Грязные игры

Остановившись перед дверью палаты Дэниела, он вгляделся в застекленное оконце. Брат неподвижно лежал на кровати, окруженный, как показалось Дугласу, сотнями трубочек и проводов, подсоединенных к каким-то сложным приборам. Возле кровати сидела Жаклин и держала умирающего за руку. Рядом стоял Саймон, старший сын Джейми. Мальчику недавно исполнилось семь, он сидел на кровати и читал вслух что-то напечатанное крупными буквами.

Увидев Дугласа, Жаклин грустно улыбнулась.

– Джейми читает папе любимый стишок Милна, – пояснила она. – Продолжай, малыш.

– Мамочка, а разве он меня слышит? – спросил мальчик, глядя на нее полными слез глазами.

– Он всегда будет тебя слышать, родной мой.

Дуглас медленно обвел взглядом палату. Что-то было не так. Молчание приборов, отсутствие медсестер, и на мониторе вместо всплесков пульса высвечивалась прямая линия.

– Жаклин, он еще жив? – с оборвавшимся сердцем спросил Дуглас.

– Нет. Он угасал буквально на глазах. Врачи объяснили, что мозг его уже умер, что никакой надежды нет. И час назад я сказала им, чтобы они отключили его от аппарата искусственного дыхания.

– Но почему ты не подождала? Ты ведь знала, что я приеду.

– Именно поэтому.

– Если хочешь знать мое мнение, Шэрон, то до сих пор не установлено, кто получает большее удовольствие от секса – мужчины или мы, – сказала Джорджина. Они сидели в американском баре «Савоя», попивая шампанское.

Сторонний наблюдатель принял бы их за двух деловых дамочек, которые расслабляются и сплетничают после утомительного рабочего дня, но сидевшая в углу бывалая журналистка, которая вела колонку в «Таймс», просто не верила своим глазам.

– А ты любила Эндрю? – спросила Джорджина шепотом.

– По крайней мере мне так казалось, – призналась Шэрон. – Как я могла быть такой дурой! Он просто использовал меня самым подлым образом.

– Хорошо, что теперь ты свободна. Поверь, в мире еще много замечательных мужчин.

– Пусть так. Кстати, какие у тебя планы насчет своего нового приятеля?

Джорджина отправила в рот очередной орешек. В баре было и без того шумно, а тут еще пианист запел старую песню из репертуара Фрэнка Синатры, аккомпанируя себе. К изумлению Джорджины, Шэрон начала вполголоса подпевать ему, мыча себе под нос в тех случаях, когда не могла вспомнить слова.

Джорджине до сих пор с трудом верилось, что она сидит в баре с Шэрон и болтает с ней про любовь. Однако, как это нередко бывает, общая беда примирила и даже как-то сроднила обеих женщин.

– Если честно, то я до сих пор ничего не решила, – призналась Джорджина. – Впрочем, сейчас для нас куда важнее, какие у тебя планы насчет Эндрю.

– Устроить мерзавцу настоящий праздник, – ответила Шэрон и захохотала так громко, что едва ли не все головы повернулись в их сторону. – Я уже написала заявление, что он обманом подбил меня установить слежку за Дугласом.

– Сама знаешь, одного этого мало, – сказала Джорджина. – Почему совет директоров должен поверить тебе, а не ему?

– У нас будет нечто куда весомее, нежели мое слово, – ответила Шэрон и злорадно усмехнулась. – У меня хватит доказательств, чтобы похоронить эту сволочь. Положись на меня. – И она принялась громко подпевать пианисту.

Похороны были намечены на четверг, через три дня, в той самой неприметной церквушке, где братья в детстве получали свои первые уроки в воскресной школе. Возвращаться в Лондон Дуглас пока не собирался. Бекки должна была прилететь к нему вместе с Фредди на следующий день. На работе его не ждали. Сидя в кресле самолета, державшего курс на Нью-Йорк, Дуглас пытался привести в порядок свои мысли. Его преследовал образ брата, неподвижно вытянувшегося на больничной койке, и его плачущих детей. Сумеет ли он когда-нибудь забыть этот кошмар?

Дуглас до сих пор не мог осознать всей глубины постигшего его несчастья, он не мог смириться с потерей брата. Ему казалось, он лишился части себя самого. Подобно больному, которому ампутировали ногу, он ощущал, как она болит.

И еще Дуглас не мог понять: как ему жить дальше без «Трибюн»? Успех возвысил его, дал ему положение в обществе. Что с ним станет теперь? Он испытывал мучительный стыд, как после публичной порки. Ни с кем не хотел видеться или хотя бы разговаривать по телефону.

Собрав волю в кулак, он заставил себя встряхнуться. «Черт побери, да очнись же! – сказал он себе. – Да, ты потерял брата, лишился работы, но ведь сам-то жив!»

Джулиану Стоквеллу, главе лондонского филиала американской юридической ассоциации «Джонсон Квестинг», все-таки удалось через Джулию пробиться к Дугласу, и они договорились встретиться в Нью-Йорке. Дугласа это вполне устраивало, поскольку он хотел оформить бенефициарные права Фредди на компанию «Роузбад, инкорпорейтед». Теперь, после смерти Дэниела, этот вопрос нужно было уладить в срочном порядке. Смерть брата заставила Дугласа задуматься о том, что и сам он не будет жить вечно. А что, если с ним что-то случится? Он должен обеспечить будущее своего ребенка.

Адвокатская контора располагалась поблизости от Уолл-стрит. За скромным фасадом из красного кирпича скрывался великолепно отделанный старинный особняк.

– Мистер Квестинг ждет вас в конференц-зале, – сообщила Дугласу секретарша.

Повернув начищенную медную ручку, Дуглас вошел в зал. Напротив Тедди Квестинга, управлявшего нью-йоркским отделением компании, сидели Жаклин и Келли. На углу примостился Фланаган.

– Что вам тут нужно? – спросил опешивший Дуглас. – Мне казалось, мы должны встретиться с представителями «Роузбад, инкорпорейтед».

– Совершенно верно, Дуглас, – сказал Фланаган, смущенно кивая. – Однако после вашего последнего разговора с Джулианом ситуация существенно изменилась. Я целую неделю пытался вам дозвониться, но ваша секретарша, судя по всему, вас об этом не известила.

Дуглас подумал о сотнях людей, пытавшихся дозвониться ему, чтобы выразить сочувствие или, наоборот, поглумиться над ним. Он не мог вспомнить, видел ли в списке фамилии Квестинга и Стоквелла, поскольку ни разу толком не просмотрел этот список.

А звонил ему Стоквелл не зря. Он хотел предупредить Дугласа, что Келли стало известно о существовании их компании и ее адвокат потребовал у них полный финансовый отчет об инвестициях. А вчера в контору позвонили от имени Жаклин.

Дугласу ничего не оставалось, как сесть за стол и выслушать, чего добиваются обе женщины.

Келли он не видел давно. Она была одета в красное платье от Шанель, которое купила год назад. Не похоже на Келли – появляться в таком старье, подумал он. Жаклин была облачена в длинную темно-синюю юбку и плохо подогнанный пиджак, выглядевший так, будто он был куплен на барахолке.

– Ты поступил очень легкомысленно, дорогой, бросив меня с такой поспешностью, что даже не заглянул в ящик своего письменного стола, – начала Келли. – Я нашла там крайне удивившие меня документы, имеющие отношение к компании со странным названием «Роузбад, инкорпорейтед». И мне ничего не оставалось, кроме как поручить адвокатам разобраться в них.

Дуглас не ответил. Он понял, что его загнали в угол, и, поскольку крыть было нечем, предпочел слушать молча.

– Судя по всему, Дуглас, твой покойный брат тоже имел от меня секреты, – горько сказала Жаклин. – В ту ночь, когда его не стало, я не могла уснуть и решила проверить, все ли в порядке с завещанием. Перебирая бумаги, я кое-что узнала об этой компании. Как оказалось, она стоит миллионы фунтов. Это меня потрясло, Дуглас. У нас с Дэниелом никогда не было тайн друг от друга. Так по крайней мере мне казалось. Но я поняла, что это ты заставил Дэниела лгать мне. Ведь это он был единственным бенефициарием компании «Роузбад, инкорпорейтед». Дэниел обещал, что все свое имущество оставит мне, однако найти его завещание мне так и не удалось. Более того, когда я позвонила его адвокатам, мне сказали, что Дэниел завещание не составил. А это означает одно: все, чем он владел при жизни, по закону переходит ко мне.