Мы хотим стать женихом и невестой.

— Черт побери! Ты спятила?

— Нет. Мы очень нравимся друг другу.

Он встал и направился к двери.

— Что ж, если хочешь всю жизнь быть женой продавца обуви — твое дело. В конце концов, может, это и есть твоя мечта…

— Кто говорит о замужестве?

— Достаточно посмотреть на тебя, чтобы понять — это твоя цель.

Я нахмурилась. А это идея! Вся школа ахнет, когда лучший полузащитник «Халлспортских пиратов» и самый ловкий чиэрлидер поженятся!

— Он не собирается торговать обувью! Джо Боб будет тренером. А если даже торговцем? Это лучше, чем делать бомбы на твоем паршивом заводе.

— Эти бомбы, милая леди, позволяют тебе носить дорогие тряпки!

Ага, отца задели мои слова! Но, по-моему, дело не в том, что отец Джо Боба торгует обувью. Дочери обычно выходят замуж за тех, кто похож на их отцов. По крайней мере, так меня учили на уроках психологии. А если они выбирают других, значит, осознанно или нет, отрекаются от отцов. Не было никого, менее похожего на высокомерного майора, чем Джо Боб Спаркс. Разве что Клем Клойд? Но он возникнет в качестве потенциального зятя позже. Детский роман не так наивен и чист, как кажется: он подсознательно зависит от родителей обеих сторон.