Blue Strawberry (СИ)

Мокрый от сброшенного напряжения и взбудоражившего его наслаждения, Король Пантер дрожал и заворожено смотрел на исход своей страсти.

- Больше в такие игры не играю… – Проронил он, садясь на край кровати. Если бы он курил, то, наверное, сейчас бы не обошелся и целой пачкой сигарет. Голубые глаза обиженно посмотрели на Куросаки: «В самом деле, издевательство какое-то, я же тебе не котенок!»

Ичиго согласно кивнула, полностью осознав свою ошибку. Она выглядела виноватой и несколько напуганной. Джагерджак хмыкнул и, положив руку на рыжую макушку, ободряюще взлохматил волосы. Затем приласкал ее щеку:

- Зато теперь, киса, ты точно крепко заснешь, – выдохнул Гриммджоу и улыбнулся.

Ее губы дрогнули в ответной улыбке: оптимизма ему не занимать – как раз, то, чего ей так всегда не хватало.

Где-то в другой комнате дома раздался звонок будильника.

Арранкар живо оделся, чмокнул в губы свою девушку и выпрыгнул в утро через подоконник. Куросаки не понравилась вспыхнувшая в голове параллель о прощании Ромео и Джульетты. Тревожный сон также всплыл в подсознании и дурное предчувствие растеклось в ней вслед за любовным удовольствием, точно что-то черное неизвестное из будущего хотело поглотить это ее алое торжествующее в настоящем.

Куросаки даже предположить не могла, насколько близка была к этой истине: дождавшись и удостоверившись, что Ичиго таки уснула спокойно, притаившийся за окном Гриммджоу Джагерджак решил в своей присущей манере избавиться, как минимум, от одного фантома из сна временной синигами. Он пронаблюдал поднимавшееся солнце на горизонте и окинул взглядом пробуждавшуюся Каракуру: «Хорошо, Иноуэ Орихиме, я сделаю то, что ты желаешь. Но не для тебя, а для Куросаки… Разом вырву из ее внутреннего мира призрак прошлого и принесу тебе из пекла рассыпавшийся прах прозревшего бездушного Куатро. Но, клянусь, вам обеим – если он хоть кого-то из вас заставит страдать, я лично вырву из него сердце…»

====== LXII. МИЛОЕ ПРЕОБРАЖЕНИЕ: ВСТРЕЧА «ОДНОКЛАССНИКОВ» ======

Орихиме жмурилась от солнышка, пробиравшегося через легкие шторки в комнате Куросаки. Оно веселило и согревало ее, хотя на душе девушки и так было слишком тепло и хорошо: сегодня утром заявившийся на пороге Секста Эспада пообещал ей отправиться завтра в Лас Ночес. Надежда с новой силой возрождалась вслед за каждым ударом сердца Иноуэ. Теперь, кажется, и ее серые глаза излучали не такой уж печальный свет, вовсе неподходящий к сегодняшней прогулке, к такому радостному солнцу, к беззаботному лету, к удивительно счастливой Ичиго, которая заставляла все и всех вокруг себя улыбаться, глядя на нее… Удивительные перемены. Давно ли она была тем рыжим хмурым пареньком, который вопреки своей непомерной доброте и справедливым стремлениям, казался не героем, а, скорее, мучеником?

Сейчас все было по-другому и Орихиме радовалась этому, заворожено смотря на отражавшееся в зеркале рыжеволосое солнышко, подкупавшее столь безоговорочным и естественным, невероятно умилительным и просто восхитительным обаянием. Неужели это все ее харизма? «Нет, – усмехнулась про себя Иноуэ и эгоистично понежилась в невидимых лучах тепла Куросаки. – Это все ее счастье…»

Признаться, сероглазая не совсем понимала причину сегодняшней встречи Ичиго с ее школьными друзьями и синигами, с которыми они сблизились. Что она хотела рассказать им, если все ответы были написаны на ее лице? Врожденные гордость, упрямство, непокорность просто сыграли с ней злую шутку и нарядили в «мужской костюм», который она так долго не позволяла себе снимать. Причины для этого могли быть какими-угодно и вряд ли объяснение их подходило для чужих ушей. Куда важнее была иная цель сегодняшнего «выхода» – показать преображение временной синигами, которой она не была на самом деле, а которой стала сейчас, пройдя сложный путь своего внутреннего перерождения. Ведь сложно просто называться женщиной или мужчиной, нужно, прежде всего, чувствовать себя таковой. Куросаки могла надеть на себя тысячу платьев и сотен пар туфель с каблуками, но угрюмый взгляд и колючая душа не сделала бы из нее девушку ни на минуту. Глубокая печаль и случившееся с Ичиго одиночество после смерти матери надломили ее… и, как ни странно, собрать себя снова ей помогла дружба.

Эта душа, как никто нуждалась в этом. И как никто иной умела дружить. Жертвенно, всепрощающе и навечно, не крича об этом повсеместно, но доказывая делом, рискуя жизнью, никогда не кривя сердцем и приходя всегда всем на выручку. «Куросаки-тян, ты больше не одинока. Знаешь ли ты, как много у тебя появилось друзей благодаря тому, что ты всегда оставалась самой собой в душе и неважно в каком теле?» – Спрашивала ее безмолвно Орихиме, с любовью укладывая рыжие волосы Ичиго в прическу. Это было забавно. Ее всесильная подруга на самом деле просто не научилась еще справляться со всеми этими женскими хитростями. Но было ли что-то ей неподвластное? За что бы не бралась Куросаки, у нее всё и всегда получалось, и ей все и во всем благоволили. В этой девушке, определенно, скрывалась самая большая сила – умение всем нравиться и при этом оставаться самой собой.

- Почему ты улыбаешься?.. – Поинтересовалась Куросаки, уже несколько минут наблюдавшая на лице Иноуэ мечтательно-радостную усмешку, согревавшую своим теплом зарождавшуюся девушку в отражении. Ичиго не тревожила ее, сама предаваясь довольным ноткам, разливавшимся в ее душе от вида оживающей Орихиме, походившей больше на тень себя после возвращения из Уэко Мундо.

- Ничего, – расчесывая мягкие послушные огненные пряди Ичиго, ответила та. – Просто представляю, сколько народу придет с тобой повидаться сегодня… Все твои друзья. Их так много. Татсуки позаботится о наших одноклассниках, а Рангику-сан…

- О, да! – Скептически предрекала будущее Ичиго: – Надеюсь, Мацумото не созвала весь Сейрейтей – у Урахары не найдется столько гигаев.

- Рангику-сан пообещала пригласить только самых близких тебе синигами, – постаралась успокоить ее Иноуэ.

- Ты хотела сказать – ее самых близких друзей, – хмыкнула Ичиго. – Интересно, она и Гина приведет?

- Нет, не думаю, – покачала в разные стороны головой Орихиме, отчего ее длинные пушистые волосы рассыпались водопадом по худым плечам.

Как и у Куросаки, на ней было платьице без бретелек, но любимого розового оттенка и совершенно коротенькое, отчего она походила на куколку, нежели на взрослую выпускницу. Иноуэ аккуратно закрепила заколкой несколько прядей сбоку, придавая прическе Ичиго более женственный и выразительный вид.

- Капитан Ичимару пока не собирается объявляться в Обществе душ. Так, по крайней мере, он говорил. Ни сам Ичимару-сан, ни Мацумото-сан не уверены, что Совет 46-ти захочет его оправдать…

- Да уж… С их-то однобоким правосудием. Получается, Каракура для него – что-то вроде ссылки? – Задумалась Куросаки, а затем сама же смягчила собственное предположение: – Хотя за возможность быть рядом с дорогим человеком до скончания дней, наверное, это не такая уж страшная цена, правда?

Сердечко Орихиме жалобно ёкнуло: перед глазами снова возник предсмертный взгляд Улькиорры, в котором он запоздало пытался достучаться до истины, а она пыталась убедиться, что испытываемые ею к нему чувства не ошибочны. Она сглотнула – в горле собирался комок от одних только воспоминаний об этом моменте. Но слезы за ним не должны были вылиться сейчас наружу. Тосковать по Куатро и называть его в мыслях своим «дорогим человеком» Иноуэ позволяла себе лишь по ночам, когда в ее окна заглядывал одинокий серповидный месяц – единственное живое напоминание ей об Улькиорре и что их встречи в Лас Ночес были реальностью… Очутиться бы хоть на миг там рядом с ним – ради этого, наверное, она, как и капитан Ичимару, готова была снести хоть тысячу изгнаний.

- Ты снова задумалась… – Проронила Куросаки.

- Да. – Рассеяно посмотрела в зеркало Орихиме и встретилась в нем с испытывающим взглядом карих глаз из-под пушистых ресниц. Женское любопытство? Отнюдь. Во взоре Куросаки в любом ее теле и форме – требовательность и честность.