Непутевая

Массивная фигура заполнила собой весь подиум. Я поняла, что скоро Джо Боб напялит на себя рыже-коричневый ковбойский костюм, галстук-шнурок и ковбойские сапоги: так был одет брат Бак.

— Смерть, где твое жало? — гремел брат Бак.

Я с надеждой и восторгом смотрела, как задрожал поддерживающий потолок стальной каркас. Брат Бак поднял руку вверх — и все головы повернулись в том направлении, ожидая увидеть по меньшей мере четырех всадников Апокалипсиса.

— Я читаю все ваши мысли, — рука вернулась на место, горящий взгляд голубых глаз приковывал наше внимание. — Вы думаете: «Неважно, как я живу. Да, я читаю порнографические книги, любуюсь скабрезными картинками и вытворяю со своим телом что хочу. Я могу пьянствовать ночь напролет, просыпаться в объятиях падших женщин и пропускаю воскресные службы». Ведь так вы думаете? Признайтесь старине Баку. Вы рассуждаете так: «Сегодня я буду жить как хочу, потому что завтра упаду в лужу собственной крови с раздробленными костями и дырками в теле; с кишками, болтающимися на перевернутой машине; с мозгами, растекшимися по шоссе, как маисовая каша».

Я скосила глаза. Джо Боб улыбался своей ненормальной улыбкой и жевал «Джуси фрут». Я-то много наслушалась подобной чепухи от родителей и не сомневалась, что моя жизнь будет короткой и несчастливой, но Джо Боб… Неужели ему нравится?

— …завтра на нас посыплются страшные бомбы, небо разорвется на куски и разлетится, как мякина под ураганом. Мой самолет врежется в гору, и дикие звери устроят пир, обжираясь окровавленными кусками моего тела. Какой-то псих с пустыми глазами будет проводить надо мной свои жуткие опыты. Поэтому, думаете вы, поживу-ка я в свое удовольствие, пока этот вздох, — он глубоко вздохнул, — не стал моим последним вздохом. О! Брат Бак видит вас насквозь!

Мне стало страшно: неужели он видит мое нижнее белье и прокладки, потому что менструация еще не кончилась? С таким же благоговейным страхом я слушала в детстве песенку о Санта-Клаусе: «Он видит тебя, когда ты спишь. Он знает, когда ты проснешься».

— Откуда брат Бак все знает о вас? Он сам был таким. И его преследовали извращенные мысли. Он тоже пренебрегал Небесами и возбуждал свою плоть. Он тоже жил в грехе и похоти.

Брат Бак отдавал себя развратным женщинам, слишком шикарным, чтобы простой деревенский увалень из Алабамы смог устоять. Он испытал все, друзья, — и потерпел поражение.

Тонкая струйка слюны бежала изо рта Джо Боба, но он ничего не замечал.

— Что же случилось с братом Баком? Как свернул он с этого жалкого пути? Однажды в Балтиморе он врезался головой в штангу ворот, а очнулся в больнице. Да, друзья, целый месяц я лежал с забинтованной головой, один, в темноте, не в силах ни говорить, ни видеть. Этот томительный месяц перевернул мою жизнь: я потянулся к возвышенному и духовному!

Хотите знать, что произошло в тот ужасный месяц, когда я даже не был уверен, что смогу снова играть в футбол? Хотите? — Мы привстали от нетерпения. — Ко мне пришел Иисус! Да, Он пришел! Пришел и сказал: «Не мучайся, сын мой. Я очищу храм твоей души!»

Вот потому-то я и стою сегодня перед вами, друзья, — здесь, в этом восхитительном городе… — Он стремительно повернулся к стоящему за ним служке, — Халлспорте в штате Теннесси. Я здесь, чтобы открыть вам одну маленькую тайну, друзья!

Боясь упустить хоть слово, мы с Джо Бобом наклонились вперед и неожиданно столкнулись бедрами. Я поспешно отодвинулась и налетела на незнакомого парня, сидевшего по другую сторону. Ничего не оставалось делать, как снова вернуться на место и прильнуть левым боком к правому мускулистому бедру Джо Боба. Мы напряглись, делая вид, что не замечаем этого, а голос брата Бака продолжал греметь:

— Вам не обязательно умирать! — Он подождал, пока смолкнет эхо, и снова закричал: — Нельзя умирать, потому что ваши грешные тела… — он замолчал и почти шепотом закончил — это убежище ваших душ. Библия говорит: ваше тело — это храм Святого Духа внутри вас, который есть Бог! Вы не принадлежите только себе.

Мы с Джо Бобом крепко прижались друг к другу; я почувствовала, как внизу живота разлился жар.

— Я пришел спасти ваши души, — торжественно произнес брат Бак. — Я разделю вашу радость, когда вы придете к Христу. В тот день — в Судный день, друзья, — когда ваши легкие наполнятся кровью и вы не сможете позвать на помощь; в тот день, когда пепел смерти застит вам глаза и вы не увидите тех, кто любил вас; в тот день, когда вы оглохнете от грохота, а зубы будут стучать от страха; в тот страшный день, когда вам откажут ноги, — в тот самый день Иисус придет к вам и скажет: «Вы сами довели до этого землю! Это из-за ваших грехов она искалечена и сбрасывает с себя ваши гнусные тела!»

Публика замерла.

— Подумайте об этом, друзья, — неожиданно тихо продолжил брат Бак. Он играл нами, как рыбой, пойманной на крючок, — сначала доводил до экстаза, потом давал передышку. — Ваши тела гниют и воняют. Ваша команда проиграла игру, потому что вы излучаете грех. Вы идете в душ в надежде освежить свое бренное тело, а там уже воют и плачут от боли ваши друзья. — Он поднял черную книгу и замахнулся, словно собираясь швырнуть в зал. — Иисус говорит, что его колесницы, как огненный ураган, сметут все с лица земли. Люди будут гореть, как щепки, а он будет только считать трупы тех, кто грешил против него. Не обманывайтесь: ни блудницы, ни их обожатели не унаследуют доброты Иисуса! Тело — не для блуда! Тело — убежище души!

В том месте, где мое бедро касалось Джо Боба, пульсировала кровь. Публика корчилась от восторга. Прикажи брат Бак поджечь военный завод майора, все не раздумывая рванули бы туда.

— В тот ужасный день, когда проигравшая команда воет в своей раздевалке, что, по-вашему, делают победители? Они смеются и говорят: «Нам нечего бояться! Пусть вертится земля, пусть бушует океан и вздымаются волны; пусть рушатся горы — нам нечего бояться!» — По красному лицу градом катился пот. — Но и вас, победителей, умоляет сегодня брат Бак: очнитесь, парни! Отвернитесь от скверны этого отвратительного, полного мерзости мира! Будьте достойны будущего! Брат Бак умоляет вас: станьте неподкупными, потому что иначе настанет и ваш черед простонать: «Смерть, ты одержала победу!»

Дрогнувшим голосом брат Бак пригласил всех, кто вступает в команду Христа, выйти вперед. Мы с Джо Бобом тоже невольно вскочили и присоединились к паре сотен восторженных зрителей.

— Возмитесь за руки, братья и сестры, — срывая галстук-шнурок, будто это — веревочная петля, простонал брат Бак. Мы с Джо Бобом схватились за руки. — Помолимся! — приказал брат Бак. — Помоги нам, Иисус! Помоги сыграть нашу игру так, как сыграл свою ты! Помоги избежать соблазнов… — Джо Боб осторожно поскреб мне ладонь пальцем, и от этого у меня где-то внизу все сжалось. — Помоги, милосердный тренер, пригласи членов своей команды в свою раздевалку, хлопни их по спинам и скажи: «Молодцы! Хорошая игра, мои преданные друзья!» — Брат Бак подумал и спохватился: — Аминь!

— Аминь! — эхом повторили мы.

— Разожмите руки, — приказал он, и мы с Джо Бобом с сожалением выполнили приказ. — Я вижу, — продолжал брат Бак, — что некоторые молодые люди уже получили спасение Господа. Эти красивые дети прямо здесь, в… гм-м-м… Халлспорте, создадут ядро команды Христа. Все на сегодня, друзья! Господь любит вас! — Публика с грохотом вскочила со своих стульев и ринулась к выходу. Джо Боб расправил плечи и решительно подошел к брату Баку.

— Джо Боб Спаркс, капитан «Халлспортских пиратов». Моя подружка — Вирджиния. — Он опустил глаза и зачавкал «Джуси фрут».

— Постой-ка, — протянул брат Бак. — Я что-то о тебе слышал. Ну и как, удачный был сезон?

— 6:0,— просиял Джо Боб. Брат Бак записал нас в члены команды Иисуса и похлопал Джо Боба по плечу.

Следующим вечером мы смотрели в кинотеатре на свежем воздухе «Девушки в цепях». Это был потрясающий фильм! Банда женщин носилась на мотоциклах, снимала с велосипедов мужчин цепи и прятала в надежных местах, например, в кузове патрульного автомобиля. Джо Боб осторожно накрыл мою маленькую ручку своей огромной, со сбитыми суставами, лапой — в точности, как стручок — горошину. Я не понимала тогда, что сладкая боль, пронзившая мое тело, — это оргазм, и что испытывать его можно от прикосновения к самым разным местам женского тела. Наши руки жили собственной жизнью: они трепетали, вздрагивали, и хоть мы и притворялись, что следим за развлечениями мотоциклистов, центром внимания были, конечно, наши руки.