Гадюки в сиропе, или Научи меня любить (СИ)

Ему хотелось видеть сестру радостной, улыбающейся, в романтичном образе. А не хмурой, унылой и мрачной, будто туча на небосклоне, ставшая первым предвестником грозы.

- А мне нравится, - меланхолично отозвалась девушка, подхватывая все свои пакеты.

- Но тебе не идет.

- Возможно.

- Мэнди, ну послушай...

- Эштон, моя внешность никого, кроме меня волновать не должна. Я сама себе хозяйка, потому имею право распоряжаться природными данными так, как мне этого хочется. Будешь ныть под ухом, что мне не идет черный цвет, постригусь налысо.

- Не думаю, что будет хуже, чем сейчас.

- Как знать, - хмыкнула Аманда.

Она где-то слышала, что внешний облик нередко становится отражением внутреннего мира. Сейчас она чувствовала себя, на редкость уверенно. Все было гармонично. Внутреннее состояние и внешность прекрасно дополняли друг друга.

В последнее время девушку не оставляло какое-то странное, томительное предчувствие. Словно вот-вот должна случиться какая-то беда, нечто такое, что перевернет её жизнь с ног на голову, заставит проанализировать прошлые поступки. Возможно, наконец, даст толчок к выходу из того летаргического сна, в котором она пребывает на протяжении последних месяцев.

Ей казалось, что все это время она не живет, а существует. И существование её было жалким. Она сама понимала, насколько отвратительно выглядит со стороны, сама в душе осуждала людей, подобных себе, но никак не могла найти выход из своей ситуации. Чувствовала себя слепым котенком, что тычется носом во все возможные углы, но никак не обнаружит правильное направление.

Ненависть Аманду ослепляла. Делала её одновременно защищенной и уязвимой. Аманда ко всем относилась настороженно, но, если бы кто-то предложил ей помощь в организации мести, она, не раздумывая, приняла бы это предложение. В том и заключалась слабость Аманды. Она легко могла подпустить к себе любого человека, не проверяя, можно ли доверять ему, или же следует поостеречься.

Время все же не зря считается хорошим доктором с отменной репутацией. Потихоньку боль от дел давно минувших дней становилась слабее. Жажда мести не кружилась рядом с Амандой круглыми сутками, теперь она накатывала время от времени. Напоминала о себе и снова уходила в неизвестном направлении, до тех пор, пока Аманда вновь не сталкивалась с объектом своей ненависти. Ей даже заговаривать с ним не нужно было, чтобы внутри поднялась темная волна ненависти и затопила собой всю душу.

* * *

Керри проснулась от собственного крика. Ей впервые за всю её жизнь приснился кошмар. Настолько реальный и ужасающий, что словами не передать.

Несколько минут она просто сидела на кровати, пытаясь отдышаться.

- Это всего лишь сон, - убеждала она сама себя, хватая джинсы и пытаясь натянуть их в рекордно короткие сроки.

Но не зря говорят, что поспешив, можно лишь развеселить народ. Керри то и дело пыталась угодить обеими ногами в одну штанину. Пришлось в очередной раз прикрикнуть на саму себя. Она приказывала себе успокоиться, и вроде даже преуспела в этом деле. Руки, по-прежнему, тряслись, да и по телу бегали мурашки. Общее состояние все еще было не аховое, но и жуткой боязни, дикого страха вроде бы не осталось. Он начинал постепенно отступать. Медленно, мелкими шажками, но все же отходил от девушки.

Вдох-выдох.

Глубокий вдох и медленный выдох.

Застегнув джинсы, Керри выбежала из комнаты и поспешила на кухню.

Налив себе полный стакан воды, выпила его залпом. Мать, ставшая свидетельницей этого действа, удивленно посмотрела на девушку. Керри поставила стакан на стол, уткнулась лбом в скрещенные руки и снова прошептала:

- Это был просто сон. Не стоит принимать все близко к сердцу.

- Что-то случилось? - поинтересовалась заботливо мама.

- Да, - произнесла Керри медленно. - Случилось. Мне приснился кошмар.

Девушка не любила откровенничать со своим родителями. Они давно перестали быть для нее лучшими советчиками по любым вопросам. Скорее, с ними невозможно было поделиться переживаниями. Любое её заявление старшее поколение трактовало по-своему, считая, что Керри просто слишком избалована и инфантильна, к жизни не приспособлена, и любое малюсенькое испытание способно выбить её из колеи.

Им категорически не нравился выбор дочери.

Конечно, они считали, что не вправе как-то влиять на её отношения, но никак не могли принять выбор Керри. Курт казался им еще более избалованным, чем собственная дочь. У него не было никаких целей в жизни, никаких стремлений. Только желание развлекаться, делать то, что в голову взбредет, не задумываясь о последствиях.

Вдвоем они бы долго не протянули. Стоило только начаться самостоятельной жизни, как показное счастье рассыпалось бы на кусочки. Курт, наверняка, сел бы на шею Керри и помыкал ею, как душе его угодно, а она безропотно сносила бы все его выходки, потому что влюблена была, как кошка. Тот самый тип любви, когда любящий готов бежать за любимым по раскаленным углям или по битому стеклу, только бы удержать на себе внимание, только бы чувствовать себя нужным.

Но, создавая видимость тактики невмешательства, они все равно старались отдалить свою девочку от Курта. Потому и не позволили ей отправиться вместе с ним и компанией его друзей на горнолыжный курорт. Все равно ничего хорошего из той поездки, по их представлениям, выйти не могло.

Конечно, у Керри всегда была голова на плечах. Думала она, прежде всего, головой, а не сердцем. Всегда и во всем, но только не в ситуации с Куртом. Если бывает в жизни самый неудачный выбор и самая большая ошибка, то такой ошибкой для девушки был именно Курт. Что она в нем находит, родители, сколько не пытались, да так и не смогли понять.

Ничего хорошего этим отношениям они не предрекали.

А за дочь было обидно.

Тогда-то они и решили, что стоит отправить девушку на каникулы к недавно переехавшим в Англию родственникам.

Разумеется, Керри в тот момент их подхода не оценила, раскапризничалась. Начала демонстрировать характер, но родители остались непреклонны. Они решили идти выбранной дорогой.

Керри уехала к родственникам. Курт вместе со своими друзьями отправился на курорт.

То, что современные подростки, находящиеся под минимальным присмотром, могут натворить глупостей, известно давно. Потому и не стал откровением тот факт, что Курт тогда с дружками отличился. Через месяц после бурного отдыха, вся школа с жаром обсуждала, что он вскоре станет отцом. Не то, чтобы вскоре, но месяцев через восемь точно. На пьяную голову он, конечно, умудрился натворить глупостей. Теперь девушка из их с Керри класса ждала ребенка. Какая мать получится из нее в столь юном возрасте, оставалось только догадываться. То, что отец из Курта - никакой, становилось понятно, спустя пару минут общения с ним.

Родители Керри ликовали. Если бы не их предусмотрительность, сейчас не чья-то дочь, а их собственная носила бы ребенка от этого безголового существа.

Впрочем, Керри после возвращения словно подменили. Она и сама знать не желала Курта, о чем и заявила в первый же день приезда. Сама ему позвонила, сказала, что между ними все кончено. И положила трубку, не дослушав его растерянный лепет. Курт, чрезвычайно уверенный в себе, не мог понять, с чего бы это мышка решила отделаться от него, сделав от ворот поворот.

В школе он пытался с ней поговорить. В итоге их разговор перешел в откровенный скандал, за которым, затаив дыхание, наблюдали все одноклассники.

Они знали Керри, как тихую, спокойную девушку, не способную устроить скандал на ровном месте, сейчас столкнулись с проявлением другой стороны её личности. Курт вел себя откровенно мерзко, говорил гадости, старался ударить больнее. Керри держала марку, почти не реагируя на его откровенно истеричные выпады. Понимала, что он раздражен не потому, что она от него уходит, а потому, что она первая предложила расстаться. По сути, не он её бросил, а она его.