P.S. Я люблю тебя (СИ)

— Т-ты видишь себя лишь тогда, когда смотришь в зеркало или делаешь фотографии, — уверенно начал Фран, на секунду запнувшись. — Но ты никогда не видела, как твои газа светятся от счастья и никогда не видела ту улыбку, с которой ты говоришь о том, что тебе действительно нравится, не видела свои искренние слёзы и грусть, с которой ты встретила меня в ту ночь в парке. Ты никогда не увидишь себя настоящую, но я всегда хотел быть тем, кто скажет тебе, как ты прекрасна. Ты всегда прекрасна. И… я делаю вид, что мне плевать на всё, что я ничего не хочу, только потому что я никогда не получаю то, что мне нужно. Иногда нужно просто притвориться, будто тебе плевать, даже если ты волнуешься слишком много… Ты особенный человек для меня. Ты единственная, ради кого я могу не спать сутками, единственная, с кем мне не надоест разговаривать, и единственная, кто постоянно у меня на уме в течение всего дня. Ты единственная, кто может заставить меня улыбаться, даже не пытаясь сделать этого. Я не могу объяснить словами, насколько много ты для меня значишь, но ты единственный человек, которого я боюсь потерять и которого я хочу удержать в своей жизни. Я, чёрт возьми, просто люблю тебя.

Хроме округляла глаза всё больше с каждым словом, сказанным юношей. Поезд с шумом остановился на станции, но ни девушка, ни парень, казалось, не замечали его. Фран практически не слушал себя: бесконечный поток искренности наконец вырвался наружу, и теперь Айроне обязан высказать всё, что было у него на сердце столько лет. Всё, до последней капли. Всё, до последнего слова.

— И всё, что происходит сейчас — моя вина, — парень опустил голову, виновато отведя взгляд, но по прежнему удерживая Докуро. — Эта девушка, Рокудо Мукуро, их поцелуй — во всём виноват только я. Мне ужасно стыдно, я не смогу искупить свою вину, и из-за этого мне только хуже, но, я уверен, не так, как было тебе. Вы обязательно помиритесь, всё придёт в норму, но я не смогу простить себя. И тот поцелуй… Ты поцеловала меня в ту ночь, но этот поцелуй был не таким, каким я себе его представлял. Ты была в отчаянии и… Я не хочу. Выбери или потеряй меня, умоляю. Я не хочу быть запасным вариантом или планом, чтобы всегда быть на втором месте и ждать, когда же снова произойдёт чудо. Прошу, Хроме-тян… Я так сильно люблю тебя, что чувствую, как эта любовь начинает разъедать меня изнутри… Я н-не знаю, что мне…

Девушка подалась вперёд в тот самый момент, как электричка, которую старшеклассники ждали, просвистела мимо, беспорядочно и небрежно раскидывая тёмные волосы по плечам сильным порывом ветра. Хроме обняла Франа так сильно, как только могла, и уткнулась в его грудь лицом, не позволяя ему пошевелиться. Айроне растерялся. Его пальцы слегка подрагивали, а на глазах, кажется, выступили едва заметные слёзы, вызванные ни то реакцией девушки, ни то собственными мыслями, которые, наконец-то, приобрели целостный вид. Докуро всё сильнее сжимала маленькими руками ткань чёрного пиджака парня, изо всех сил стараясь не подавать виду того, что она, не сдержавшись, плачет, как маленькая.

Слова Айроне были слишком сильными. Слишком искренними и чувственными. Прежде Хроме не замечала всего того, о чём говорил парень: ни его взглядов, ни его улыбок, ни его отношения к ней. Стало безумно стыдно за те поцелуи, лишённые любых возможных чувств — поцелуи, которые только сильнее втаптывали его любовь в грязь, насмехались над его чувствами, вонзали острые клинки прямо в грудь. От воспоминаний слёзы только усиливались, а плечи подрагивали всё больше — девушка не могла остановиться. Нет сил поднять глаза, нет сил прекратить реветь, нет сил извиниться.

Фран, прерывисто выдохнув, робко обнял девушку в ответ, затем уверенно прижимая к себе. Прикрыв изумрудные глаза, Айроне перевёл взгляд в небо. По бирюзовому небосклону, бесконечно высокому и бледно-голубому, поднимался золотистый шар солнца. День обещал быть ясным и тёплым. Парень закрыл глаза, всеми лёгкими вдыхая воздух, перемешанный с лёгким запахом горелой резины и машинного масла. Впервые в жизни Айроне Фран почувствовал себя свободным. Свободным от бесконечной головной боли, свободным от времени, свободным от мыслей.

***

На улицах цветущего Намимори во всю гуляла весна. Ещё две-три недели, и город расцветёт ещё больше с появлением нежно-розовых цветов умэ* и сакуры. Многие заранее отпрашиваются на работе, чтобы провести ханами* вместе со своей семьёй, любуясь прекрасным видом деревьев в парках на пикнике. Одним из самых популярных парков, в которых и происходит весеннее цветение, является парк Уэно, где и остановились две миловидные девушки.

Киоко весело вышагивала рядом с Ханой по тропинке, восхищённо озираясь по сторонам и подмечая каждое деревце, попутно прогнозируя сколько оно будет цвести в этом году.

— Прекрасное состояние практически у каждого дерева, — удивлённо протянула Киоко, обернувшись к подруге. — Знаешь, не думала, что им удастся перенести такой холод. Но всё обошлось, так что ханами в этом году будет, надеюсь, вовремя.

Курокава медленно кивнула, не отрываясь от своего телефона, и продолжила что-то ловко набирать на сенсорной клавиатуре. Раздражённая тем, что подруга её не слушает, Киоко немного нахмурилась и отвернулась, обиженно надув губы.

— Оторвись ты от своего телефона, посмотри вокруг, — воскликнула Сасагава, не теряя надежду вытащить брюнетку из виртуального мира хотя бы на минуту. — Ты всё время в интернете. Хана-тян, весна же. Пора любви и юности, чёрт бы её побрал!

Курокава снова заторможено кивнула, продолжая переписываться с кем-то. Киоко громко хмыкнула и, внезапно отобрав телефон у подруги, толкнула ту в снег. От неожиданности Хана вскрикнула, но не удержала равновесие и села в изрядно подтаявший сугроб, удивлённо глядя куда-то вверх. По голубому небу плыли пушистые белоснежные облака, подгоняемые тёплым весенним ветром. Чуть презрительно прикрыв глаза, брюнетка опустила голову и посмотрела на Киоко снизу вверх.

— Пора любви и юности, говоришь? — переспросила Курокава, поднимаясь из снежной кучи. — Тогда что ж ты ещё не с Савадой-то, а?

— Это… совсем другое, — тихо ответила Киоко, непроизвольно оглядываясь по сторонам, чтобы быть уверенной в том, что их разговор не слышит никто из знакомых, которых они могут тут встретить.

— Нет, дорогая моя, — покачала головой Хана, отряхивая с куртки мокрый снег. — Это — весна. А весна, как ты сказала, пора любви. Все весной находят свою любовь. Вторую половинку, понимаешь? Но вторую половинку ты уже давно нашла, так что дело за малым.

— Я разберусь сама, — Киоко махнула рукой, нервно рассмеявшись. — Мне не нужна помощь, честно.

— Я уже начинаю думать, что помощь — это единственное, что тебе нужно, — вздохнула Хана и нахмурилась, поправляя сумку на плече. — Пойми, если ты не сделаешь это, это сделает кто-то другой. У тебя много друзей и каждый из них мечтает, чтобы твои мечты наконец осуществились.

— Да разве же есть на свете настолько бескорыстные люди, Хана-тян? — искренне удивившись, спросила Сасагава и поднесла палец к губам, словно задумавшись сначала над словами подруги, а потом и над собственными.

Курокава моргнула и чуть прибавила шаг, чтобы видеть Киоко полностью: её задумчивое лицо, её фигурку, развивающиеся от каждого шага светло-карамельные волосы. Когда в голове брюнетки всплыла интересная мысль, девушка продолжала искоса сверлить подругу немного странным, пристальным взглядом карих глаз. Хана незаметно опустила руку в сумку и нащупала знакомую книгу по психологии, из которой на днях вычитала несколько способов того, как можно распознать ложь. Сасагава Киоко с минуты на минуту станет первой подопытной будущего психолога Курокавы Ханы.

— Как, например, Кодзато Энма? — как бы невзначай сказала Хана, продолжая пристально наблюдать за реакцией Сасагавы.

Киоко еле заметно повела бровью и прикрыла глаза, устремив их куда-то вниз, на асфальт.

— Ты не знаешь его, — вдруг совершенно серьёзно ответила Сасагава, прикусив ноготь большого пальца, и остановилась, продолжая смотреть в пол.