Blue Strawberry (СИ)

- Если ты будешь вести себя хорошо, – передразнил ее вчерашнее условие Джагерджак. Они прекрасно знали, что никуда не денутся от своей привычки: засыпать вместе. И ей не нужно в этом сомневаться, ведь он никогда не оставит ее, будет из кожи вон лезть, но всегда будет приходить к ней ночью, сворачиваться кошкой у ее ног или превращаться по ее желанию в зверя, минуя всех соперников и все преграды, хоть в этом мире, хоть в Обществе душ, хоть в поджидавшем его Уэко Мундо...

====== LXV. ПУСТАЯ ЗАТЕЯ: В ПОИСКАХ ПЕСЧИНКИ ======

- Чертов Улькиор-р-ра! – В миллионный раз чертыхнулся Джагерджак, ползком, сантиметр за сантиметром, исследуя Пустыню Уэко Мундо на предмет рассыпавшихся частиц некогда могущественного Куатро Эспада. Теперь же, все, что от него осталось – лишь черный пепел, смешавшийся с искрящимися серебряными песчинками мира Пустых. Собственно, это обстоятельство – единственное, которое хоть как-то радовало уставшего искателя: будь Шиффер не в форме темного Мурсиелаго, а, к примеру, белоснежным Тибуроном Харрибел, то пришлось бы несладко искать «белую кошку в белой комнате, особенно, если ее там нет»…

Устройство Урахары пронзительно запищало в ушах Сексты и он, так и не привыкнув к этому звуку, недовольно поморщился. «Чертов шляпник, не мог придумать сигнал приятнее… ну, или потише, на крайний случай», – возмущенно прошипел Гриммджоу, всматриваясь в обнаруженную микроскопичную точечку праха. Конечно, он ворчал незаслуженно: изобретение гениального учёного несомненно помогало в сей нелегкой работе. Если бы Джагерджаку пришлось полагаться только на свое острое кошачье зрение, сверхтонкое обоняние и запредельное чутье чужой реяцу, он бы все равно так долго не протянул.

Шел пятый день по поискам «иголки в стоге сена», но изначально скептически настроенный Секста полагал, что в безумном плане Иноуэ ничего и с места не сдвинулось. Жалкие мешочки, наполняемые им ежедневно и старательно бесчисленным количеством черных песчинок, ничего не значили. Будь их хоть миллион в его лапах, Пантера слабо представлял в безжизненном прахе тело и душу Куатро, в отличие от той же Иноуэ Орихиме, безропотно принимавшей из его рук эти крупицы, точно какое-то сокровище. Она не отчаивалась. Не теряла надежды. Не переставала благодарить его за проведенную за день работу. Блаженно улыбалась, точно он совершал для нее какой-то подвиг. При виде столь глупой радости, у Джагерджака по-человечески щемило сердце и он хотел успокоить его ее постоянным нытьем, но, здесь, в Каракуре, «принцесса» упорно сдерживала свои бесконечные слезы не то от грусти, не то счастья.

Странная женщина… В Лас Ночес все было наоборот.

Нет, все-таки хорошо, что он спровадил ее от участия в своих ежедневных набегах на Уэко Мундо. Ему хватило первого дня с Иноуэ, когда они перенеслись на крышу Лас Ночес в поисках наиболее вероятного нахождения останков Куатро. Ветра в мире пустых весьма редкое явление, и им могло повезти, сумей они подтвердить истинность песчинок, принадлежавших Улькиорре, с помощью еще одного приспособления безумного шляпника. Непонятно как, но тот выделил следы реяцу Шиффера по арранкаровскому платью Иноуэ Орихиме, бывшей на пленнице все то время, пока ее страж находился рядом с ней. Стоит ли говорить, что устройство сработало, а образцы совпали. Куросаки была права: по этому сумасшедшему явно “плачет” какая-нибудь премия или награда за достижения в физике, биологии, химии, генетике и черт знает еще в чем. Даже Королю Пантер пришлось преклониться перед Кисуке, которого он уже без издевки мог называть, хоть и не в глаза, «настоящим гением».

Поначалу собравшейся кучке энтузиастов, действительно, улыбалась удача: довольно таки внушительная горстка пепла отправилась в специально подготовленный контейнер, и Гриммджоу впервые почувствовал себя не иначе, как творцом чего-то нереально-волшебного. Его пальцы без брезгливости собирали прах погибшего товарища по Эспаде и он реально в тот момент даже не проклинал его, желая искренне помочь случиться сию чуду.

Правда, до непосредственного создания чуда Гриммджоу так и не добрался: его механическая кропотливая работа занимала все время и, казалось, длилась бесконечно. Даже спустя пять дней после поисков, Хачи сумел восстановить Шиффера только наполовину, а ведь в запасе у Джагерджака уже не было «плодоносной» на везение поверхности крыши Лас Ночес. Теперь перед ним – бездольная пустыня, в которой редкие крупинки, вроде этой сейчас, оказывались искомым элементом.

Секста Эспада подхватил когтем песчинку и отправил в мешочек на груди – все-таки с таким вместилищем ему было проще, чем таскать за собой целую снаряженную «лабораторию» в саквояже. Все, что он оставил себе – это определитель частиц да… наручные часы, чтобы следить за временем, которое наступало в Каракуре. Каждую ночь, как и каждое утро, он, как по звонку, открывал гарганту в небе этого города и пересекал миры живых и пустых то в одну, то в другую сторону…

Это изматывало невероятно, но он продолжал действовать так из-за данного Куросаки обещания: засыпать с ней вместе. На большее его все равно не хватало… Он был уставшим, вымотанным, нервным – ресуррексион отбирал много сил, переходы дезориентировали, гигай высушивал, но самая огромная мука скрывалась за окном одного двухэтажного домика, где его всегда ждали и за него беспокоились. Эта непомерная тревога, растекавшаяся в глазах встречавшей и провожавшей его Куросаки преследовала арранкара ежеминутно. Даже сейчас, стоило ему только закрыть глаза, как он видел нахмурившуюся складку меж рыжими бровями, недовольный взгляд с застывшей карамелью и… обиженные губы, которым он не позволял задавать ненужные вопросы.

«Потерпи, Куросаки, я расскажу тебе все, когда справлюсь…» – Обещал в душе себе и ей Джагерджак, зная, что подобная скрытность играет временной синигами только на пользу. Ее реяцу заметно ослабевала и узнай она о его путешествиях в Уэко Мундо, то непременно последовала бы за ним, вызывая банкай, а это, по настоятельной просьбе Урахары, не рекомендовалось ей делать. Эта форма и Гетсуга забирали слишком много сил, после чего Ичиго долго приходила в себя и восстанавливалась…

Он застукал ее такой лишь однажды, когда они с мелкой Кучики патрулировали Каракуру и не смогли отбить Пустого, но ему хватило этого. Жуткое зрелище: видеть не только физическую боль Куросаки, но и разбитое состояние ее духовной силы. Она страдала из-за своей слабости, злясь и замыкаясь заново в себе, а Джагерджак вынужден был ее оставлять в этом состоянии, из-за втянувших в спасение Куатро кошки и шляпника, к которым он питал некое странное чувство благодарности.

- Теперь ты понял, как ты мне обязан, – прорычал Секста микроскопичной частичке Улькиорры. – Да за то, что я сейчас делаю для тебя, ты мне ноги целовать должен до скончания своих дней… – Он представил огромные зеленые глаза Куатро перед собой, не вызывающие никаких чувств и эмоций, как всегда, и с бешенством ударил кулаком по песку, поднимая вверх пылинки: – Пока я вожусь с тобой здесь, Куросаки там…

Джагерджак устало завалился на спину, зарываясь натруженной спиной в прохладный песок пустыни. Он был ослаблен. И физически, и духовно. Глаза от постоянного напряжения резало, тело ныло, сдерживаемое уже несколько дней подряд желание лишало разума. Ему не хватало Куросаки. Не хватало ее ласок. Ее тела. Ее карамели в глазах. Когда он приходил к ней, то отключался моментально, едва прижавшись к ее родной спине, мысленно проклиная себя за то, что завтра проснется рано и исчезнет прежде, чем ее пытливые глаза поприветствуют его с наступлением утра… Оказалось, хранение секретов слишком мучительная вещь.

Арранкар недовольно фыркнул и успокоив глаза приятной для зрения темнотой неба Уэко Мундо, позволил себе замечтаться. Когда он все закончит здесь, то увезет Куросаки непременно куда-нибудь далеко-далеко, чтобы они смогли вдоволь насладиться друг с другом. Вот это будет лучший отдых после усталости и напряжения как для нее, так и для него. Хотя… пока сила еще теплилась в ней, упрямая временная синигами эксплуатировала ее по максимуму, не жалея себя, мчась впереди остальных, точно от очередного пустого никто кроме нее не сможет избавить родной город.