Blue Strawberry (СИ)

Куросаки, обхватив ладонями запястье и руку арранкара, как дополнительную опору, повернула к друзьям лицо:

- Гриммджоу и я… вместе. И я, надеюсь, что вы поймете и примете это, потому что без него – моей жизни просто не существует.

Онемевшие синигами, равно как и притихшие друзья, вновь обратились взглядами к капитану Кучики: только его здравый ум мог распутать для их понимания этот клубок бесконечного абсурда.

Бьякуя устало улыбнулся:

- Ну, что ты смотришь на меня так, Рукия?.. Куросаки Ичиго выбрала… человека, который спас ее жизнь и не один раз, потому что она в свое время сумела пробудить в его пустоте душу, способную на такие вот подвиги… По-моему, все определенно ясно и вполне логично.

- Логично? – Брови Абарая возмущенно поползли вверх к его татуировкам. – Он же... враг! Эспада!- Ренджи беспомощно то и дело хватался за несуществующий занпакто на боку. Эх, если бы не гигай, он бы...

- Не стоит разбрасываться столь громкими словами, лейтенант Абарай. Время войны уже прошло. Это выбор Куросаки Ичиго и вряд ли кто-то вправе ставить под сомнение правильность действий нашей временной синигами. Только не теперь, когда она пожертвовала всем ради спасения сотен тысяч душ…

- …продав свою душу дьяволу?

Гриммджоу вспыхнул и прорычал:

- За такое, синигами, можно с дьяволом и самому познакомиться…

- Да?! – Проревел в ответ Ренджи. – И кто боится этого?!

Кучики жестом остановил рванувшего вперед лейтенанта, придерживая твердой безапелляционной рукой его горевшую от гнева грудь. Куросаки, в свою очередь, сжала руку мгновенно вспылившего Сексты, чьи мышцы пульсировали яростью в ее пальцах.

Между участниками конфликта нагнеталась неприятно тяжелая пауза.

- Ренджи-кун… – Вмешаться решилась самая чувственная из всех Орихиме. – Ренджи-кун, не стоит обвинять Гриммджоу-сама в неискренности его чувств… – Тяжелые воспоминания давались ей слишком тяжело, но она переборола себя. Она ведь знала о чем говорит. – Это он привел меня спасти Куросаки-тян от смертельной раны. Потом он сумел остановить ее Пустого и вернуть тело Куросаки на небе Лас Ночес… Сражения с Эспадой… Он помог капитанам преодолеть Старка, Баррагана, Харрибел. Гриммджоу-сан грудью закрыл Ичиго-тян от смертельной атаки Шинсо капитана Ичимару. Он же оказался с Куросаки-тян перед выжившим Айзеном и готов был пойти с ней до самого конца…

- Что… ты несешь, Иноуэ?.. – Рот Абарая медленно раскрылся от выплеснувшейся ему в лицо обличающей правды.

- Ичиго?.. – Растерянно произнесла Рукия, ничего не подозревавшая о подобных злоключениях временной синигами и этого арранкара-перебежчика.

- А потом… Как я полагаю, Гриммджоу Джагерджак навещал Куросаки-сан в Обществе душ, когда она пребывала в коме, – произнес вдруг Исида. – Ведь так, Иноуэ-сан?

- Да, – кивнула девушка.

- Невозможно, – протестующе закачал головой Абарай. – Кто позволил бы арранкару пробраться в Общество душ?

- Я. – Спокойно ответил Кучики и невозмутимо посмотрел на своего лейтенанта.

- Тайчо?

- Нии-сама?

- Да, Рукия. Не ожидала от меня такого? – Он посмотрел на сестру несколько с вызовом, но затем вдруг перевел взгляд на квинси: – Ты знал, Исида Урюу?

- Догадался. По чрезмерному опеканию ночного дежурства Куросаки с вашей стороны. И потом – я несколько раз натыкался на реяцу арранкара в ее комнате. Думал сначала, что это ее Пустой, но понял все, когда услышал впервые, как она звала его во сне.

- Проницательный квинси, как всегда. – Бесстрастно похвалил того Кучики.

- Если бы не Кучики-тайчо… – Проронила, жутко смущаясь, Ичиго. – Возможно, мы бы с Гриммджоу…

- Ты слишком высокого мнения обо мне, Куросаки Ичиго, – перебил ее Бьякуя, не давая договорить болезненные для него правдивые слова.

«Я знаю, что ты счастлива… Но пускай это останется нашим немым секретом?» – Кучики нервно усмехнулся своему рыжему солнцу с намеком на нежность. Ее похвала, пускай и колола его уязвленное гордое сердце, но все же согревала его будущее. Куросаки, по-прежнему, не отдалялась от него, безропотно принимая его, возможно, осмелевшее внимание, и не отторгая его присутствия в своей жизни. Пускай, они не пара, но, в конце концов, тоже неплохо быть другом для той, кто стала дороже ему всех на свете…

Он с надеждой посмотрел на нее:

- До встречи, Куросаки Ичиго.

- До свиданья, Бьякуя, – ответила она, прижимаясь сильнее к Гриммджоу, точно ее прощание, выпущенное нежной песней из уст, могло вслед оторвать ее птицей от самого дорогого человека именно в ее жизни.

- Рукия, Ренджи, нам пора возвращаться, – скомандовал капитан.

- Да, – отстранено согласилась сестра, чьи мысли еще перебирали услышанные кусочки одной огромной истории из жизни временной синигами. Но подняв глаза на подругу, разве могла она сердиться или обижаться на нее? Куросаки светилась счастьем, нежась в лучах небесного света, беспрестанно ласкавшего ее. Наверное, она полностью заслуживала это счастье… А, может, и он тоже…

- Пока, Ичиго! – Проронила рассеянно миниатюрная брюнетка.

Заметно расслабившаяся Куросаки ей улыбнулась:

- Пока, Рукия!

- Ренджи… – Она теперь виновато посмотрела в глаза красноволосого: – Прости, но постарайся понять меня… хотя бы когда-нибудь.

- Я постараюсь, – кинул он, вспоминая в этот момент сказанные ему слова Рангику.

Трое синигами, простившись со всеми, медленно отправились восвояси.

- Э… Мы тоже пойдем, – смутилась Орихиме. – Правда, Исида-кун, Садо-кун? – Она незаметно для всех взглянула в голубые глаза арранкара и уловив его такой же, едва заметный, кивок, приободрено улыбнулась, становясь почти прежней жизнерадостной Иноуэ.

- Да, – кивнули оба парня. – Еще увидимся, Куросаки…

- Конечно. – Подхватила она их оптимизм.

Куросаки проводила взглядом друзей: они расходились в разные стороны – переулками, жизнями, воспоминаниями, временами, и только ее настоящее оставалось с ней стоять в этой самой точке, озаренной голубым светом кошачьих глаз.

- Ну, и кто это у нас такой ревнивец, – устало подняла она на него свой взгляд. От Гриммджоу так и исходила негодующая дрожь, пока спина Кучики Бьякуи совсем не скрылась с поля его зрения.

Пантера фыркнул, искажая губы кривой, тонкой, горькой усмешкой. Куросаки повернула его за подбородок к себе и с укором посмотрела. Джагерджак в долгу не остался – грубо схватил ее лицо в обе ладони и жадно впился губами в капитулирующий рот Ичиго. «Твоя… твоя… успокойся…» – поддавалась она ему со всей искренностью и страстностью.

Насытившись, он отстранил лицо и крепко прижал к себе девушку, точно та собиралась куда-то сбежать от него. Было больно – твердые пальцы Сексты оставляли синяки на ее боках, подчеркивая свою власть на это тело, точно кто-то его оспаривал…

Куросаки вспыхнула:

- Гриммджоу, даже будучи в легком платьице и с пошатнувшейся реяцу, я еще в состоянии надрать тебе задницу. Отпусти, – угрожающе прошипела она.

Он довольно хмыкнул, ослабляя хватку и возвращая на лицо фирменную ухмылку.

- Эх, Кур-р-росаки, Кур-р-росаки, – прорычал он, зарываясь носом в ее волосы.

Он не сказал ничего больше, ни о том, как его взбесило присутствие капитана Кучики, как ему было неприятно наблюдать его не остывшие к ней чувства в потеплевшем холоде серых глаз, как он сам все время старался не смотреть на Куросаки, боясь перехватить ответную нежность и в ее взгляде, направленную в адрес сероглазого синигами. Он ничего не говорил и ничего не хотел слушать в ответ.

Гриммджоу снова обнял ее, прижимая к себе на сей раз нежно, получая наслаждение от соприкосновения с шелком ее восхитительного платья, вбирая аромат ее мягких волос и не проходящего клубничного смущения на ее щеках. Он прижался к рыжей макушке синигами и сказал то, что она так хотела услышать от него:

- Куросаки, ты сегодня особенно красива.

Ее сердце взорвалось от угодившей радости.

- Ты придешь сегодня? – Робко поинтересовалась она, вжимаясь в его объятия сильнее.