Blue Strawberry (СИ)

Его крепкие руки сгребли рыжую синигами в охапку и, мелькнув в сонидо, мигом сменили положение – теперь к неприятной коре прижималась спиной Куросаки. «Здесь неудобно, киса», – дал ей понять Гриммджоу. Она согласилась, кивнув. Высвободившись из его рук, сжала запястья и, закручивая одну руку за спину, с разбега вжала щекой Джагерджака в гладкий ствол какого-то молодого дерева напротив.

- Угу, – согласился Секста. Куросаки приласкалась к его щеке и лизнула ухо.

Свободная рука Гриммджоу заскользила по стволу вверх и Ичиго, переплетя свои пальцы с его, прижала ладонь того покрепче к дереву. Наливавшаяся силой и решительностью другая рука, зажатая за спиной в сильной, но недостаточной для него, хватке синигами, стала вырываться. Дразнящие подчиняющие прикосновения сводили его с ума быстрее, чем страстные поцелуи. Куросаки угрожающе прошипела и навалилась всем телом на мощную спину Джагерджака, заводя того еще сильнее оттого, что ему не позволяют делать то, что король хочет.

- Сдавайся, – прошептала она в ухо Пантере.

- Не-а, – ухмыльнулся он и, мигом высвободившись, сменил расстановку сил в точности наоборот – теперь Куросаки была зажата меж деревом и нетерпеливым Секстой. Его дрожащая от желания грудь соприкоснулась со спиной девушки, заставляя ее подстроиться под нужный такт и настрой. – Ну, все, киса, ты допрыгалась… – Прошептал он ей и, прикусив ей мочку ухо, прошелся влажными губами по ее шее, останавливаясь на затылке.

Нежная кожа под мягкими огненными прядями – он слабо соображал, отдаваясь всей приятности мягких прикосновений и сладострастности щекочущего запаха. Руки Джагерджака скользнули под длинное косоде Куросаки, которая оставалась в банкае, точно боялась его. Чертово оби на ее хакама не поддавалось, и Гриммджоу раздраженно затеребил ткань, сгорая от нетерпения, но не решаясь разорвать форму. Куросаки, сжалившись, повернулась к нему и развязала сама мудреный узел. Вся конструкция из нижней одежды плавно сползла с ее бедер, упав на траву. Обнаженной коленкой она потерлась о его пах и потянулась, чтобы помочь освободиться от одежды и Эспаде, но замерла в нерешительности: устройство ресуррексиона явно не предполагало, чтобы его кто-либо снимал с хозяина. Гриммджоу закатил глаза. Куросаки хихикнула. “Король Пантер” осыпался, являя Джагерджака в нормальных хакама и с таким же оби. И как можно было не справиться? Она потянулась развязать пояс, но Секста хмыкнул: “Сам разберусь, не ребенок!”.

Он снова повернул Ичиго лицом к дереву: уж очень ему хотелось провернуть все по-кошачьи, выгибаясь спинкой, потягиваясь лапами, покусывая непослушную синигами за “загривок”. Его пальцы скользнули по выгнутой грациозной фигуре своей кошечки – такая пластичная, такая гибкая, такая соблазнительная... Она вызывала в нем неудержимое животное желание. Ладонь скользнула в складки косоде и пригладила нежную кожу ее бедер и ягодиц. Пальцы поступили еще смелее – нырнули, лаская, горевшую Куросаки изнутри, но необычно напряженную и неотзывчивую... Джагерджак опустился подбородком на плечо Ичиго и прижался губами к ее щеке: он понимал, что ей не нравится не видеть его глаза, но месть – благородное дело. Тем более, не видя его лица, она сможет кричать куда свободнее и сильнее, отбросив все сомнения и стеснения, чего Джагерджак, как раз, и добивался: «Мой немой, от отчаянного сдерживания, рык в обмен на твой, душераздирающий от экстаза, крик, киса. Сегодня я вырву его из тебя, ведь здесь нас никто не сможет слышать...»

Гриммджоу резко вошел в сдавшуюся таки его ласкающим рукам и настойчивым поцелуям Куросаки: было горячо и влажно, приятно и успокаивающе, как всегда. Он с громким удовольствием выдохнул: как же он соскучился по этим ощущениям за эти пять дней без нее! Рыжая головка запрокинулась назад, но уткнулась в прислоненного к затылку Джагерджака, жарко и хрипло дышавшему от соскучившегося удовольствия обладания ею. Он угрожающе прорычал, как жадный зверь, на ее попытку высвободиться и сменить неудобное положение. Мокрый от страсти и перенапряжения, он задвигался в ней настойчивее и пронзительнее. «Чего ты добиваешься, Гриммджоу?» Голова закружилась от внезапно нахлынувшего наслаждения и Куросаки застонала, капитулируя перед его беспощадным напором. «Мало…» – Мечтательно произнес Джагерджак, требуя себе от нее не стонов, а криков. Задвигался еще быстрее, едва сдерживая себя на пределе – он продержится ровно столько, пока не выхватит из ее уст побежденный крик.

Спина непокорной кошки выгнулась под ним и впечаталась в грудь Сексты, волнуя мягкими плавными изгибами и без того уже доведенного до пика Джагерджака. Ему стало невыносимо жарко. От Куросаки исходил огонь, и она, как и он, была вся мокрая в этом плотном косоде. Руки Гриммджоу непроизвольно скользнули вверх, к декольте девушки, и таки разодрали на ней мусолившую ему глаз ткань. Он сжал в крепких руках возбужденную грудь Ичиго, и она, навалившись на него, впечатала тыльную сторону ладоней Сексты в холодную и неприятную на ощупь кору. Черт!

Гриммджоу недовольно прервался, еще не наигравшись, и развернул к себе Куросаки лицом. Обмякшая и дрожащая, она послушно подчинилась, но стоило ей только поднять голову на него, встречаясь со своим сладким мстителем взглядом, как Джагердак понял, что пропал… Никакой он не победитель. Стоял, как идиот, и пялился в эту доводящую его до безумия и до экстаза карамель, чувствуя, как на него безудержно накатывает сдерживаемое наслаждение и все его удовольствие растекается по их ногам.

Пантера ударил кулаками в ствол по обе стороны от головы Куросаки и выругался:

- Куросаки, ты снова все испортила!

Она ехидно улыбнулась: «Ты сходишь с ума от меня, так же, как и я от тебя, и нечего нам приручать друг друга». Гриммджоу обиженно отвернулся в сторону и тяжело задышал. Она прижалась горячими губами к его сильной шее, пульсирующей негодованием и удовольствием. Рука ласкающе притянула его к себе, поворачивая по-детски милое и забавно сердитое лицо Джагерджака к себе и заглядывая тому в ясно-голубые глаза.

- Просто я не могу получать удовольствие, если не вижу тебя… – Пояснила она кротко. – Не могу, если не вижу этих глаз, – она поцеловала его веки, – не вижу этой улыбки, – она поцеловала своего арранкара в губы, – не вижу твоего сердца, – она спустилась с поцелуями до его груди и задержала на ней влажное прикосновение своих губ, ласкающее затвердевший от возбуждения сосок.

Ичиго не останавливаясь, спускалась все ниже и ниже, думая о том, что не может получить удовольствия даже от того, что не видит это желание Гриммджоу, эту его мгновенно реагирующую на него плоть, которая выдает его с потрохами, как бы он не хотел ее унизить или победить.

- Ку-р-р-ро-са-ки… – Издал продолжительный рычащий возглас удовлетворенный еще раз Джагерджак. Его любимая женщина, стоя перед ним на коленях, смотрела с невысказанным счастьем во взоре, который сплетался с восхищением в голубых глазах, нависавших над ней.

- Это тебе за прошлый раз, – улыбнулась она, читая его, как раскрытую книгу.

Куросаки плавно поднялась, скользя по стволу дерева, под не сводящий с нее боготворящий взгляд ее любимого арранкара, который, встретившись с ее лицом с удовольствием заключил их реванш крепким нежным поцелуем, которые так любила его временная синигами.

Гриммджоу отстранился, разбитый сладкой негой, он хотел еще полюбоваться вспыхнувшей от наслаждения красотой Клубнички, но вместо этого встретился с ее серьезным взглядом. Он рассеянно посмотрел по сторонам: точно кто-то взял и подменил его девушку, но она неотрывно сверлила его неподобающим после страсти тревожными глазами.

- Киса? – попытался смягчить он ее как-то.

- Не-а, не пройдет, – покачала она головой. – Признавайся, Гримм, что ты делал в Уэко Мундо?…

====== LXVIII. ДУРНОЕ ПРЕДЧУВСТВИЕ: КОТ, НЕ ЗАМЕТИВШИЙ ЛОВУШКУ ======

Гриммджоу проснулся от того, что ощутил на себе какую-то тяжесть: не то, чтобы было неприятно, скорее, даже наоборот – такая себе приятная, мягкая, волнующая ноша, которая крепко сжимала ногами его бедра и упиралась в его грудь горячими ладонями. «Кур-р-росаки, – довольно замурлыкал арранкар, – киса, ты что не наигралась?» Вчера, вернее сказать – сегодняшней ночью они с Ичиго довольно-таки прилично зажгли и оторвались по полной. По крайней мере, раз семь, он точно насчитал. «И у тебя еще хватает силенок сделать все утром по-быстрому? Куросаки, я тя люблю!»