Такой прекрасный, жестокий мир

И вдруг среди них мелькнул листок розовой бумаги. Сара развернула его. Свидетельство о рождении какой-то Джастины Батерворт. Имя матери – Фелисити Батерворт, отец неизвестен. Сначала Сара подумала, что бумажка по ошибке попала не в ту папку – Очень необычно для такого педанта, как Кристофер. Имя Фелисити показалось знакомым, но Сара не смогла вспомнить, где слышала его раньше, и только когда она заметила, что дата рождения Джастины совпадает с ее собственной, ее сердце забилось быстрее.

Второй официальный документ усилил ее тревогу.

«Дело Джастины Батерворт. Принимая во внимание ходатайство Гарри Мура…» – свидетельство об удочерении!

Комната поплыла перед глазами, и Сара вцепилась в край стола. Бессмыслица. Фелисити Батерворт – где она слышала это имя? Сара быстро перебрала бумаги и нашла почтовый конверт с бразильской маркой. Письмо было адресовано Стюарту Харгривсу. Дрожащими руками Сара вынула письмо, почти зная уже, что найдет в нем. Как она и подозревала, письмо было от Фелисити. И датировано вторым ноября 1981 года.

«Дорогой Стюарт,

Я понимаю, что мое письмо ошеломит тебя, но не могу больше скрывать. И нет никакой возможности осторожно подготовить тебя к тому, что я хочу рассказать.

Сегодня нашей дочери исполняется пятнадцать лет. Да, я родила девочку, и ты – ее отец. Я назвала ее Джастиной в память о моей матери, и, увидев ее, мгновенно полюбила всем сердцем. Тем не менее я отказалась от нее, и все эти пятнадцать лет не было ни одного дня, когда бы меня не мучили угрызения совести.

Почему я не рассказала тебе раньше? Я многого тебе не рассказывала. Я была в отчаянии, но вспоминать сейчас о тех черных днях – значило бы придумывать себе оправдания.

Стюарт, я любила тебя и никогда не хотела причинить тебе горе. Я отдала нашего ребенка и пятнадцать лет хранила эту мучительную тайну, считая, что не имею права позволить единственной ошибке встать между тобой и твоим долгом перед страной. Но я ошибалась, жестоко ошибалась.

Я больше не могу нести этот тяжкий груз одна. Последние пятнадцать лет я живу в Бразилии, посвятив себя помощи бедным и обездоленным и пытаясь загладить свою вину. Но этого недостаточно. Ты должен использовать всю свою власть, чтобы найти Джастину и наверстать упущенное. Но, если найдешь ее, ты никогда не должен говорить ей, кто ты. Как ты можешь претендовать на отцовскую любовь к ребенку, которого никогда не знал? Как ты сможешь объяснить ей, что ее мать любила ее больше жизни и все-таки отказалась от нее?

Я не прошу прощения за это письмо. Мой позор – это твой позор, и пока ты не искупишь его, ни один из нас не может спать спокойно. Хотела бы я сейчас найти те нежные слова, которые так легко давались нам прежде.

Фелисити».

Дрожащими пальцами Сара перебирала оставшиеся документы: копия завещания Стюарта, приказ Синтии Харгривс Кристоферу послать ей театральные билеты… и окончательное подтверждение того, что этот кошмар ей не снится, – фотокопия ее собственного свидетельства о рождении. Сара всхлипнула и прижала ладонь ко рту, словно могла этим сдерживать бушующие чувства.

Она пыталась найти утешение в именах своих родителей, но дата… дата была другой. Дата в свидетельстве о рождении соответствовала дате свидетельства об удочерении.

Это не был день ее рождения. Ее мама и папа не были ее родителями. Ее мать и отец – Фелисити Батерворт и Стюарт Харгривс.

Сара даже не слышала, как в замке входной двери повернулся ключ. Только услышав голос Кристофера, она поняла, что ее вот-вот застигнут на месте преступления. Ну и плевать. Как это может волновать ее после такого шокирующего открытия? Вся ее жизнь пронеслась перед глазами. Кто же она?

– Мама, как ты могла впустить ее? – словно издалека донесся голос Кристофера.

– А как я могла ее остановить?

Мэйзи? Кристофер назвал ее мамой?

Сара поднялась со стула, и, прижимая бумаги к груди, медленно вышла в прихожую. И кашлянула.

Кристофер резко обернулся и замер, раскрыв рот.

– Что вы себе позволяете, черт побери?

– Могу задать вам тот же вопрос, – прошипела Сара, тыча пачкой документов ему в лицо. – Что все это значит?

– Что случилось, сынок? – дрожащим голосом спросила Мэйзи.

– Мама, не встревай.

– Ваша уборщица – ваша мать? – воскликнула Сара, на мгновение забыв о своих проблемах.

– Это неважно. Что вы здесь делаете?

– Неужели непонятно? А как я должна была узнать о том, что Стюарт Харгривс – мой отец? Из первой страницы «Кометы»?

– Нет. Синтия велела придержать этот материал. Известие о незаконном ребенке Стюарта плохо отразится на ее репутации.

Сара поверить не могла, что участвует в этом фантасмагорическом разговоре.

– Где вы все это взяли?

– Синтия нашла бумаги в вещах Стюарта и передала их мне, как отправной материал, – равнодушно ответил Херд.

– Как только вас носит земля? – прошептала Сара.

В первый раз с начала разговора Кристофер проявил какие-то эмоции.

– Не подумайте, что дело в деньгах. Я не продаюсь так дешево.

– Нет?

– Синтия любит собирать компромат на своих подчиненных… как дополнительную страховку. Так можно не сомневаться в их преданности.

– Каким же грязным секретиком она держит вас?

Кристофер горько рассмеялся.

– Хотел бы я, чтобы это было так просто. У Синтии целая папка, освещающая мое выдающееся прошлое, вернее, отсутствие его.

Кристофер показал на Мэйзи.

– Продолжайте.

– Все, что я рассказывал вам об Индии, – ложь. Я родился в Ист-Энде у Мэйзи и Альберта Уорганов. И меня назвали Джоном. Я отчаянно хотел забыть о своем происхождении, поэтому изменил имя. Я стал Кристофером Хердом. Синтия прознала об этом, как-то позвонив сюда и нарвавшись на Мэйзи. Моя мать не знала, что я скрываю правду о себе. Синтия поняла, что легко может разрушить мою репутацию как светского хроникера.

– Господи, какой страшный секрет, – ядовито сказала Сара. Бедняжка Мэйзи, чем она заслужила такого сына?

Тщеславный отпрыск Мэйзи все же слегка смутился.

– Конечно, это жалкое оправдание, но именно поэтому я делал все, чего хотела Синтия. Я понимаю, что вы мне не поверите, но вы мне действительно нравились.

– Вы совершенно правы, я не верю. Я хочу знать, что еще вы на меня нарыли. Кто моя мать?

– Вы видели ее имя.

– Ну и?

– И вы не знаете, кто она? – изумился Херд.

– Если бы знала, то не стояла бы сейчас с вами.

– Бабочка.

– Фелисити Батерворт – Бабочка? – повторила Сара, вспоминая фотографии манекенщицы. – И она – моя мать?

– Она исчезла в 1966 году, как раз перед вашим рождением.

– Где она сейчас?

– Думаю, вы видели ее письмо. Где-то в Бразилии, вероятно. Там нет обратного адреса.

В парадную дверь позвонили.

– Простите меня, – сказал Кристофер, нажимая кнопку, открывающую замок. Голос, послышавшийся с верхней площадки лестницы, оказался слишком хорошо знакомым.

– Привет, это всего лишь я. – В прихожей появилась Мэгги Лоуренс, с ног до головы одетая в красное. При виде Сары ее лицо стало точно такого же цвета. – Что она делает здесь?

– Брось, Мэгги, Сара уже уходит.

– Нет, не брошу! – завизжала Мэгги. – Теперь она цепляется за тебя. Она просто не может пережить, что ты променял ее на меня.

– Ушам своим не верю, – тихо сказала Сара. – Ты совершенно чокнутая.

– Не смей говорить такое! Я приютила тебя после того, как ты убила Билла, и ты была настоящим зомби. Я ухаживала за тобой, а как ты мне отплатила?

– Только не надо снова об этом слизняке Хью… не после всех гадостей, что ты мне сделала.

– Примчалась сюда, как помешавшаяся на сексе сучка.

Сара умоляюще посмотрела на Кристофера.

– Заткните ее. Заткните ее немедленно.

– Я еще не закончила, – во всю глотку завизжала Мэгги, тыча пальцем в грудь Сары. – Теперь ты знаешь немного больше о своей семейке. Милая Джун и дорогой покойный Гарри лгали тебе. Никто не любил тебя настолько, чтобы сказать правду. Ну, так я тебе скажу. Твоя настоящая мать – дешевка, которую обрюхатил мужчина, не пропустивший ни одной лондонской шлюхи. Скорее всего просто трахнул ее в каком-нибудь закоулке. Тебя никто не любил! Ты никому не была нужна, даже собственной матери! Она избавилась от тебя… – Мэгги побагровела от ярости. – Так же, как ты заставила меня избавиться от моего ребенка. Теперь ты прочувствовала это на собственной шкуре.