Обман и желание

— Да. Но теперь можно мне надеть плавки? А то я займусь тобой еще раз.

Она только еще крепче сжала его руку.

— О да, пожалуйста, Стив! — Все, что она сказала.

На этот раз все было еще лучше. Было просто прекрасно. Он почувствовал себя королем. Потом они искупались и легли загорать. Крики и смех ребят из их компании доносились с другой стороны озера, а им казалось — прилетали из другого мира. Стив еще не знал, что момент разочарования, пробуждения и осмысления своего положения наступит совсем скоро.

В этот вечер Стив провожал Лизу-Марию домой, где в утопающем в зелени белом доме она жила с папой, главным консультантом городского банка, мамой, которая вообще не работала, и младшей сестрой Джуди, обещавшей совсем скоро стать такой же хорошенькой, как Лиза.

Когда они дошли до красивой тенистой улицы, где все дома с зелеными газонами были похожи на тот, в котором жила Лиза-Мария, Стив, сам не понимая почему, почувствовал себя немного неуверенно и стесненно.

Они остановились у калитки. Стив увидел Джуди, сидевшую на крыльце со своими друзьями. Они передавали друг другу большую бутылку лимонада. Ощущение дискомфорта усилилось. Он будто смотрел на все из другого, совершенно не похожего на этот мира, он чувствовал себя чужим. Но почему? Он ведь такой же, как они, даже лучше. Когда-нибудь у него тоже будут дом и машина, а вся эта роскошь будет казаться ему обычной.

— Пойдем сегодня в кино? — спросил он несколько вызывающе. На билеты ему предстояло потратить все карманные деньги, но сейчас это было не важно.

Он хотел бы поцеловать ее, но хорошо знал, что они находятся под наблюдением двух любопытных глаз.

— Я зайду за тобой, — сказал Стив. — Около семи?

— Зайди в половине восьмого. Маме не понравится, если я убегу с ужина.

— Ладно.

Он пошел домой. Их покосившийся коттедж с облупившейся краской и старое, скрипучее кресло во дворе, где мать обычно чистила картошку, выглядели сегодня особенно удручающе. Стив начал переодеваться и, только переложив опустевшую на треть пачку из шорт в джинсы, почувствовал себя лучше.

Подойдя к дому Лизы-Марии, он не увидел ее во дворе и пошел медленнее, так как не хотел подниматься на крыльцо и стучать в дверь. Он дошел до калитки, но Лиза-Мария так и не появилась. Он стоял на тротуаре, стараясь держаться непринужденно. Вдруг дверь распахнулась настежь, и Стив застыл в ожидании. Но это была не Лиза-Мария, а ее отец, полноватый, невысокий, лысеющий мужчина, с пышными усами. И он явно был чем-то рассержен.

— Эй ты! — крикнул он Стиву.

— Я?

— Да, ты! — Он подошел к Стиву, его поза была несколько угрожающей. — Незачем тебе шататься здесь.

Стив глотнул:

— Я жду Лизу-Марию.

— Так вот я и говорю: ждать незачем. Она не выйдет.

— Но мы хотели пойти в кино…

— Но не с Лизой-Марией. Сегодня она останется дома. И не ходи здесь, не приставай к ней. — Его и без того красное лицо побагровело.

Стив почувствовал, что тоже начинает выходить из себя:

— Я не приставал к ней, ей нравится быть со мной.

— А вот мне не нравится. — Мужчина повысил голос. — И мать тоже не одобряет этого. Лиза-Мария еще недостаточно взрослая, чтобы ходить на свидания, особенно с такими, как ты.

— Что вы имеете в виду?

— Я знаю, откуда ты — с Милл-стрит. И я не хочу, чтобы такие, как ты, крутились около моей дочери. Понял?

— Нет, сэр, не понял. Я с Милл-стрит, верно, но я не вижу ничего…

— Мне что, на пальцах тебе объяснить? Здесь приличный район, и мы приличные люди. Лиза-Мария хорошо воспитана. Я не хочу, чтобы она тратила время на таких, как ты.

Кровь в жилах Стива закипела. Он был оскорблен и разозлен.

— Вы всегда выбираете друзей для своей дочери? — спросил он. — А как же Лиза? Она что, даже сказать ничего не может?

Выражение лица у банковского служащего стало угрожающим.

— Не спорь со мной. Если я захочу, чтоб ты держался от нее подальше, то так и будет. Я не желаю, чтобы моя дочь якшалась с мусором. Так что больше вы не будете вместе убегать к озеру — понял? Она проведет все каникулы с друзьями своего круга и положения.

Стив стоял на своем:

— Я хочу увидеть Лизу.

— Не выйдет. И вот что еще скажу. Я знаю таких, как ты. Вы только и думаете об одном. Если ты хоть пальцем прикоснулся к ней или хотя бы пытался, то знай: на моей стороне закон!

Стив отвернулся и зашагал прочь. Он ощущал, как злость уступает место чувству вины. Проходя мимо дома Лизы, он видел, как на окне, выходящем на улицу, кто-то задернул шторы. Он не знал, была ли это Лиза-Мария или ее мать, да и не хотел знать. Эта чертова пачка без двух упаковок, казалось, прожгла карман джинсов. Стиву было пятнадцать, а чувствовал он себя так же, как в пять, когда его поймали за воровством яблок. Он испытывал только страх: страх перед ответственностью, наказанием.

Он знал, почему отец Лизы-Марии так набросился на него. Он понимал, что это никак не связано с прогулками по озеру. Он был уверен, что ее отец ничего не сказал бы, если бы он, Стив, был подходящим другом для Лизы-Марии. Тогда бы он не возражал, чтобы они уходили к озеру с компанией. Но в реальности все было совсем по-другому.

Стив сгорал от негодования и бессильной злобы. Чувство унижения было невероятно сильным. Может быть, Лизе-Марии следует рассказать отцу обо всем? Нет, он не мог представить, что она все расскажет добровольно. Хотя отец мог выбить из нее признание. Мысль о том, что Лиза-Мария страдает, извиваясь под ударами отцовского ремня, приводила Стива в ярость, но он был бессилен ей помочь.

На следующий день Стив пошел к озеру. Он пошел один, избегая компании. Он не мог открыться даже своему другу, так глубоко ощущал свое унижение.

На берегу было полно народу, была там и Лиза-Мария. Его сердце застучало чаще, он подошел и сел около нее на песок.

— Привет, Лиза-Мария. — Она отвернулась, не говоря ни слова. — Лиза… ты в порядке?

Она лишь отвела взгляд в сторону, не говоря ни слова; Стив тоже не знал, что сказать.

— Вчера вечером…

— Я сожалею о происшедшем, — сказала она. Ее слегка передернуло. — Мой отец может быть… достаточно жестким, когда хочет.

— Да. Это уж точно.

Тогда она повернулась, и ее глаза подозрительно заблестели.

— И он… действительно был груб?

— Да, груб. — Стив не мог сдержать всплеска негодования. — Сказал мне, что я тебе не пара.

— Да. — Она помолчала. — Мне вообще-то даже разговаривать с тобой нельзя.

— Но ведь ты говоришь со мной. Он не сможет разлучить нас, ведь так, Лиза?

— Не знаю. Он убьет меня, если узнает, что я разговаривала сегодня с тобой. А если он узнает, что…

— Но ведь он же не знает?

— Черт, нет, конечно. Да если бы он узнал…

— Я люблю тебя, Лиза. — Он сказал это в порыве, он был похож на сумасшедшего. Раньше, когда она его спрашивала, ему не хотелось говорить, но сейчас это вырвалось как-то само собой. — И ты любишь меня, Лиза. Ведь так?

— Да, теперь-то, наверное, я…

— И ты будешь встречаться со мной?

— Может быть, во всяком случае, если мы будем достаточно осторожны.

— Да, конечно. Он никогда не узнает. Хорошо. — Ее голос прозвучал как-то нервно.

— Хочешь прогуляться?

— Нет. Не сейчас. Мне и здесь хорошо.

Она растянулась на гальке, всем телом вбирая лучи солнца. Он смотрел на нее, и его переполняло желание, подхлестываемое бурей чувств.

— Тогда до завтра?

— Пожалуй.

Стив понял, что все кончено. Он не знал, что отец сказал Лизе, но догадывался — то же самое, что и ему. Теперь Лиза-Мария смотрела на него отцовскими глазами.

Они встречались еще несколько раз, но все было уже совсем не так, как прежде. Стив уже не понимал, от чего страдает больше — от любви или униженной гордости. Некоторое время ему казалось, что от того и другого. Но недели соединялись в месяцы, деревья в городе из зеленых превратились в багряные, настолько красивые и завораживающие, что сердце у Стива ныло; а когда деревья сбросили последние золотые листья и протянули голые черные ветки к пасмурно-серому зимнему небу, он начал ненавидеть Лизу-Марию за то, что она избегает его.